Гроза над Миром - Венедикт Ли

 – Не притворяйся, что не понимаешь, о чем речь!

 Она не сопротивлялась, безвольно опустив руки. Верхняя пуговичка на блузке, треснув, отлетела. Никто не вмешивался – все просто оцепенели.

 – Отпусти, пожалуйста… Мне трудно так с тобой говорить.

 Я отнял руки. Она осталась стоять, казалось, в некотором раздумье, потом печально вздохнула.

 – Нат… Эти люди обрекли поселение в Тире на голодную смерть. Вина их доказана, не сомневайся. Поставь себя на мое место. Может, я поступила неправильно… Но виновников постигла участь, которую они готовили в Тире всем. Вспомни!

 Я помнил. Работяг, падающих от слабости, худую от недоедания Ригли.

 – У меня пуговица оторвалась, подыми, пожалуйста…

 Я машинально поднял блестящую пуговичку, и тут ладонь Хозяйки коснулась моей щеки. Теплое прикосновение – то ли легчайшая пощечина, то ли проявление грубовато-нежной ласки.

 – Пойдем, Нат… Ты прав – нельзя бежать от дела своих рук.

 С нами пошли еще двое офицеров охраны. Хозяйка коротко кивнула на троих мужчин:

 – Убейте.

 Послышались сухие щелчки иглометов. Были ли приговоренные живы, когда их сердца пронзили стальные стрелки? Хозяйка повернулась к Элизе.

 – Пора умереть, Элиза.

 Та молча смотрела на свою мучительницу. Хозяйка, не глядя, протянула назад руку, приняв от охранника игломет. Элиза все так же молча опустила голову. Хозяйка крепко взяла ее за подбородок, заставляя смотреть ей в глаза.

 – Элиза! Ты слышишь меня?

 – Не люди… вы… все…

 Я лихорадочно соображал, как убедить Хозяйку пощадить Элизу.

 – Эна! Элиза – хороший специалист?

 – Одна из лучших, что были у меня… То что она жадна, завистлива – я считала мелким недостатком.

 – Ее преступление касается исключительно Тира, так?

 – Д-да… И меня.

 – Как хозяин Тира – прошу сохранить мне ценного работника.

 – Элиза, слышишь? За тебя просят.

 – Я… тоже прошу… не… мсти ему… что заступился… Прошу, ради нашей былой дружбы… Теперь убей…

 Хозяйка задумалась, потом вдруг, словно очнувшись, обернулась к охране.

 – Позовите Рона! – она воззрилась на Элизу, будто впервые увидела ее или узнала о ней нечто новое.

 С весьма кислой миной явился давешний староватый щеголь в черном, и Хозяйка обратилась к нему:

 – Рон! Если можно ее спасти – сделайте это. Элиза! Останешься ли жива или умрешь – я отменяю высылку твоих близких и снимаю арест с имущества.

 Элизу освободили от цепей, уложили на носилки и унесли.

 – Ты доволен, Нат? – Эна взяла меня под руку. – Если выживет, я верну ее в Госсовет, чтобы ты всякий раз видел, кого спас и мог убедиться – ошибся ты или нет.

 Мы вернулись в зал, и Хозяйка повела заседание, как ни в чем не бывало. Выслушивала доклады, согласие выражала просто: поручением исполнить предложенное. Иначе – распоряжалась отложить вопрос до нового обсуждения. Регламента никто не придерживался, но общее время собрания было жестко ограничено – до обеда и баста. Слишком говорливый отнимал бы время у своих коллег. Я сидел молча, на меня вроде никто больше не пялился, но теперь я здесь был фигурой. Когда собрание закончилось, и мы стали расходиться, как-то само собой получилось, что в дверях мне уступали дорогу. Последней вышла Хозяйка, я подождал ее, собираясь извиниться за бестактное (мягко сказано) поведение.

 Не дослушав, она кивнула:

 – Забудем.

