Воровские гонки - Игорь Христофоров

- А-а! - с ревом вскинулся Топор.

Под бешеный, уже перешедший в хрип лай Ральфа, он перепрыгнул порог, схватил табуретку и швырнул ею в здоровяка, перезаряжающего карабин. Углом сидения табуретка угодила в голову парню, и он, пытаясь удержать равновесие, выронил карабин и по-кошачьи стал хвататься за воздух. Теперь зверьком кинулся на падающегог и с запаху ткнул ему ноги в грудь. Парень захрипел и все-таки уцепился пальцами левой руки за палочку. С нее с жестяным грохотом посыпались кружки, ложки, вилки.

- Ха-а! - Кулаком нанес удар Топор снизу, под челюсть, и с удивлением обнаружил у себя на шее чьи-то холодные слабенькие пальчики.

Почему-то подумалось, что это - смерть, и он, двумя локтями махнув себе за спину, ожидал наткнуться на что-то костистое и твердое, а на самом деле локти вмялись будто бы в пух. И пальчики сползли с шеи.

Обернувшись, он увидел скорчившегося седого старикашку. А увидев, тут же забыл. Самым страшным был все-таки не он.

- Потанцуем! - по привычке, привитой в зоне, выкрикнул Топор вызов здоровяку и замер статуей со сжатыми у груди кулаками.

Прислонившийся спиной к стене дома парень смотрел на него остывающими глазами. Из-под ножа черно стекала кровь, и в этом единстве глаз и крови было что-то зловещее.

- Бе... Бе... Беник того... наповал, - шатаясь, вошел в дом Жора Прокудин.

- Ты где был, падла! - обернувшись, брызнул кровавой слюной Топор.

Из разбитых непонятно обо что губ стекала по шее струйка, а лицо было таким страшным, что даже осатанелый лай собаки выглядел писком мыши.

- В кустах сидел, да?! В кустах?!

- Я... я споткнулся, - еле слышно ответил сухими губами Жора Прокудин. - А ты сам тоже... того... Зачем на деда? Дед был это... мой...

Он со страхом посмотрел на рукоятку ножа в груди парня, на его бледнеющее лицо, потом на драный галош, валяющийся у ноги старикашки, и, чуть не плача, спросил:

- То... Толян... чего ж теперь делать, а? Это же мо... мокруха...

- Да заткни ей глотку! - взревел Топор, схватил с полки кухонный хозяйский нож и вылетел во двор.

Качающимся взглядом Жора Прокудин проводил его спину, шагнул правее и его глаза теперь уже остекленели. Топор подбежал к псу, в порыве вставшего на задние лапы, и странно затанцевал перед ним. Ральф хрипел и пытался порвать цепь, но даже его мускулистое тело не могло совладать с металлом.

- Х-хэк! - выкрикнул Топор и махнул рукой справа налево.

Таким движением дирижер заставляет умолкнуть оркестр.

Цепь звякнула, и хрипение пса перешло в странное бульканье. Ральф будто бы прополаскивал горло.

А стоящий спиной к Жоре Топор взмахнул руками теперь уже вверх и с прежним хыканьем опустил ее. Так закрывают капот машины, которую уже невозможно отремонтировать.

Спотыкаясь и держась рукой за стены, Прокудин выбрался из дома, с минуту постоял на качающейся земле и только потом добрел до детской качельки. Прямо под нею лежал на боку поэт Бенедиктинов, и у него было такое лицо, будто он теперь наперед знал, что произойдет с Жорой и Топором, но еще не решил, стоит ли им об этом рассказывать.

Прокудина мутило. Согнувшись, он по-рыбьи хватал ртом сухой теплый воздух, глоток за глотком вбивал в горло кадык и никак не мог вбить его на прежнее место.

- Чего стал! - одернул его Топор. - Пошли мешки искать!

- Ка... как... кие мешки?

Сначала Жора увидел пса, лежащего на боку с перерезанной глоткой. Он еще дергался, и нож в его спине раскачивался, словно Ральф пытался вытолкнуть его из себя. Потом Жора увидел Топора. Точнее, его спину. Она удалялась в сторону левого сарая, но удалялась как-то странно, вроде бы совсем не уменьшаясь в размерах.

- Ме... ме... ах да!.. Мешки, - вспомнил Прокудин, оторвал руки от шершавой трубы качельки, и муть снова вернулась в голову.

Обжав виски ладонями, он со стоном пересек двор, перешагнул порожек сарая и чуть не умер со страху от радостного вскрика Топора:

- Вот они, ро-одные! За поленицей!

Голову будто сменили. За секунду. Или того быстрее. Прежнюю, замутненную и ничего не соображавшую, выкинули во двор, а взамен привинтили другую - чистую и прозрачную.

- Деньги?! - метнулся к поленице Жора Прокудин. - На месте?!

- Они! Они!

Топор стоя лежал на стене из черных полиэтиленовых мешков и плакал. Слезы, смешиваясь с кровью у губ, ложились на скользкую ткань мешков, но в нее не впитывались. Мертвое не впускало в себя живое.

