Воровские гонки - Игорь Христофоров

Но и спускаться во двор смысла не было. Такси уехало. Старушенция их все равно засекла. И к тому же так после перелета ломило спину, и так муторно, зуболомно болела голова, точно чьи-то крепкие пальцы пытались ее открутить, но никак не могли пересилить шею.

И еще он уловил насмешливо-загадочный взгляд старушенции, брошенный из-под седеньких бровей. Жанетка, впрочем, ответила еще

более вызывающим взглядом и так хлопнула дверью, что штукатурка осыпалась на кафель лестничной площадки...

- Еще можно ей позвонить и, когда она откроет на цепочку, вбросить мышь, - придумала Жанетка. - А-а, каково?

- Далась тебе эта бабка! - не поддержал ее Жора Прокудин.

- Бабки, бабочки, бабулечки, - скорее о "бабках" как о деньгах, чем о бабках как людях, проскороговорил Топор. - Почему же приемник не врубился. Когда мы вошли и дверь того... захлопнули?

- Да ты его в спешке, как сваливали, не включил, - решила Жанетка.

- Нет, увк... увк... включил!

- Нет, не включил!

Звонок в дверь оборвал разгорающуюся перепалку.

- Я сама, - первой сорвалась с места Жанетка.

И уже от двери, от паршивого мутного глазка прокричала:

- Это Беник!

- Козел он, а не Беник, - громко отрыгнул Топор.

- Не суетись, - опустил ему ладонь на плечо Жора Прокудин. - Он все равно не в команде. Попользуемся и ноги об него вытрем...

- Вот это по-нашему, братан!

На кухню под экскортом раскрасневшейся Жанетки прошаркал долговязый бомж в дырявом клетчатом пиджаке и с намертво слипшимися, торчком стоящими волосами. Под левым глазом синел густой фингал, а шея была такой грязной, будто она состояла не из кожи, мяса и позвонков, а из подмосковной глинистой земли.

- Нашел! - гордо объявил бомж и улыбнулся.

Только после этого он превратился в поэта Бенедиктинова. В бледного измученного стихоплета с горящими глазами.

- Умойся, - предложила Жанетка. - Да хоть здесь, на кухне...

Властным нажатием ладонью на его затылок она заставила поэта согнуться над раковиной и как собственного ребенка стала его умывать. Бенедиктинов фыркал и стонал. Гуашь из как бы синяка стекала синими струйками, краска для волос с шеи смываться не хотела.

- Чего ты нашел-то? - первым не сдержался Топор.

Он не был инициатором этой маскировки под бомжа. Сделать из Бенедиктинова чучело и послать его в разведку мог только Жора Прокудин. Топору не терпелось самому вышибить двери сарая и вывезти мешки с деньгами. Правда, он плохо представлял на чем же он будет их вывозить и поэтому в его воображении мешки вывозились как бы сами собой. По воздуху. Они летели низенько-низенько, в полуметре над землей, и пачки денег внутри них поскрипывали, как кожаные сидения в "мерседесе".

- Слышь!.. Так чего нашел?!

- Ф-фух!.. Ф-фых! - ладошками попытался стереть с лица воду Бенедиктинов, но ладошки - не самый лучший предмет для этого. Впитывать капли они не умеют.

Оттого на лице выпрямившегося поэта лаком блеснула вода, а тонкие синие полосочки от гуаши на шее лежали героическими шрамами. Как у какого-нибудь жигана из колонии.

- Я нашел этот дом... Там от станции нужно проехать на автобусе восе... нет, девять остановок... Вот... А потом еще идти через лес. Так короче...

- Большой поселок? - не сдержался Топор.

- Типичный дачный поселок... Домов так э-э... на восемьдесят...

- Ого! - за всех удивилась Жанетка.

- Тот номер... ну, что надо, он как бы с левого краю поселка. У него и с фасада, и с тыла - улицы. Дом хороший, хотя там есть и получше... Вот... Я, как и говорили, - испуганно посмотрел он на мрачного Жору Прокудина, во все дворы подряд стучался... ну, и где открывали, спрашивал, не требуется ли чего по хозяйству сделать... В том дворе... ну, нужном для нас, калитку открыл пенсионного возраста мужчина... Такой, знаете, по внешнему виду из отставников: ровная причесочка, выправка, грудь колесом...

- Дед, что ли? - только сейчас понял Топор.

- Да... Седой такой мужчина. Очень благородное лицо... Лет... ну, лет ему примерно шестьдесят пять... Да, где-то шестьдесят пять, не больше... На мой вопрос он ответил так же, как и большинство других жителей поселка: "Не нуждаюсь..." В работе, в смысле...

- Ну, понятно, - нервно дернул головой Жора Прокудин. - Что - двор?

- Я успел его осмотреть... Мужчина-то на голову пониже меня. Я рассмотрел... Дом, два сарая...

- Два? - почему-то удивился Топор.

- Да-да, именно два...

- Во дела!

