Павел I (гроссмейстер мальтийского ордена) - Василий Сергеев

ЛЕТО 1789 ГОДА

Знайте, что существует заговор деспотии против свободы, бездарности против таланта, порока против добродетели, невежества против просвещения... цель этого тайного общества – власть над всем миром... его цель – мировое господство... никогда еще подобное бедствие не поражало наш мир ... Неужели невозможно направить самих масонов против иллюминатов, показав им, что в то время, как они трудятся над сохранением гармонии и порядка в обществе, другие повсюду сеют семена раздора и готовят окончательное разрушение их ордена?

...Хотя Бастилия не угрожала ни одному из жителей Петербурга, трудно выразить тот энтузиазм, который вызвало падение этой государственной тюрьмы и эта первая победа бурной свободы среди торговцев, купцов, мещан и некоторых молодых людей более высокого социального уровня.

Но тучи сгущаются и за пределами Гатчины. Из Франции, из Версальского дворца, каждый день приходят новости; некоторым они кажутся захватывающими, но у большинства вызывают беспокойство. По стране прокатилась волна «муниципальных революций», т.е. создания выборных органов местного самоуправления. Собранные Людовиком XVI в Париже представители дворянства, духовенства и третьего сословия, формально включавшего всех остальных французов, – Генеральные штаты – заявили, что они – национальное Учредительное собрание и должны выработать конституционные основы нового политического порядка. Третье сословие заявило, что его права и интересы ущемлены, и оно намерено бороться, даже и при помощи силы, за свои попранные свободы и права. Горожане сокрушили оплот порядка старого – 14 июля пала Бастилия, что было за три года, 20 июня 1786 года, предсказано Калиостро:

«на ее [Бастилии] месте будет площадь для народных гуляний»,

– писал он...

Та ночь расколола и лагерь аристократов: одни стали отказываться от своих привилегий, владений и присоединяться к делегатам от народа, объявившим о намерении провести во Франции реформы, другие...

Из Франции хлынули беженцы. Россия гостеприимно распахнула перед эмигрантами все двери, тем более, что их средства поначалу позволяли им вести светскую жизнь и принимать участие в развлечениях высшего общества. Нравственная атмосфера наэлектризовывалась. На охотах, балах и званых приемах то и дело можно было услышать клятвы

«отомстить за происшедшее».

Французские эмигранты принимали воинственный вид и заявляли о необходимости применить силу, чтобы навести порядок в их стране.

Франция отозвала графа Сегюра; новый посол Эдмон Женэ представлял новую, революционную Францию. Павел избегал Женэ. Он возненавидел этого человека, в апреле 1791 года продавшего свои часы и шпагу, чтобы, как он заявил, внести свой вклад в дело революции, Павел запретил ему появляться при своем дворе и пригрозил, что объявит лучшие столичные салоны опасными для империи, если они продолжат принимать этого человека.

Павел видел в революции, в la Declaration des droits de l'homme et du citoyen62*Декларация прав человека и гражданина (франц.)* лишь попытку разрушить самые основы цивилизации, – порядок, уважение к высшим, сословную иерархию. Он наблюдал за всеми, кто приезжал из Версаля. Он был настороже и щедро, с поистине юношеским воодушевлением, помогал тем, кто бежал из Парижа, охваченного волнениями черни, поднимающей оружие против собственных господ и установившей в стране кровавый режим. Павел принял в Гатчине, кроме многих других, графа Валантена Эстергази, который официально ходатайствовал перед российским двором об интересах графств Прованса и Артуа.

Тревожнее всего было Павлу от того, что в революции участвовали иллюминаты. В ордене кроме Мирабо членами были Казот, Лавуазье (не только химик, но и генеральный откупщик), Робеспьер, Дантон, Бриссо, Кондорсе, Лафайет, Сийес, Дюмурье, ле Пелетье и ряд других виднейших деятелей революции.

В 1797 году, по горячим следам, Джон Робинсон доказывал, что существовал заговор иллюминатов против религии и европейских монархий, осуществление которого начали французские масонские ложи63*Proofs of Conspiracy against all the Religions and Governments of Europe, carried on in the secret meetings of Free-Masons, Illuminati etc. by John Robinson, Edinburg, 1797*. Тогда же иезуит Августин Баррюэль издал знаменитые Memories pour servir a l'histoire du jacobinisme64*«Мемуары к истории якобинизма».*, где утверждал нечто аналогичное.