- Ты посмотри, сколько их здесь! Ты посмотри! - рыдал Топор.

Жорик вырвал из-под куртки рацию и без дрожи в голосе запросил: "Жанет, ты как?"

- Жду, - грустно ответила она. - Чего вы так долго?

- Стрельбу не было слышно?

- Чего-то хлопнуло вдалеке... А это стрельба? Толик жив?

- Жив, - подумав, не стал он ничего говорить о Бенедиктинове. - Живее всех живых... Мешки - наши. Гони фургон. Я буду у ворот. Смотри по схеме не перепутай улицу!

Топор все так же стоя лежал на мешках, но теперь он еще и пытался их обнять.

- Толян, пошли, - позвал его Прокудин. - Мы такой шухер подняли! А что если соседи прибегут!

- Я их урою, - не отрывая рук, прохрипел Топор. - Из карабина. Они у меня кровью умоются!

- Ты деда что... тоже убил?

- Откуда я знаю! Чайником он об стол треснулся. Это я точно видел. На столе еще карты лежали... Жора первым переступил порог дома. Переступил и чуть не онемел. Седого старичка на полу не было. Сиротливо лежал галош. Лежал и молчал. Будто знал, куда сбежал дед, и издевался над грабителями.

- Все... Кранты, - опять ощутил Жора Прокудин, что у него сменили голову. - Он ментов вызовет... Он...

Топор выбежал во двор, посмотрел на смятую справа от крылечка траву и крикнул:

- Туда!

Жора еле нагнал его у забора с тыла у дома. Голову мутило, но в сто раз сильнее, чем у качелей. Казалось, что внутри нее плескалось что-то желто-зеленое и ядовитое.

- Вот он, с-сука! - первым заметил лежащего у забора деда Топор.

- Не... не уб-бивайте меня, - под всхлип попросил он. - Я не скажу про вас если что...

У деда, судя по всему, не хватило сил перелезть забор. Он дополз

до него и теперь лежал бревном и не мог даже пошевелиться.

- Ре-обра... У меня ре-обра сломаны, - на одной ноте пропел он.

- Не надо, - взялся Жорик за подпрыгивающее запястье на правой руке Топора. - Он не скажет...

- Знаем мы таких!

Гул автомобильного движка заставил их обоих повернуться в сторону двора.

- Жанетка! - первым произнес Жора Прокудин, и ему стало еще страшнее, чем до этого.

Наверное, потому что самое трудное и важное начиналось сейчас. А о том, что уже произошло, он как-то и забыл.

Глава пятьдесят шестая

И БУДЕТ ЧАС, КОГДА ЖИВЫЕ ПОЗАВИДУЮТ МЕРТВЫМ

Новенький фургон "Газель" свернул с проселочной грунтовки в ночной лес, поплясал минут десять на буграх и впадинах, вырулил на крохотный пятачок в березняке и остановился.

Жора Прокудин лег лбом на баранку и замер.

- Ты чего? - повернула к нему заплаканные больные глаза Жанетка.

- Не могу... Мотор болит, - не отрывая лба от тугих витков проволоки на руле, показал он на грудь.

Молчание Топора было самым лучшим дополнением к их диалогу. Он смотрел на сереющее небо и думал, что если у людей есть души, то душа Бенедектинова поднималась к этому мрачному серому небу рядом с душой убившего его охранника, и в этом их параллельном полете была какая-то несправедливость. А потом он представил, что и его душа точно так же вознесется на небо рядом с душой умершего в те же секунды монаха, кристальнейшего человека, и ему стало скучно от подобного равенства, царящего на небе в отличие от земли.

- Давайте похороним Бенедиктинова здесь, - сказал в пол Жора Прокудин. - Он как-то говорил, что любит березы...

- Когда он это говорил? - удивился Топор.

- Или отвезем его в морг... Как неопознанный труп... Откуда он хоть родом?

- Ему - все равно, - сухим горлом произнесла Жанетка.

- Жорик, я так больше не могу, - открыл дверцу Топор. - Давай посмотрим, сколько денег в одном мешке... Потом перемножим на число мешков и...

- У сыщика в книжке ясно было записано - два миллиарда долларов...

- Значит, там не рубли, а доллары?

- Ты меня удивляешь, Топор! - еле поднял голову с руля Жора Прокудин. - Кто же хранит такие деньги в рублях! Подели два миллиарда на число мешков - и все...

- Нет, не могу!

Топор выпал из машины, прополз на четвереньках по мокрой траве, с трудом встал. Поясница болела так, будто ее перепилили.

- Дождь будет, - заметил он, что посеревшее небо на западе стало темнеть. - Сильный дождь...

Он вернулся к машине, достал из бардачка два ножа с почерневшими

лезвиями и, не взглянув на них, зашвырнул к деревьям.

Березы вздохнули и быстро-быстро заговорили о чем-то на своем

языке.

- Нет, не могу! - окончательно решил Топор. - Я должен их понюхать! Должен! Я не могу!

Он обошел фургон, распахнул дверцы и, не глядя на лежащего поперек машины на спине Бенедиктинова, ухватился за самый верхний мешок и выволок его наружу.