Ход конем - Василий Горъ

— Предпочитаю уважение. Или любовь.

— Да вы гурман! — хохотнул генерал. Потом жестом предложил Ингвару присаживаться и посерьезнел: — Ладно, ваши эмоциональные пристрастия обсудим как-нибудь потом. А сейчас займемся тем, что поважнее.

Ингвар опустился на сиденье и с интересом уставился на Климова, практически упавшего в свое кресло.

— Тот блок информации, который вы нам передали, оказался настолько… э-э-э… сногсшибательным, что первые двое суток…

— …вы убили на поиск доказательств?

— Нет… — Генерал прикоснулся к одному из сенсоров своей локалки и вывесил в центре кабинета огромный голоэкран. — Доказательства мы не искали, ибо я сразу поверил в то, что это не липа.

— Даже так?

— Угу… В момент нашей встречи я точно знал о том, что за двадцать два дня до «трагической гибели» Блохина от руки Моисея мозг Александра Филипповича Блохина благополучно покинул стены тюремного комплекса.

— О как! — подал голос Харитонов. — А можно узнать подробности?

— А можно поинтересоваться источниками этой информации, сэр? — поинтересовался Ингвар.

— Не знаю, в курсе вы или нет, но убийство Сеппо Нюканена прошло не совсем так, как предполагалось исполнителями: дежурный офицер МБ, получив сигнал от независимых датчиков, установленных в камерах потенциальных жертв Моисея по моему приказу, обесточил тюремный комплекс и тем самым предотвратил взрыв гремучего газа, который должен был уничтожить труп. Во время осмотра тела эксперты-криминалисты обнаружили следы операции по пересадке мозга. А документальных свидетельств ее проведения — не нашли. Поэтому я приказал эксгумировать все сохранившиеся трупы жертв Моисея и провести их углубленную экспертизу. Так как по просьбе родственников Блохина его тело кремировали, то углубленно изучали не его, а отчеты экспертов-криминалистов. Оказалось, что они скорректированы. Пришлось поднять копии из архива и изучать их.

— Готов поспорить, что копии снимались посредством незадокументированных возможностей их оборудования, — усмехнулся Владимир Семенович. — И хранились далеко не в общем архиве.

— Уточнить? — поинтересовался Жало.

— Да нет, не надо. И так все ясно.

— Поняв, что пересадка мозга — это ноу-хау в деле совершения побегов из мест заключения, я взял в разработку спецлаборатории, занимающиеся выращиванием клонов. Вернее, всего одну — нашу СЗС[177]…

— Ну да, ОСО-шников[178] особо не поразрабатываешь, — прокомментировал Харитонов.

— …и вышел на пару о-о-очень интересных деятелей. В общем, ваша информация слегка упростила работу… в этом направлении, добавила работы в других и, кроме всего прочего, позволила мне вычистить Управление от основной массы «кротов».

— Управление или экспертно-криминалистический отдел? — зачем-то уточнил Жало.

— Управление! — кивнул Климов. — Мы арестовали одиннадцать человек, большая часть из которых работала не только на Блохина, но и на любого, кто платил деньги.

— Хватка у него есть, — с уважением сказал Харитонов. И снова замолчал.

— Тогда на что вы потратили первые двое суток? — вспомнив незаконченную фразу генерала, напомнил Ингвар.

Климов свел брови у переносицы и вздохнул:

— Мы отвлеклись от арестов коррумпированных офицеров ВКС, информацию о которых получили от Моисея, и бросили все силы на поиск толковых исполнителей.

«И на создание команды, которая подчиняется только тебе…» — мысленно усмехнулся Жало. И пообещал себе при первой же возможности поинтересоваться личностью этого самого Моисея.

— Как вы и говорили, перспектива перевода в столицу делает чудеса: за какие-то девять часов ребята с «земли» проанализировали все перемещения и звонки господина Гладышева за последние восемь месяцев, очертили круг лиц, которые могли быть членами его команды, и разработали модели операций по их захвату. И при этом не слили на сторону ни бита информации!

— Я говорил не только о перспективе, — поморщился Ингвар. — А о том, что на периферии много толковых ребят, которым некуда расти. Если им дать возможность работы в нормальной команде, то они с легкостью перерастут своих более именитых коллег.

Климов оторвался от своей локалки и… усмехнулся:

— В который раз убеждаюсь, что Окраина меняет людей в лучшую сторону. Простите, капитан, это было что-то вроде теста. Не удержался.

— Старая школа, — с уважением прокомментировал Харитонов.

— Ладно, проехали, — фыркнул Ингвар. — Давайте вернемся к нашим баранам…

Баранов — или сообщников Блохина — оказалось порядка полутора сотен: сотрудники СЗС, зарабатывавшие на незаконном выращивании и продаже клонов, уиновцы[179], обеспечивавшие беспрепятственный доступ врачей в тюремные комплексы, хирурги, пересаживавшие мозги в новые тела. А еще операторы «Мозголомок», юристы, сотрудники служб безопасности «подводок», телохранители, пилоты, полицейские. Проглядывая голографии арестованных, Ингвар всматривался в их лица и пытался понять, кто из них обладает свободой воли, а кто оказался в команде Блохина насильно. Правда, особого толку в этом не было: матрицы сознания накладывались профессионалами, а значит, определить их наличие по выражениям лиц было невозможно.

Последнее лицо в списке было вынесено на отдельный лист. И для чего-то выделено красной рамочкой. Ингвар вгляделся в него повнимательнее… и вопросительно уставился на генерала:

— А с Крамером-то что? Погиб при задержании?

Климов откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и отрицательно помотал головой:

— Нет. Господин министр[180] не входит в команду Блохина. И пока на свободе.

— А что он тогда делает в этом списке? — удивился Жало.

— Пытается в него врасти, — оскалился генерал. Потом помрачнел и соизволил объяснить: — Это напоминание для самого себя.

— О чем, если не секрет?

— Если вы не забыли, я вышел на это дело, расследуя преступления, совершенные серийным убийцей по прозвищу Моисей. Так вот, у меня есть все основания считать, что Юлиус Крамер находится под его контролем. Соответственно, может дать мне ниточку, ведущую к убийце. Увы, доказательств, которые позволили бы провести полное сканирование памяти министра, у меня нет. А убедить его пойти на это добровольно пока не удалось…

— И вы… — Ингвар удивленно приподнял бровь и с интересом уставился на генерала, — … решили пристегнуть его к делу Блохина?