Не время для славы - Юлия Латынина

– Итак, сын Водрова был взят в плен с оружием в руках?

– Дважды, – ответил Дауд.

– И Кемиров назначил начальником ОМОНа находившегося в розыске террориста?

– Да, – ответил Христофор.

– И вы полагаете, что тридцать пять процентов мегакомплекса принадлежит Семену Забельцину?

– Я точно знаю, что после визита в Швейцарию Кирилл Водров позвал юристов и приказал готовить бумаги для передачи этих акций юристам, которые всегда представляли интересы Забельцына.

– И они хотят провозгласить независимость? – спросил Мартын Мартынович.

Дауд нехорошо улыбнулся.

– Я готов засвидетельствовать, – сказал Дауд, – что Джамал собрал нас, всех силовиков, и объяснил, что мы должны устраивать теракты, дестабилизирующие ситуацию, потому что, как только завод будет построен, под предлогом его защиты в республику будут введены войска ООН. А Кремля, мол, не надо бояться – там Забельцын, мол, получит свою долю в заводе.

Через три дня Мартын Мартынович прилетел в резиденцию президента отдыхал в Сочи.

Все эти три дня Мартын Мартынович проверял сказанное. Кое-чему он нашел подтверждение; кое-чему нет, а кое-что и вовсе превзошло самые худшие его ожидания, ибо любой майор и полковник умеет чутко улавливать настроение начальства и знает, когда ожидания лучше превзойти.

Можно даже сказать, что майоры и полковники ведомства, в котором работал Мартын Мартынович, уже долгие годы специализировались на том, чтобы превзойти ожидания начальства.

В некоторых аналогичных ведомствах в других странах их коллеги специализировались на том, чтобы добывать информацию, а в ведомстве Мартына Мартыновича специализировались на том, чтобы превзойти ожидания начальства.

Мартын Мартынович по прозвищу «Мама» был очень могущественный человек. Он занимал очень важную должность в Кремле. Точный статус этой должности мы, из уважения к вертикали власти, опустим, точно так же как мы опустили, что без сомнения заметил читатель, точный статус Семена Семеновича, – а вместо того скажем, что и Мартын Мартынович, и Семен Семенович занимали одну и ту же должность под названием: «Сегодня-Президент-Мне-Поручил». И точно так же, как в республике Северная Авария-Дарго кадровая политика сводилась к тому, что одну должность продавали двум кандидатам и смотрели, как они выясняют с помощью автоматов, кто ее займет, так же в двух тысячах километрах от Кавказа, в Кремле, вся политика сводилась к тому, что партия Мама соперничала с партией Эсэс, и каждый политический аналитик все время гадал, какая из партий одержит победу.

Однако никакая из партий победу не одерживала, потому что как только какая-то из них ослабевала, президент России сразу поддерживал слабую сторону.

К Христофору Мао, как и ко всем пособникам Семена Семеновича, Мартын Мартынович не испытывал ничего, кроме брезгливости. Собственно, Мартын Мартынович не испытывал ничего, кроме брезгливости, и по отношению к собственным холуям. Мартын Мартынович не сомневался, что они предадут его за лишний серебряник. Было б странно в такой ситуации уважать Христофора.

Но в одном Христофор Мао был прав. Если в республике готовится военный переворот, то он, Мартын Мартынович, должен сделать все чтобы предотвратить его.

И если войскам удастся одержать полную победу над заговорщиками, выжечь в горах их змеиные гнезда, выкурить их из нор, – что же, это означает совсем другую конфигурацию власти. Это означает, что тот, кто выкурил их из нор, становится хозяином России.

Он, Мартын Мартынович, выкурит их из нор.

Мартын Мартынович всегда знал, что Семен Семенович – мелкий человек. Только мелкий человек хочет поменять свою власть на активы, – на активы в Сибири, активы в Поволжье, активы на Кавказе.

А великий человек не будет разменивать власть ни на что.

Мартын Мартынович всегда знал, что он великий человек.

Мартын Мартынович улыбнулся, поправил подмышкой папку, и, низко согнувшись, нырнул, как утка за червяком, в распахнутые двери резиденции, украшенные каменными статуями охранников ФСО.

Хаген Альфредович Хазенштайн, Герой России и кавалер Ордена Мужества, всегда испытывал необычайную нужду в деньгах.

Черт его знает, как это получалось! Джамал баловал Хагена, дарил ему то «лексус», то «мерс», а за одну из особо удачных операций подарил даже дом в центре города. Хаген потом подарил этот дом любовнице, а когда Джамалудин приказал, чтобы Хаген на этой женщине женился, Хаген завел себе вторую любовницу и подарил ей магазин, а когда магазин разорился, Хаген подарил ей сразу какого-то коммерсанта, чтобы она не забивала себе глупую женскую головку делами.

