Воровские гонки - Игорь Христофоров

- Надо пощупать! - решил Дегтярь, и в этот момент пленка закончилась.

Экран шипел и брызгал молоком. Его хотелось протереть. Сыщик просто выключил телевизор.

- Новая личность. Это интересно, - вслух подумал сыщик.

Фантиковая девочка Настя все никак не возвращалась из своей

странной поездки, и чем дольше она не возвращалась, тем сильнее

казалось Дегтярю, что она - такой же ложный след, как и все

предыдущие.

А истинный где-то рядом. Точнее, рядом с Рыковым. А рядом и ближе нет никого кроме Лялечки.

Сыщик уже давно понимал, что она не любит мужа. Более того: она им тяготится. Но уйти не может. Уйти - значит, потерять слишком многое. И главное - деньги. А если уйти с деньгами, то это уже совсем другой коленкор. Тогда не нужно начинать жизнь заново с эстрады какого-нибудь занюханного кабачка или с

На лице у лысого мужичка читался недюжинный ум. Такой вполне мог прокрутить любую аферу. За соответствующие проценты, естественно. И еще в нем было что-то холодное, металлическое. У людей подобного склада не существует угрызений совести. Он не чувствует их, как стальной молот не чувствует боли, когда по нему лупят кувалдой.

- Со-очный человечишко! - решил Дегтярь. - Надо попасти. Надо...

Отмотав пленку назад, он снова начал с просмотра ливрей официантов и рюмок на столах, но звонок в дверь заставил его забыть об экране. Звонок был родным - наглым и настойчивым.

В глазок Дегтярь разглядел круглую физиономию соседа по площадке и, хоть и не очень хотел, открыл ему.

- Загораешь? - оценил тот сыщицкие плавки.

- Примерно.

- Миш, мой "москвич"-калека опять сдох. А мне за Веркой надо в роддом. Забирать наследника надо...

- А-а, ну да! - вспомнил Дегтярь. - Четыре сто, пятьдесят пять сантиметров...

- Шесть! Пятьдесят шесть! - гордо поправил сосед. - Гигант! Весь в меня!

Дегтярь про себя улыбнулся, глазом смерив парня. У того было не больше метра семидесяти росту.

- А чего надо-то?

- Дай мне свой "жигуль" на полчаса, - сделал наивные глазки сосед. Ну, на сорок минуточек...

- Ах, "жигуль"...

Мысли о лысом человеке из металла мешали сосредоточиться. Ключи отдавать не хотелось, но и жлобом быть не хотелось. Сосед работал плиточником-отделочником в каком-то стройуправлении, шустро переименованном в фирму, и вполне мог пригодиться для ремонта. Хотя бы в ванной. Кафель в ней был родной, еще со времен постройки дома. Страшнее этого кафеля он не видел еще нигде и никогда, но не менял только потому, что уже привык к нему. А сейчас посмотрел на круглое счастливое лицо соседа и понял, что пора менять.

- На! - подхватив ключи с тумбочки, протянул он их через порог. Только осторожнее. На ключах пластик вовсе порвался...

- Через порог? - удивился сосед и хотел переступить ногой в приходую, но передумал. - Плохая примета вообще-то... А-а, ладно! Спасибо, родной! С меня поллитра и пончик!

Под нахлынувшие мысли о металлическом человеке Дегтярь закрыл дверь, постоял у нее с видом философа: лоб наморщен, углы глаз плотно сжаты, губы - как тиски. Постоял, фыркнул и поплелся в зал.

В новом просмотре видеозаписей лысый казался уже до боли знакомым мужиком. Ничего не поделаешь. Таков эффект телевидения. Один раз подсмотрел, запомнил человечка и уже воспринимаешь его как члена семьи. Что шоу-мена, что депутата, что министра, что лысого с бабочкой как вот сейчас.

Только бабочка выглядела глупо на такой мускулистой шее. Ей будто бы хотелось улететь, но она не знала, получится ли у нее это. Ведь до этого она никогда не летала.

Дом и телевизор качнулись одновременно. Стекло, самое большое стекло в окне, лопнуло со звуком кастаньет, и сыпануло осколками по паласу, по серванту и ногам сыщика.

В испуге вскочив с дивана, он с удивлением посмотрел на людей в телевизоре, которые все так же ходили по экрану и взрыва не замечали. У левой ноги на паласе расплывалось алое пятно.

"Порезался", - решил Дегтярь и похромал на кухню.

Здесь стекла уцелели. Сыщик вскинул взгляд на форточку и понял почему. Форточка была прикрыта, а в зале, спасаясь от жары, он наглухо закупорил все створки.

Следующий взгляд заставил его забыть обо всем сразу. И о форточке,

и о порезанной ноге, и о человечке с тесной бабочкой на шее.

