Я убил Степана Бандеру - Юрий Сушко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В оставшиеся до отъезда Инге дни в Богдане сама собой удесятерилась бдительность. Чувство опасности, повышенная подозрительность преследовали его и передавались Инге. Атмосфера в семье была такой, словно в квартире стоял гроб с покойником. Старались побольше гулять на свежем воздухе, как и советовали врачи.
В один из последних вечеров поехали в центр. Медленно падал снег, ветра не было, по Цветному бульвару прохаживались парочки. У Инге было отличное настроение, хихикая, они придумывали всякие кодовые словечки, которыми будут пользоваться при переписке. То, что предстояло делать в Берлине Инге (кроме родов, разумеется), они уже давно обсудили.
– А твой Шелепин будет у нас проходить как «дорогой бог», договорились? – смеясь, предложила Инге.
– Идёт, – согласился Богдан. – Теперь так: если тебе удастся связаться с американцами в Западном Берлине, напишешь «побывала у портнихи». Запомнила?
– Запомнила…
В самом конце января 1961 года Инге уехала в ГДР. Ровно через три месяца в Дальгове на свет божий появился Сташинский-младший. Имя будущему ребёнку они специально подбирали универсальное: по-русски мальчика будут звать Пётр, по-немецки – Петер. Родится девочка, пусть будет Катей. Катрин – Катерина…
Роды, сообщала Инге, проходили очень трудно, со всякими осложнениями. Несколько дней новорождённый гражданин (неизвестно только, какого государства?) балансировал между жизнью и смертью. Врачи пытались делать всё возможное, чтобы спасти малыша. Вытащили.
«Контора», конечно, не забывала заслуженного офицера. Сташинского, дабы не скучал в отсутствие жены, а повышал квалификацию, определили на курсы при Институте иностранных языков. Но и в Комитете он был вынужден появляться регулярно. Начальство вроде бы смягчилось, и в разговорах вновь стали проскальзывать косвенные намёки относительно новых ответственных заданий, вновь заговаривали о возможной долгосрочной резидентской работе где-нибудь в Европе. Впрочем, Сташинский в свою окончательную «реабилитацию» не верил. «Контора» никогда и никому не прощала даже малейших промахов, ошибок и косых взглядов. Разумеется, о поездке (даже краткосрочной, хотя бы на день-другой) в Берлин к жене и новорождённому сыну можно было и не заикаться.
В начале августа Инге, потеряв надежду самостоятельно установить хоть какой-то контакт с американскими или западногерманскими разведками (это в Москве им казалось сделать очень просто), надумала возвращаться к мужу в Москву. Начались сборы. Буквально за день до отъезда молодая мама попросила соседку часок посидеть с малышом, ей нужно было показаться врачу. Оставила женщине бутылочку с молоком и убежала. Когда Петер заплакал, соседка сунула ему соску. Но неопытная кормилица зазевалась – и ребёнок захлебнулся тёплой вязкой молочной смесью. Откачать его не удалось.
В тот же вечер убитая горем Инге отправила в Москву телеграмму мужу: «Петер умер. Пожалуйста, приезжай». Прежде чем попасть к адресату, телеграмма, естественно, оказалась на столе начальника управления, в котором, как и ранее, продолжал числиться Богдан. «Новая головная боль, – вздохнул генерал. – Отпускать Сташинского никак нельзя». Но опять вспомнилось о расположении и симпатии председателя Комитета к удачливому ликвидатору. К тому же от этой дуры, жены Сташинского, что угодно можно ожидать. Ещё, чего доброго, публичный скандал учинит.
На похороны пятимесячного сына Сташинского, соблюдая все меры предосторожности, решено было всё-таки отпустить, оговорив несколько обязательных условий. Первое – с ним будут сопровождающие товарищи.
– Они будут постоянно с вами или где-то поблизости, – инструктировал Богдана незнакомый офицер. – Мы не можем исключить, что к смерти вашего ребёнка могут быть причастны американцы или западные немцы. Второе – никакой самодеятельности. Ни в коем случае не ночевать в доме тестя, только на «конторской» базе в Карлсхорсте. Обо всех передвижениях или непредвиденных обстоятельствах вам надлежит тут же информировать резидентуру. Вылет завтра на военно-транспортном самолёте. Вопросы есть?
– Нет.
Весь путь до Берлина и далее Сташинский находился в плотном кольце «топтунов». Он понимал, что сразу после похорон его непременно отправят назад, в Москву. А там – всё, конец. Будет жить, пока будет работать.
Но «работы» ведь не предлагали. Значит?.. Значит, конец.
Москва – Восточный Берлин. 1 августа 1961
– Товарищ Ульбрихт [29] , Москва на проводе. Приёмная товарища Хрущёва.
– Здравствуйте, дорогой Никита Сергеевич!
– Здравствуйте, товарищ Ульбрихт. Это не Никита Сергеевич. Это секретарь. Подождите чуть-чуть. Сейчас доложу.
…
– Товарищ Ульбрихт, мне говорят, от вас бежит много инженеров. Подумайте, может, нам следует отправить вам наших инженеров? Эти не сбегут…
– Мы в Политбюро решили обратиться к Болгарии и Польше с просьбой прислать нам рабочих.
– Мы тоже можем вам дать – молодых специалистов, комсомольцев. Рабочей силы у нас с избытком. Вы там не слушайте, что «Голос Америки» болтает…
– Никита Сергеевич, я просто не мог решиться задать вам этот вопрос…
– Давайте вместе подумаем, как бы нам получше объяснить всё народу…
– Как социалистическую помощь Германской Демократической Республике?
– Фидель предлагает назвать это молодёжным обменом. Как думаете, товарищ Ульбрихт? Вам ведь там, на месте, виднее…
– А вот насчёт закрытия границы, как вы считаете, Никита Сергеевич, в какие сроки это сделать?.. Политбюро решило, что берлинские власти на этой неделе примут решение об обязательной регистрации всех, кто пересекает границу. Мы их регистрируем, а потом «обрабатываем»…
– О каком количестве идёт речь?
– Официально в Берлине семьдесят пять тысяч, реально – намного больше. На днях Эберт (это обер-бургомистр Берлина) обратится к нашим гражданам с просьбой на какое-то время отказаться от поездок в столицу. Одновременно прекратим автобусное сообщение с Берлином… – После небольшой паузы Ульбрихт осторожно сказал: – Технически мы можем подготовить всё за две недели.
– Делайте когда хотите. Мы в любое время готовы. Как пионеры, знаете?..
– Конечно, Никита Сергеевич!
– Если граница закроется, и американцы, и западные немцы будут только довольны. Мне на днях их посол Томпсон говорил, что от перебежчиков одни неприятности…
– Товарищ Хрущёв, Никита Сергеевич, у нас готов чёткий план. Выходы из домов, которые ведут в Западный Берлин, замуруем. В других местах установим заграждения из колючей проволоки. Её запасов достаточно. Всё можно сделать быстро. Сложнее будет с дорожным движением. Нужно будет перестраивать платформы скоростных поездов и подземки для пересадки в Западный Берлин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});