 Распахнутый ворот блузки открывал ее нежную шею.

 – Располагай собой свободно. Больше сегодня дел нет, – все же остался в ее тоне легкий холодок.

 На том простились, и я стал «свободно собой располагать». Перво-наперво поел – кормили здесь хорошо. Поселили меня пока в самом Дворце правительства. Остальные чиновники жили в отдельных домах в пределах тщательно охраняемого квартала – Двор Хозяйки мог в случае необходимости долго держать оборону. Из цокольного этажа Дворца Правительства, возможно, расходились в разные стороны подземные переходы, но точно я этого не знал.

 Солдат сыт – день прошел удачно. В таком настроении, переодевшись цивильно – в легкие брюки и безрукавку, я вышел в сад. Побродил по хрустящему желтому песку аллей, нашел подходящий пригорок и уселся – один бурьянчик среди роз, посреди окружающей красоты. Стрекоза прошелестела перед самым моим носом, воздух был тих и тепл… Я лениво вытянул ноги и тут заметил, что здесь не один.

 Поодаль встрепанная девушка в закатанных до колен штанах из грубой синей ткани и выцветшей, застиранной рубахе старательно ухаживала за цветами. Меня она пока не замечала или делала вид. Вот она выпрямилась, смахнула каплю пота со лба, придерживая липнущие волосы, и я узнал Хозяйку. Она тоже, в свою очередь, как бы только что заметила меня, подошла неспешно и уселась рядом, расслабленно опустив руки между колен. Пошевелила пальцами босых грязных ступней, с убитым видом горестно вздохнула, опустила голову.

 Так мы и сидели молча. И, признаюсь честно, в простецком обличье и смывши макияж с физиономии – она нравилась мне больше. Если забыть о том, что это всего лишь очередная ее маска, то лучшей подруги я б себе не пожелал.

 Я встал, подав ей руку. Она благодарно сжала мои пальцы, поднявшись следом за мной.

 – Отдохнула?

 – Я не устаю. От возни с цветами. От остального – да… Ты больше не злишься?

 – Глупо я себя вел. Мог то же самое сказать не психуя. Думаю, временами ты перегибаешь палку в своей суровости. «Не убивай – бесполезно это тебе» – мудрец не зря сказал. Уютная тюрьма, кружка воды в день и заплесневелый сухарь – отлично прочищают мозги… И в народе не будет лишних неприятных ассоциаций с образом правителя.

 Она возразила:

 – Клятва жизнью – не просто слова! И у меня нет столько тюрем! И денег нет кормить ораву арестантов. Отдать жизнь в залог, а потом легко переступить через клятву – да никогда не привыкну! И прощать не буду.

 – Даже мне?

 Ей было нелегко, но она решилась:

 – Да. Или держишь слово или умираешь. И я сама решу, как забрать твой залог.

 Я не показал раздражения.

 – Чужая боль – не твоя. Но пробуй иногда,… пробуй представить себя на месте тех, других…

 – Конечно. И сама я никому не давала клятвы жизнью – она у меня одна, но может быть… Есть один человек…

 Я развернул ее за плечи к себе, осторожно обнял.

 – Договаривай.

 – Есть человек – отдам ему жизнь, когда он решит, что я предала его.

 Деспот. Жестокая, своенравная. Правду ли сказала или преподнесла очередную выдумку, чтобы произвести впечатление, пробудить во мне ревность и тем крепче привязать меня к себе? Какая разница, решил я. Ладить с нею я научился. Остальные пусть решают свои проблемы сами. Народ Острова утратил стремление к общему для всех закону и даже не заметил наступления тирании. Хозяйка – человек из плоти и крови, не из железа ведь… Вокруг нее тысячи и тысячи людей – она не подчинила бы всех своей злой воле без их же молчаливого согласия. И так ли плоха Хозяйка? В ее диких выходках я стал замечать определенную систему.