Нерон - Д. Коштолани

Ганнибал с непокрытой головой также глядел на город, сидя вне лагеря на обломке стены, последнем остатке виллы, разрушенной осаждающими.

Он решил начать атаку сейчас же, как только его армия окончит свои утренние приготовления. Африканские отряды с пиками строились перед лагерем. Они должны были атаковать тот пункт города, который граничил своей стеной с ровной и опустошенной местностью, позволявшей беспрепятственно приблизиться к основанию стены. В других местах лагеря двигалась кельтиберская пехота с длинными лестницами, чтобы сразу произвести нападение с различных сторон. Приближались военные машины: стрелометы и тараны, раскачивающиеся на своих цепях. Осадные башни, легкие с плетеными тростниковыми стенами, подвигались на колесах, увенчанные щитами осаждающих, которые притаились за ними, чтобы метать дротики.

Ганнибал быстро направился к своей палатке, проходя мимо воинов, которые чистили своих лошадей и оружие, уверенные, что им не придется до последней минуты принимать участие в атаке.

Военачальник легко вооружился: одел короткий панцирь из бронзовой чешуи, прикрыл голову шлемом, взял щит. Выходя из палатки, он встретился с Марваалом и своим братом Магоном, состоящих в резервах и остающихся в лагере.

— Ты оставляешь ноги открытыми? — спросил брат. — Не прикроешь их ничем?

— Нет, — ответил отважно вождь. — Мы идем в атаку, и, чтобы лазить по щебню, ноги должны быть легки. Копья, как всегда, не коснутся меня.

Выходя из лагеря, он увидел среди палаток царицу амазонок, которая следила за ним грустными глазами. Но встретившись с Ганнибалом взглядом, Асбитэ отвернулась от него и ушла прочь.

Зазвучали трубы и весь лагерь зашевелился.

Приближались щиты-мантелеты, настоящие деревянные стены. Под прикрытием этой движущейся обороны спешно шли африканские отряды с пиками, а с другой стороны равнины бежали кельтиберы, таща свои лестницы.

Стены в минуту покрылись осажденными. Из амбразур показались сильные руки, опускающие дротики, метающие камни, изгибались в дугу луки, испуская резкий свист.

Ганнибал, чтобы воодушевить атакующих, ехал позади с африканцами, смеясь над метательными снарядами, которые ударялись о дерево мантелетов. В продолжение нескольких ночей, пробираясь тайком и под опасностью попасть в плен, он достигал подножия этой стены, которая покрывала часть долины, являясь самым сильным укреплением города. Основание ее было сделано из камней, соединенных глиной. Военачальник, убежденный, что по лестнице слишком трудно взобраться на стену, хотел пробить в фундаменте брешь, низвергнув красноватую стену прежде, чем ее разрушит его армия.

Достигнув ее, африканцы вышли из-под защиты мантелетов и кинулись с ожесточением на каменную прегражу. Нагие, темные, подымающие и опускающие свои мускулистые руки, в конце которых блестело железо кирок, они казались адскими духами, присланными богами Карфагена, чтобы разрушить город. Ожесточенные и упорные в своей задаче разрушения, они работали, нечувствительные к ударам, которые сыпались на них сверху.

Осажденные, раздосадованные такой дерзостью, не обращали внимание на балеарских пращников и стрелков, которые издали метали камни и пускали стрелы в амбразуры и, подавшись всем телом вперед, они бросали в африканцев копья и бруски, которые, вертикально падая, не щадили своих жертв. Африканцы падали с расшибленными головами или распластанными спинами; руки и ноги ломались, точно трости, под тяжестью брусков, и многие осаждающие оставались на месте с животом, пригвожденным к земле копьем, которое пронзало поясницу. Среди трепещущих тел, размозженного мяса, крови, которые смешивались с глиной стен, появлялись новые осаждающие, которые вырывали из рук умирающих кирки и принимались за разрушительную работу стены, колотя по ней с такой яростью, точно она представляла собою стоящего перед ними врага; африканцы, кельтиберы, галлы, люди всех племен и рас смешивались, посылая проклятие каждый на своем родном языке, с пеною у рта от бешенства, чувствуя, как каждую секунду за их спинами смерть косила свои жертвы. Стоял гул воплей и стонов, вызываемых падающими камнями и фалариками, которые воспламеняли одежду и вонзались в голое тело, обжигая людей, которые, извиваясь от боли, бежали к реке, точно живые факелы.

