Они были мелкие и золотокрылые - Юлиана Лебединская

– О, это ещё не красная! Ты не видел наш сад в Милимилле. Это миговский посёлок, у нас там есть домик для отдыха. И там земля другая, не такая, как здесь, у людей. У них большинство деревьев – с зелёными листьями, не то что наши – серые… А листья у таких яблонь просто алые. Сами яблоки большие и тоже красные, даже мякоть.

– Да ну, врёшь!

– Кто? Я?

– А посмотреть можно?

– Ну… Я думаю, в честь твоего дня рождения можно съездить в Милимилль. Я и сама соскучилась по саду. Мы давно там не были. Здешняя яблоня совсем не такая, хотя саженец – из того же сада. Не получается у людей так выращивать. А сад не так и далеко. Мама с папой…

– Разрешат. Я в курсе.

– Нет, боюсь, как раз-таки одну и не отпустят. Но если мы быстро обернёмся… Только Пирожка домой заведём!

* * *

Совместный ужин – фраза очень громкая.

Миги разместились за одним круглым столом, люди – за другим. Доан же предпочёл уединиться с бокалом коньяка на балкончике. В ресторанном зале приглушили свет, играла тихая музыка, напоминающая земного Шопена.

Иногда слышалась чья-то реплика – с одной или другой стороны. Внизу, на улице, бродило несколько проституток.

А она сидела напротив. Доан видел её через балконное стекло. Матильда Грант слегка припозднилась к ужину, избавив его от необходимости официального приветствия, и теперь сидела за столом рядом с Виктором, выпрямив спину, мягкий свет бра подсвечивал её кожу. На ней было тёмно-бордовое бархатное платье, украшенное каменьями, волнистые чёрные волосы убраны в высокую причёску, лишь несколько прядей струится по шее.

Она смотрела на Доана.

Потом поднялась и двинулась к балкону.

Доан тоскливо прикинул, успеет ли выскользнуть прочь, но тут же отогнал эту мысль. Не мальчишка ведь уже.

Скрипнула балконная дверь.

– Здравствуй, Доан.

– Добрый вечер, сударыня, – он слегка отсалютовал ей бокалом.

И прищурился, разглядывая проституток. Кажется, среди них есть и Рита. Надеются на улов среди офицеров? Всех мастей…

– Ты избегаешь меня?

– Как можно, сударыня. Вы сами изволили опоздать к ужину.

– Доан, ты всё ещё злишься на меня? – она попыталась взять его за руку. – Спустя семнадцать лет?

Доан поймал через стекло озадаченный взгляд Виктора.

– По-моему, ваш брат не в восторге от нашей беседы.

Матильда раздражённо отмахнулась.

– Виктору пора понять, что я не его собственность. Он хочет, чтобы я уделила внимание офицерам мигов. Говорит, они очень ценят красоту человеческих женщин…

Доан фыркнул.

– Это верно. По их мнению, женщины – самое красивое, что есть у людей, способных угробить любую красоту. Но неужели ваш брат не мог раскошелиться на более-менее приличную шлюху? Могу посоветовать одну.

– Вы хам, – флегматично ответила Матильда. – Брат не просил меня ложиться с ними в постель, просто – очаровать. А я, между прочим, согласилась на это и приехала, чтобы увидеться с вами… с тобой.

– Вы напрасно так сильно рисковали собой ради встречи с безродной дворнягой.

– Доан, мы были детьми! Я испугалась, я считала, что должна защищать брата!

– Надеюсь, теперь ваш брат сумеет защитить вас. Война – дело весьма опасное, – он взял с подоконника шляпу. – Простите, но меня ждут дела. Я должен наблюдать за всем, что происходит на этой планете. В том числе – и ночью.

Он вышел с балкона, и из ресторана. Краем глаза успел заметить, как Виктор взял Матильду под руку и повёл к столику мигов. Вышел на улицу. Как ни странно, ночью здесь дышалось легче. В темноте не так давила серость. Серые дороги, деревья, трава, мобили – всё. Другие цвета на человеческой части Феодоры просто не приживались.

Доан отошёл от гостиничного выхода в тень, закурил.

– Привет, красавчик, – рядом немедленно возникла Рита. – Сигареткой угостишь?

Он протянул ей раскрытую пачку.

– Видела тебя на балконе с красивой приезжей госпожой, – усмехнулась Рита. – Вы аж искрились оба.

– Это ничего не значит, – хмуро отвернулся Доан.

– А жаль, – протянула проститутка. – Значит, я не по адресу.

Что-то в её тоне заставило Доана насторожиться.

– Ты о чём?

– Жаль её, молодую, красивую. А впрочем, сколько их уже было – на алтаре войны.

– Точнее выражаться можешь?

Рита улыбнулась, на этот раз невесело.

– Если я не ошиблась, и она тебе хоть немного дорога, увози её из Кашинблеска. Сегодня же.

* * *

Семнадцать лет назад

Вообще-то, после обеда у него планировалось занятие с Рихалем. Должны были обсудить подаренную книгу, и ещё чего-то поделать. И он обычно никогда встречи с негласным наставником не пропускал.

Но как можно отказаться от поездки с Матильдой?

Правда, ехать в итоге пришлось не только с ней, но и с братцем. Виктор разыграл из себя всего такого старшего и заботливого и заявил, что либо едут все вместе, либо он звонит родителям и не едет никто.

– Так я и отпущу сестру с каким-то безродным дворнягой, – процедил он.

Эльфёнок за спиной сжал кулаки. Эх, не будь ты Матильдиным братом…

Он решил было и вовсе от поездки отказаться, но очень уж хотелось увидеть сад красных деревьев. Даже одна красная яблоня будоражила в нём странные чувства. Она словно пришла из другой жизни, не такой серой. Или – ожила со страниц книг, что притаскивает Рихаль.

А ещё, если повезёт и яблок там окажется много, можно натрусить и принести на общак. А что? Нормальная еда.

Дорога выдалась ещё та. Во-первых, Виктор без конца шипел и скрипел зубами: то от Эльфёнка сильно воняет, то – не садись рядом с нами в автобусе, ещё решат, что мы такие же оборванцы, и вообще, в сам автобус Эльфёнка пускать не хотели, пока Матильда не сунула деньги за всех троих.

Потом Виктор шипел всю дорогу от автобусной остановки, собственно, к посёлку Милимилль и дому с яблонями.

Им встречались миги. Немолодая, но крепкая и статная женщина с бледно-лиловой кожей несла вёдра с водой. По другую сторону широкой жёлтой тропы прогуливалась красивая пара – девушка с очень длинными светлыми волосами и парень с фиолетовыми глазами. Возле одного двора на лавке сидел старик-миг и что-то вырезал из дерева.

Эльфёнку жители посёлка казались вполне симпатичными. Подумаешь, цвет кожи странный и уши… Да они и «четвероухими» в прямом смысле слова не были. У них было по два уха, только раковина раздваивалась на два «лепестка», заострённых по краям. Почти как у самого Эльфёнка. О чём не преминул напомнить Виктор – он без конца кривился, отворачивал от