В общем, деньги таяли в руках Хагена, как снег на плите, и однажды, когда Джамал узнал, что Хаген собрал его именем по пять тысяч рублей с бойцов АТЦ и проиграл эти деньги в казино, хозяин республики был взбешен не на шутку.

Деньги бойцам пришлось вернуть, а-таки они были нужны: и тогда Хаген украл сына председателя местного Россельхозбанка. За сына председатель заплатил миллион, а всю историю списали на боевиков. Джамалудин, разумеется, дознался, как было дело, но Хагена не выбранил. Председатель Россельхозбанка был не то чтобы человек Христофора, но заплатил Христофору за место.

Другой раз Хаген украл сына Шарапудина Атаева, а третий раз он украл племянника министра ЖКХ. За этого племянника Хаген попросил миллион, и министр пожаловался Джамалу. Джамалудин был очень недоволен. Племянника привезли в резиденцию, и Джамалудин лично отдал его министру и напустился на Хагена. Он срамил его при всех так, что Хаген то бледнел, то краснел. Он даже закричал, что Ариец стал совсем как русский полковник: что ему легче воровать детей, чем бегать по горам за ваххабистами.

После этого Джамалудин замолчал, повернулся и жестом приказал Хагену следовать за ним. Они поднялись в кабинет, и Хаген совсем уже было решил, что Джамалудин решил его пристрелить или побить. Но вместо этого Джамал отпер сейф в углу кабинета, достал оттуда миллион долларов и положил эти деньги перед Хагеном. А поверх денег он положил ключ и сказал:

– Вот тебе ключ от моего сейфа. Если тебе когда-нибудь понадобятся деньги, ты можешь прийти взять, сколько тебе надо. Но чтобы я больше никогда не слышал, что ты воруешь людей за деньги.

Полмиллиона от миллиона Хаген спустил в казино, а на другую половину он купил бронированный «порше-кайенн», и этот «порше» он подарил одному человеку в Москве.

Этот человек умел ценить подарки и не был чужд благодарности, – и он в ответ, по просьбе Хагена, назначил одного московского паренька министром связи республики. Министр назначил бы и Хагена; но, во-первых, у Хагена уже была должность, а во-вторых, Хаген не очень разбирался в телекоммуникациях. Он всегда считал самым доходчивым средством сообщения пистолет системы «Стечкин».

Короче – этого москвича, а его звали Вадик, – назначили министром связи, и он поговорил с Джамалудином и получил от него карт-бланш. Джамалудин сказал ему, что в республике должно быть цифровое телевидение и не меньше трех сотовых компаний, и сказал, что если кто-нибудь будет Вадика обижать, тот всегда может обратиться к нему.

Но после того, как Вадик разобрался, какие бумаги ему придется подписывать, он подумал, да и уволился. К этому времени он познакомился с Кириллом и перешел к нему замом в «Навалис Авария». Дело в том, что Вадик окончил Уортонскую школу бизнеса, и ему было двадцать пять лет, и Кириллу были очень нужны такие люди.

Вот прошел месяц, другой, и третий: и миллион у Хагена давно кончился, а лазить в сейф к Джамалу он считал неприличным. Это было для него неприемлемо, как для мужчины: жить за счет друга, в то время, как у него были две руки, две подмышки, и два «стечкина» в кобурах у этих подмышек.

Короче говоря: Хаген прислал к Вадику своего двоюродного брата с какой-то бумагой. Но Вадик не только не подписал бумаги, но еще и велел не пускать больше этого человека на территорию завода.

После этого Хаген прислал к нему управляющего щебеночным карьером. Но так получилось, что Вадик не подписал и эту бумагу. После этого Хаген услышал, что Вадик ищет себе зама в финансовый департамент, и прислал к нему мужа своей сестры, – и что вы думаете? Вадик отказал и этому человеку.

Хаген считал себя миролюбивым человеком. Он стерпел отказ и первый раз, и второй. Но третий раз он не выдержал оскорбления. Он приехал на завод и зашел в кабинет, где сидел Вадик. Это был очень славный кабинет, с пластиковым столом и современным компьютером, и по американскому обычаю этот кабинет был отделен прозрачной стеклянной дверью от операционного зала, где сидел весь персонал финансового отдела.

– Салам, Вадик, – сказал Хаген, – я слыхал, тебе нужен зам. Так чего же ты не взял на работу моего шурина? Или ты нарочно хочешь оскорбить меня?