Пролегомены российской катастрофы. Трилогия. Ч. I–II - Рудольф Георгиевич Бармин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Коротко остановлюсь на роли союзников в Гражданской бойне в России. Коротко, потому что об их истинной роли более детально расскажет ниже Саттон.
Прежде необходимо отметить, что борьба союзников с немцами и большевиками в России была не интервенцией, а войной (Россия антибольшевистская… С. 22). С союзниками вели переговоры о помощи военной силой на территории России без ущемления ее территориальной целостности эсеры, представители межфракционного совета Учредительного собрания Н. В. Чайковский, Союза возрождения Н. Д. Авксентьев и др., речь шла о десантах на севере России и Дальнем Востоке (указ. соч., с. 23).
Помощь Белой армии бывших союзников России по Первой мировой была далеко не достаточной для ее потребностей и зачастую носила конъюнктурный характер, давая все основания заподозрить их в двойной игре. Колчаку, Деникину, Юденичу и другим основным игрокам по антибольшевистской коалиции обещали всемерную помощь, получая вперед оплату за нее, но оказывать ее не спешили или предоставляли в значительно урезанных размерах. Или вообще не исполняли своих обещаний, оставляя своих визави на растерзание большевикам. Союзники обещали активную помощь, и в надежде на нее переговорщики строили свои планы, в частности, выступление эсеров в Ярославле и Вологде в начале июля 1918 года (Россия антибольшевистская… С. 24–25).
В Ярославле и его окрестностях располагались крупнейшие в России артиллерийские склады, потеря которых грозила поражением красных. 2000 белых офицеров просочились в Ярославль и 6 июля взяли город. Предварительно они договорились о помощи им английских и французских союзников с севера. Красные обложили весь город крупными силами (Жиркевич… С. 243) и артиллерией почти уничтожили его, но союзники не пришли. И 21 июля город пал. В подавлении участвовали венгерские, австрийские, латышские и китайские части вместе с красноармейцами (Клементьев В. Ф. В большевистской Москве (1918–1920). М.: Русский путь, 1998. С. 203).
Союзники предавали белых в самые критические моменты борьбы антибольшевистского блока с красными. Сдали Колчака, Ярославль, Юденича, части Добрармии под Одессой в начале 1919 года и пр. Об их двойной игре немало интересного расскажет Саттон, но его слово предварим некоторыми замечаниями.
История Гражданской бойни в течение семидесятилетней большевистской диктатуры не выходила за рамки цекистского шаблона: рабоче-крестьянские массы, воодушевленные победоносным Октябрьским восстанием под руководством большевистской партии с ее вождем Лениным в считаные дни триумфально установили новую власть на территории всей России. Буржуи и помещики, а также реакционное офицерство, попы и прочие паразиты, вместо того чтобы поздравить трудовой народ с воплощением вековечной мечты, объявили ему войну, организуя саботаж, заговоры и восстания. Несознательное население многих губерний, подпав под демагогию вчерашних кровопийц народной крови, почему-то встало под их знамена. Страна раскололась на красных и белых. Началась Гражданская война. Центральная Россия оказалась под властью большевиков, окраины — под властью белогвардейщины.
Большевистское правительство, мобилизовав все внутренние резервы, жесткой рукой наведя порядок, создав Красную Армию, после трехлетней изнурительной борьбы разбило все армии белых — Колчака, Деникина, Юденича и прочих атаманов, изгнав их за пределы России. Победа большевиков над сонмом белых генералов продемонстрировала всему миру, что народную власть, опирающуюся на рабочих и крестьян, ставших хозяевами всех богатств Родины, невозможно одолеть.
Вот примерно по такому грубо-схематическому трафарету в течение семидесяти лет народам России преподносилась история братоубийственной бойни 1917–1922 годов.
В рамках этой схемы не ставились вопросы: откуда у Ленина и его гвардии до захвата власти взялись деньги на покупку типографий, организацию отрядов красногвардейцев, закупку оружия, содержание многолюдного штаба восстания и пр., и пр. На эти вопросы автор дал ответы в первой части трилогии. Настало время ответить на вопросы, рожденные самим переворотом и его последствиями, на многие из которых в период господства тоталитарной системы ответы носили искаженный характер, да и ныне у апологетов большевизма они решаются с субъективных позиций.
Горбачевская катастройка имела и некоторые плюсы. С печати, как и с уст народа, был снят намордник жесточайшей цензуры, обрекший его в течение семидесяти лет купаться в океане лжи и лицемерия. Ведь цензура запрещает говорить правду — поэтому остается лгать и лицемерить. Публично клясться в безграничной любви к партии, ее Центральному Комитету и лично товарищу генсеку (имярек). Про себя же и на кухнях думать и говорить совсем иное. И когда шлюзы цензуры были открыты, партия и ее ЦК узнали цену подлинной любви народа к ней и ее генсекам. В августе 1991 года, когда решалась судьба партии и большевистского государства, — народ этой изолгавшейся и морально обанкротившейся организации руку помощи не протянул. Наоборот, помог столкнуть ее в яму истории. Да и сама партия, морально разложившаяся за годы всевластия, не пыталась оказать сама себе помощь во спасение. 20 миллионов партийных трусов молча наблюдали, как вышедшие из недр ее проходимцы новой «демократической» формации, быстро перекрестившиеся в «демократов», сумели народ, политически безграмотный и изголодавшийся по живому слову, увлечь безответственными лозунгами и их собственными руками надеть им на выю новый хомут. Другого и быть не могло. Народ, за десятилетия большевистского террора отученный самостоятельно мыслить, проявлять общественную инициативу в условиях новой политической реальности с возможностью говорить и читать обильно хлынувшую ранее запретную литературу, от избытка негативной информации в адрес нелюбимой власти буквально обалдел. Но я забежал вперед, вернемся к истокам «народной» власти.
Как я уже сказал выше, апологеты большевизма его победу в Гражданской бойне приписывали исключительно заинтересованности в ней народных масс, увидевших в лозунгах большевистских вождей воплощение своих экономических и политических интересов. Большевики обещали крестьянам землю — они ее получили, рабочим обещали заводы и фабрики — они их тоже обрели и после Октября стали массово брать контроль над ними в свои руки. И всем большевики обещали власть. Ну какой дурак откажется от власти, если ему дают ее в руки?! Правда, мало кто соображал, как новые владельцы заводов и фабрик, ни черта не смыслившие в экономических и управленческих науках, этой собственностью будут управлять, — большинство владельцев, управляющих и специалистов разбежались, видя, что надвигается нечто неведомое и чудовищное. Также мало кто соображал, что они будут делать с этой с неба свалившейся властью. Но раз обещают — надо брать! От безбрежных обещаний большевиков у народа съехала крыша. На это и рассчитывали подпольные интриганы «народолюбви». Главное — на первых порах заручиться массовой поддержкой, сформировать органы новой власти. Правда, в вопросах управления экономикой новые узурпаторы недалеко ушли от обманутого ими народа. Вся последующая практика экономических кульбитов, шараханья
