Последний койот - Майкл Коннелли

– Конклин когда-нибудь с вами об этом говорил?

– Со мной – нет. Но я не сомневаюсь, что Миттель сказал ему о фотографии. Он ведь говорил с ним о месте, которое я затребовал за свои услуги. Миттель был просто обязан обсудить этот вопрос со своим боссом.

– Пожалуй, я оставлю этот снимок у себя. – Босх помахал фотографией перед носом у Кима.

– Что ж, у меня есть второй.

– Вы поддерживали какие-либо контакты с Конклином в последние годы?

– Нет. Я не общался с ним уже, наверное, лет двадцать.

– Я хочу, чтобы вы позвонили ему и...

– Не имею ни малейшего представления, где он сейчас находится...

– Зато я имею об этом представление. И я хочу, чтобы вы ему позвонили и договорились о встрече на сегодняшний вечер. Скажете, что речь пойдет о Марджери Лоув и Джонни Фоксе. Заодно предупредите, чтобы он никому об этом не говорил.

– Я не могу этого сделать.

– Очень даже можете. Где у вас телефон? Я вам помогу...

– Я хочу сказать, что никуда сегодня вечером не поеду. Вы не можете меня заставить...

– А кто вам сказал, что вы куда-нибудь поедете, Монти? Вместо вас к Конклину поеду я. Итак, где у вас телефон?..

Босх подъехал к Центру здоровья на Ла-Брю, припарковал машину на парковочной площадке для посетителей и вылез из своего «мустанга». Дом для престарелых казался темным и нежилым. Только в нескольких окнах верхнего этажа за шторами горел свет. Босх взглянул на часы – было только девять пятьдесят – и направился к стеклянным дверям холла.

Шагая к дому, Босх чувствовал, как сильно бьется сердце. В глубине души, закончив чтение папки с делом тридцатилетней давности, он всегда знал, что когда-нибудь войдет в это здание. И сейчас увидит человека, который, как он считал, убил его мать, а потом использовал свое влияние и связи, чтобы ускользнуть от правосудия. Для Босха Конклин являлся символом всего того, чего сам он никогда не имел – власти, денег, положения в обществе. Хотя люди, с которыми он встречался, расследуя это дело, говорили о Конклине только хорошее, Босх знал, что в душе этого «хорошего человека» кроется некая мрачная тайна. С каждым шагом по направлению к дому для престарелых в нем все сильнее разгоралась злоба.

За стеклянными дверями холла сидел за столом облаченный в униформу охранник и разгадывал кроссворд, вырванный из воскресного журнала «Санди таймс мэгэзин». Возможно, он с воскресенья его и разгадывал. Заметив Босха, охранник посмотрел на него так, словно ожидал его визита.

– Я Монти Ким, – представился Босх. – Меня ждет один из ваших жильцов. Его зовут Арно Конклин.

– Знаю. Он уже звонил мне на пост. – Охранник посмотрел в лежавшую перед ним книгу посещений, пододвинул ее к Босху и, вручив ему авторучку, произнес: – Давненько к нему никто не захаживал. Распишитесь здесь, пожалуйста. Он наверху – в девятьсот седьмом.

Босх расписался и положил ручку на стол.

– Поздновато вы, однако, – сказал охранник. – У нас посещения обычно до девяти.

– И что из этого? Вы намекаете на то, чтобы я удалился? Отлично. – Босх поднял с пола и продемонстрировал охраннику свой портфель. – В таком случае завтра мистеру Конклину придется самому добираться на своем инвалидном кресле до моего офиса, чтобы забрать эти бумаги. Я, между прочим, специально сюда приехал, чтобы их завезти. Но если вы меня не пропустите, я как-нибудь переживу. А вот мистеру Конклину это наверняка не понравится.

– Ох! Ох! Как вы, однако, раскипятились, приятель! Я просто заметил, что вы поздновато приехали, но вы не дали мне закончить. Я вовсе не собирался вас задерживать. Никаких проблем. Проходите. Мистер Конклин очень просил вас пропустить, а у нас, слава Богу, не тюрьма. Я хотел лишь сказать, что все прочие посетители уже ушли. Нашим подопечным, знаете ли, пора спать. Поэтому старайтесь вести себя потише. Не повышайте голос.

– Так вы говорите, девятьсот седьмой?

– Совершенно верно. Я позвоню мистеру Конклину и скажу, что вы поднимаетесь.

– Благодарю.

Босх прошел мимо охранника к лифтам. В следующую секунду и охранник, и диалог с ним были забыты. Теперь мысли Босха занимали только одно дело, только один человек.