У подъезда буйным желтым пламенем горели остатки машины. Огонь

покрыл все, кроме багажника. Багажник принадлежал его родным

"жигулям", и сыщик как-то несуразно подумал, как же сосед смог уехать на его машине, если у подъезда остался багажник. А пламя раз за разом стало выбрасывать из себя черный копотный дым, что-то еще раз лопнуло внутри машины, только лопнуло меленько, негрозно. Так лопается щепочка в костре.

К машине подбежали какие-то люди. Появились ведра с водой. Пламя зашипело, заогрызалось на воду. А сыщик все стоял и никак не мог решиться хоть на какие-то действия. Все происходящее казалось ему кадрами из очередной пленки видеостукача. Непонятным было лишь одно: почему эти кадры цветные? Всю оперативную съемку экономный видеостукач делал на черно-белый формат.

- Вызовите "скорую"! - заорал кто-то истеричный у подъезда. - В машине - человек!

- Не лезь! - остановил его еще более истеричный голос. - Он мертвый! Ты что, не видишь какое пламя!

"Ключи. "Жигули". Роддом. Сосед", - телеграфно, словами - урывками подумал Дегтярь и ему стало холодно. На улице царили тридцать два градуса жары, теперь уже перемешанные с огнем пожара, в квартире тоже было не меньше тех же тридцати двух, только без пожара, а спина и ноги сыщика наливались подвальным холодом.

То истинное, что составляло сущность Дегтяря, на минуту заставило его забыть о спине и ногах, забыть о машине и глупо погибшем соседе. Оно заставило его вскинуть глаза на дальний край улицы, на припаркованные у тротуара машины.

Одна из них тронулась, и сыщик до рези сощурив глаза, все-таки разглядел номер. Боль вновь проколола левую ногу. Дегтярь оторвал ступню от пола, балансируя на одной правой, повернул ступню подошвой к себе и рывком вытащил узкую, как ручка, стекляшку из пятки.

На осколке алела свежая кровь. Ею он и написал на подоконнике

номер отъехавшей машины.

Глава пятьдесят третья

КОНСПИРАЦИЯ - ДЕЛО СЕРЬЕЗНОЕ

Для русского человека любое серьезное дело если оно не обмыто, то это вроде как бы и не дело. Тем более - приезд.

Подняв рюмку с прозрачной водкой, Топор так и сказал:

- Ну, дернули за приезд!

Хотя до этого точно такую же фразу говорил и Жора Прокудин, и Жанетка.

Просто в этот раз, прохрустев болгарскими солеными огурчиками, Топор впридых высказался:

- Не-е, Жорик... Зря мы менжуемся. Надо было сходу, как шмотки сбросили, лететь под Клин. Уже б давно "бабки" нашими были!

- Не спорь, Толик, - устало махнула рукой Жанетка. - Жорик умнее тебя. Он эту историю раскручивал, пусть до конца и доводит...

- Только б твой поэт не подвел, - обернулся к окну Жора Прокудин.

- Никакой он не мой! - огрызнулась Жанетка.

- Ну ладно... Не дуйся. Я в том смысле, что он сюда дорогу-то найдет?

- Не ребенок! Он в Москве учился. Город знает...

Троица сидела вокруг стола на кухне. А стол был не круглым, а прямоугольным, как и положено кухонным столам, крытым поверху льдистым пластиком, но только Жорику все-таки чудилось, что сидят они вокруг, как бы у костра, и красные молдавские помидоры, горкой возвышающиеся в вазе в центре стола, напоминали пламя костра.

- Это вы где снимались? - заметил Прокудин прикнопленную фотографию под полочкой.

- Я перед отъездом этой старой вешалке дусту под дверь подсыплю, самой себе пьяно сказала Жанетка.

- В Нью-Йорке сейчас уже светает, - пояснил пустой рюмке Топор.

- А ты откуда знаешь? - удивился Жора Прокудин. - Ты разве там был?

- Чего? - не понял, что у него спросила рюмка, Топор.

- Дусту! Побольше дусту!.. И дверь подожгу!

- Ну да, - перестал Жорик лезть с вопросами.

В застольях он всегда пьянел позже Жанетки и Топора. Та штукенция в организме, что отвечает за хмель в башке, заводилась у него как-то замедленно, будто проржавевшая пружина часов. Он не понимал фразы про первую рюмку, пошедшую колом. У него первых три-четыре шли колом. Потом что-то со скрежетом проворачивалось в голове, и мир начинал отделяться от него какой-то пленкой.

Сейчас он сидел трезвее трезвого, вяло жевал жесткий помидор и думал, что они зря поехали на квартиру к Жанетке. Во-первых, здесь было так же убого и неуютно, как у Топора или у него самого в Измайлове, во-вторых, Босс вполне мог обнаружить их и здесь, а в-третьих... Да, как они ни старались, как ни брели по лестнице, прислушиваясь к шумам подъезда, а на площадки их все-таки встретила старушенция с пустым ведром.. А ведь явно видно было, что не от мусоропровода она шла с ним. Чистеньким, сухеньким оказалось ведро, когда мельком бросил он взгляд на донышко. Имитировала бабка вынос мусора. Явно имитировала.