Но вот дрогнула одна стенная глыба! Вот она выкатилась из своего основания! Самое важное было вырвать первый камень, за ним пойдут уж и другие. Осаждающие испустили крик дикой радости; они слышали голос Ганнибала, который воодушевлял их; но прежде, чем они успели поднять голову, чтобы передохнуть на момент, как среди них поднялся ужасающий рев. Полил дождь, но это были адски жгучие капли, которые въедались в тело бесчисленными искрами. Наверху среди амбразур пылал костер. Это купцы расплавляли крупные слитки серебра, выливая расплавленный металл, как дождь смерти, на тех, которые дерзали разрушить стены города.

Осаждающие отступили, заревев от ярости, и стали укрываться за ментелетами. Ганнибал поднял свой меч, желая своими ударами заставить их вернуться к работе. Но тщетно. Напрасно старался он убедить их, говоря о победе и необходимости разрушить стену. Его солдаты отступали, глядя со страхом на военачальника, который казался неуязвимым, плача от жестокой боли, причиняемой ожогами. Некоторые валялись по земле с губами, покрытыми пеною, извиваясь от муки.

Внезапно город точно лопнул, выкинув на далекое расстояние всех своих обитателей. Вдали виднелись бегущие кельтиберы, побросавшие свои лестницы. Город выступил целой массой против осаждающих. Ворота были малы, чтобы пропустить многочисленное войско, которое теснилось в них, разливаясь потом, точно поток, который бежит, сжатый горами, а затем свободно разливается по долине. Многие, охваченные нетерпением, спускались с амбразур по веревке, чтобы скорее напасть на врага.

В минуту пространство между стенами и лагерем оказалось покрытым сагунтцами, которые наступали, и осаждающими, которые бежали. Ганнибал почувствовал себя подхваченным бегством своих солдат. Горели мантелеты и многочисленная толпа женщин и детей, держа в руках факелы, окружала осадные башни, зажигая их тростниковые стены.

Сагунтцы, образовав плотную массу, приближались, наступая на осаждающих, которые в беспорядке бежали. Перед этой движущейся массой пик и рук, поднятых с широкими мечами, виднелись лишь убегающие люди, которые кидали оружие и падали, настигаемые дротиками и копьями.

Гигант Тэрон одиноко шествовал, точно он один представлял собою фалангу войска. Львиная шкура и его огромная фигура привлекали взоры всех; его дубина подымалась и опускалась, преследуя группы беглецов и производя значительные опустошения в их рядах.

— Это Геркулес! — кричали с суеверным ужасом осаждающие. — Бог Сагунта, который идет против нас.

И присутствие гиганта усиливало бегство более, чем удары, наносимые сагунтцами.

Ганнибал хотел приблизиться к фронту, но напрасно он кричал, размахивая своим мечом. Он был стиснут потоком бегства, его толкали его собственные солдаты, охваченные заразой ужаса; ему топтали ноги и ударялись головами о его плечи, и ему стоило больших усилий, чтобы не быть сваленным и растоптанным. Еще минута и осажденные, уничтожив все осадные орудия, вступили бы в лагерь.

Военачальник слал проклятие и угрозы своему брату и Марваалу, которые не поспешили на помощь с резервами, чтобы сдержать поток бегства. Он видел, что из лагеря торопливо выступали отряды, но пешие и в беспорядке, порождаемом необычайностью событий, причем многие из них на ходу закрепляли ремни своих кирас, многие смешивались с другими народностями и шли без полководцев, которые напрасно трубили в рога, призывая войска к порядку.

Сагунтцы в слепом стремлении к победе, возмутились этим подкреплением и при первом же столкновении почти откинули его. Ганнибал, которому удалось собрать группу самых отважных солдат, стал лицом к сагунтцам.

— Ко мне! Ко мне! — кричал он тем, которые двигались из лагеря и среди всеобщего беспорядка не знали, куда направляться.

Но его крики привлекли также внимание и врагов. Тэрон, точно руководимый своим богом, направился против Ганнибала, и вскоре его дубина стала опускаться на щиты карфагенян. Он поражал врагов с холодной отвагой, ломая стволом их копья, снося раны, наносимые их мечами, которые, казалось, притуплялись о его могучие мускулы, и истекая по каплям кровью под своей львиной шкурой, дикий и великолепный, как божество. Каждый взмах сучковатого ствола, клал к его ногам одного из врагов.

Вторично осаждающие стали отступать пред натиском сагунтцев. Ганнибал снова увидел себя захваченным своими, испуганными яростью гиганта, который казался неуязвимым, но нечто неожиданное изменило ход сражения.