Мешки с деньгами в придуманной Топором картинке вылетали из одного-единственного сарая. Второго на этой картинке не было. И это отличие реального пейзажа от придуманного как-то враз ударило по мешкам. Они испарились, И Топор испуганно заерзал по стулу, будто это пропали настоящие деньги и пропали именно из-за него.

- Вот... Два сарая, - сбился Бенедиктинов. - Точно - два... Справа будка, но собаку я не увидел.

- А цепь была? - тихо спросил Жора Прокудин.

- Кажется, была...

- Когда кажется, креститься надо! - осадил поэта Топор.

- На фасаде дома - три окна. Два внизу и одно, видимо, мансардное... Так вот... Когда я разговаривал с мужчиной в верхнем из них, то есть мансардном, появилась фигура... Мужская... Судя по тому , что голова у фигуры была вровень с верхним срезом окна, рост у человека довольно большой...

- Лица не разглядел? - выставляя рюмки на столе паровозиком, друг за дружкой, спросил Жора Прокудин.

- Далеко... Нет, не разглядел... Но вроде крупное...

- Еще что-нибудь во дворе есть?

- Качелька детская... Такая, знаете, туда-сюда...

- А зачем деду качелька? - возмутился Топор.

- Не перебивай! - приказал Жора Прокудин. - Что еще?

- Ну, деревья во дворе... Разные... Яблони там, калина, рябина...

- А это не одно и то же? - удивился Топор.

- Я сказал, не перебивай! - врезал кулаком по столу Жора.

Рюмочный паровозик подпрыгнул и развалился. Одна рюмка осталась стоять. Две других раскатились в разные углы стола. Одна добралась до бутылки и звонко чокнулась с ней.

Стало до тошноты тихо. Топор сидел красным, как помидор, Прокудин еще краснее, лицо Бенедиктинова из бледного медленно превращалось в бумажное.

- Извините, - еле слышно сказал он. - Можно я схему на листочке нарисую?

- У тебя есть бумага? - отрывисто спросил Жора Прокудин временную хозяйку квартиры.

- Где-то есть, - сделала она удивленное лицо.

- Дай поэту... И ручку тоже... И это... чтоб схему в точном соответствии с размерами. Короче, чтоб масштаб был соблюден. И это... отдельно - схему поселка и как ты к нему добирался... Врубился?

- Однозначно! - ответил за поэта Топор.

Его лицо уже приобрело привычный оттенок. Ну, может, было лишь чуть-чуть пунцовее, чем обычно. Все-таки они пили не минеральную воду.

Пытаясь на ходу пригладить напомаженные под бомжа волосенки на голове, Бенедиктинов поплелся вслед за Жанеткой в гостиную, а Жора Прокудин вернул обе упавшие рюмки в исходное, наполнил их до выгнутой пленки водкой и предложил Топору:

- Еще по этой выпьем - и все.

- И все?

- Ночью на дело идти. До этого еще выспаться нужно. В здоровом теле здоровый нюх. Усек?

- Однозначно, - чокнулся Топор, расплескав треть своей рюмки. - Поэта берем?

- А кто ж еще дорогу покажет!

- Да мы их там, коз-злов! - занес он над столом кулак бывшего боксера.

- Рожа в окне и будка мне не нравятся, - грустными словами остановил разбег кулака в воздухе Жора Прокудин. - Оч-чень не нравятся. А действовать надо быстро. Пока наши пленники не сбежали...

- Да ты что! Я их намертво прикрутил к рельсе в том сарае!

- А если орать начнут?

- Слабо им... Я сарай сам подобрал. Там заброшенная шахта. Ни один пес не забегает...

- Нет, все равно надо сегодня брать кассу, - вздохнул Жора Прокудин. Не верю я в рельсы.

- А чего им дергаться! Хлеба и воды мы им оставили. Жирным банкирам полезно на диете посидеть!

- Ты даже такое слово знаешь? - удивился Прокудин услышанной "диете", и тут же они оба повернулись на зазвонивший телефон.

Он был едко-лимонного цвета. Телефоны такого цвета не могут сообщать хорошие новости.

- Жане-ет, - позвал Жора. - Кто это?

- Откуда я знаю! - вернулась она на кухню. - Могут квартирной хозяйке звонить. Так часто бывало... Алкаш какой-нибудь... Или ошиблись...

А телефон звонил и звонил, словно ему было все равно, на третьем гудке снимут трубку или на сорок пятом.

- Так не ошибаются, - помрачнел Прокудин.

- А ты сними и скажи чего-нибудь измененным голосом, - предложил Топор. Ты ж умеешь.

- Ну ладно!

Оторвав трубку от лежбища и тем самым вернув тишину в квартиру, Жора Прокудин поднес ее к уху и голосом осипшего мужика спросил:

- Кха- а.. Кха... Але?

- Здравствуй, Жаиризиньо, - уверенно ответила трубка. - С приездом...

Переврать его имя в кличку-фамилию знаменитого бразильского футболиста времен Пеле мог только один человек на огромном земном шаре.

- Здра... равствуй, Босс, - уже своим голосом ответил Прокудин и остановил тем самым в воздухе кусок вареной колбасы.