Лифт двигался с такой же скоростью, что и обитатели этого дома. Когда кабинка наконец остановилась на девятом этаже, Босх, покинув ее, прошел мимо пустующего медицинского поста. По-видимому, дежурившая там сестра отправилась проведать кого-то из своих подопечных. Сначала Босх двинулся через холл в неверном направлении, но потом вернулся и свернул в нужный ему коридор. Линолеум на полу и краска на стенах были свежими, но даже в таких дорогих учреждениях избавиться от запаха мочи и дезинфекции не представлялось возможным. Как невозможно было избавиться от тягостного чувства, будто ты идешь по тюремному коридору, а двери ведут в камеры, где находятся заключенные. Дойдя до номера 907, Босх остановился, перевел дух и постучал. Тихий голос предложил ему войти. Это был скорее шелест, нежели шепот.

Босх не был готов к тому, что увидел в комнате. Здесь царил полумрак. Горела только лампочка в изголовье кровати. На постели полулежал обложенный подушками старец с книгой в тонких, почти прозрачных пальцах. На носу у него красовались очки с сильными линзами. Однако более всего Босха поразило, что под одеялом обозначалась только половина тела. Ниже бедер поверхность оставалась плоской, как стол. У этого человека не было ног. Словно в подтверждение этого, рядом с кроватью стояло инвалидное кресло на колесах с наброшенным на сиденье пледом, из-под которого торчали обтянутые брюками ноги и обутые в мокасины ступни, покоившиеся на металлической подставке внизу. Как будто лежавший на кровати человек оставил свои нижние конечности в кресле. Должно быть, смущение явно обозначилось у Босха на лице, поскольку комментарий не заставил себя ждать.

– Это протезы, – прошелестел человек на постели. – Я лишился ног... из-за диабета. От меня прежнего мало что осталось. За исключением стариковского тщеславия. Вот, приобрел себе искусственные ноги для, так сказать, появлений на публике.

Босх подошел ближе к свету. Тонкая бледная кожа, обтягивавшая лоб и скулы старика, имела желтоватый оттенок и напоминала изнанку сорванных со стены старых обоев. Глубоко посаженные глаза почти полностью скрывались под надбровными дугами этого похожего на череп лица. Остатки волос за ушами напоминали пух одуванчика. Под пергаментной, покрытой старческими пятнами кожей на худых руках змеились голубоватые, похожие на дождевых червей вены. Босх понимал, что смерть уже занесла над этим человеком свою отточенную косу. Он был скорее мертв, чем жив.

Конклин положил книгу на столик у кровати. Видно было, что даже самые простые движения давались ему с трудом. Босх взглянул на обложку. Книга называлась «Неоновый дождь».

– Тайны, секреты, загадки... – пробормотал Конклин, откашлявшись. – В последнее время увлекаюсь такого рода литературой. С годами научился ценить художественные стили, жанры и писательский труд. Раньше я об этом как-то не задумывался, да и вообще читал мало. Все времени не хватало... Не отмалчивайтесь, Монти. Говорите, с чем пришли. Вам нечего меня опасаться. Я давно уже беспомощный, безвредный старик.

Босх сделал еще один шаг к кровати, и свет упал на его лицо. Водянистые глаза Конклина некоторое время исследовали его черты, а затем во взгляде промелькнула тень подозрения. Он понял, что перед ним не Монти Ким, хотя имел плохое зрение и много лет его не видел. И Босх сразу же это заметил.

– Я пришел вместо Монти, – прошептал Босх.

Конклин слегка повернул голову, и Босх заметил, что он смотрит на кнопку экстренной помощи, находившуюся на столике у кровати. Потом Конклин, по-видимому, осознав, что ему не позволят до нее дотянуться или у него просто не хватит для этого сил, снова взглянул на Босха.

– В таком случае кто вы?

– Человек, который разгадывает тайны.

– Вы детектив?

– Да. Меня зовут Гарри Босх, и я хочу задать вам несколько вопросов о...

Неожиданно Босх запнулся. В лице Конклина что-то изменилось. То ли он испугался, то ли понял, с какой миссией к нему пришли, но когда он посмотрел Босху в глаза, последний вдруг осознал, что старик улыбается.

– Иероним Босх, – прошептал Конклин. – Парнишка, которого назвали в честь художника...

Босх неуверенно кивнул. Он был поражен не меньше, чем его собеседник секунду назад.

– Откуда вы знаете?

– Я кое-что знаю о вас.

– От кого?

– От вашей матери. Она рассказывала мне о том, каким особенным именем вас наградила. Я любил вашу мать.

Услышанное было подобно неожиданному удару в грудь тупым тяжелым предметом. У Босха перехватило дыхание. Голова закружилась, и, пытаясь сохранить равновесие, он ухватился за спинку кровати.

– Вам плохо? Присядьте. Скорее присядьте...

Конклин дрожащей рукой указал Босху на постель. Когда тот сел, старик удовлетворенно кивнул.