Мария-Антуанетта в 1781 году отнеслась к масонству весьма спокойно и даже сочувственно, как к обществу,

«существующему для благотворения и развлечений».

Ее подруга, принцесса де Ламбаль, была мастерицей одной из парижских лож. Но через девять лет Мария-Антуанетта переменила свое мнение.

«Прощайте, дорогой брат, верьте нежности вашей несчастной сестры. Главное, остерегайтесь всякого масонского сообщества: этим путем все здешние чудовища стремятся во всех странах к достижению одной и той же цели»,

– писала она 17 августа 1790 года брату, императору Леопольду II.

Принцесса де Ламбаль была убита 2 сентября 1792 года.

Королева Мария-Антуанетта – 16 октября 1793 года.

Переменил свое мнение о масонах и Фридрих Вильгельм II. Вот что он писал курфюрсту Саксонскому Фридриху Августу III.

«Я сейчас узнал из достоверного источника, что одна из масонских сект, называющая себя Иллюминатами, или Минервалами, после того как ее изгнали из Баварии, с неимоверной быстротой распространилась по всей Германии и по соседним с нею государствам. Основные правила этой секты крайне опасны, т. к. они желают, ни более, ни менее, как:

1. Уничтожить не только христианство, но и всякую религию.

2. Освободить подданных от принесенной ими присяги на верность монарху.

3. Внушить под названием «прав человека» своим последователям сумасбродные учения, идущие наперекор тому законному порядку, который существует в каждом государстве для охранения общественного спокойствия и благополучия; этим воспалить их воображение, рисуя им соблазнительную картину повсеместной анархии, для того чтобы они под предлогом свержения ига тирана, отказывались исполнить законные требования власти.

4. Позволяют себе для достижения своей цели употреблять самые возмутительные средства, причем они особенно рекомендуют «аква тофана», самый сильный яд, который умеют отлично приготовлять и учат этому приготовлению других.

Поэтому, я считаю своей обязанностью, тайно оповестить об этом Саксонский Двор, чтобы уговорить его учредить строгий надзор над масонскими ложами, тем более, что это «отродье» не преминет раздуть повсюду пламя восстания, опустошающего ныне Францию, т.к. есть масонские ложи, в которые вкрались иллюминаты, чтобы заразить и их, несмотря на бдительность хороших лож, которые всегда ненавидели этих чудовищ.

Я, быть может, колебался бы дать такой совет, если бы не почерпнул свои сведения из очень хорошего источника и если бы сделанные мною открытия не были так ужасны, что, положительно, ни одно правительство не может относиться равнодушно к иллюминатам.

N.В. На Лейпцигской ярмарке предполагается съезд всех главарей иллюминатов для их тайных переговоров. Быть может, тут могли бы их переловить.

Берлин, 3 октября 1789 г».65*Цит. по: Башилов Б. «Златой век» Екатерины II*

***

– Будь моя воля, имей я власть вашу, я бы усмирил Францию пушками, – заметил матери Павел.

– Вы плохо кончите, осмеливаясь думать, что с идеями можно бороться пушками, – возразила Екатерина.

– Но это решающий момент для самодержцев. Если они не договорятся между собой, чтобы прогнать из своих стран всех французов, подчиняющихся новым законам, которые установило Конституционное Собрание, я уверен, что не более чем за два года это зло охватит всю Европу.

Императрица, не выносившая малейшего вмешательства сына в дела короны, в этом случае возражать не стала; она была взволнована этим предсказанием, однако выжидала, не вмешиваясь в события.

Два сына царевича, напротив, как и большинство русской молодежи, были очарованы новыми политическими течениями, которые провозглашали расплывчатый идеал свободы. Не идя дальше невинных проказ, они усердно осыпали насмешками, передразнивали и порой даже оскорбляли некоторых хорошо известных людей.

Многие русские дворяне, и не из последних, подобно мальчикам, не видящим в пожаре ничего, кроме увлекательного фейерверка, окунулись во омут революционной Франции. Карамзин с глубочайшим интересом и не без удовольствия наблюдал, как «народ дает урок царям», – расхаживая по Парижу с трехцветной кокардой на шляпе. Граф Павел Строганов вступил в якобинский клуб «Друзья Закона»; любовница его, г-жа Тируан де Медикур, не являлась в заседания без сабли и пистолетов...