Борьба со смертью - Поль де Крайф

Волчанку можно лечить, освещая пораженные участки концентрированным светом, - объяснял Финзен Ингеборг. - Но световые ванны смогут сделать еще гораздо, гораздо больше...

Это было своего рода завещание, оставленное им Ингеборг. Он сам уже не успел применить солнечные ванны. Ингеборг была с ним одна, когда в этом же 1904 году он умер у нее на руках... Это было в сентябре, как раз в то время, когда туманы с Северного моря готовились уже погасить свет этого солнечного лета.

Ролье. Лечение солнцем

Мужественный Финзен, вероятно, как солнечный свет, оказывал огромное вдохновляющее влияние на работавших с ним людей. В них словно погасло что-то, когда он умер. Как иначе объяснить девятилетний промежуток между намерением Финзена начать применение солнечных ванн и осуществлением этого намерения в Финзеновском институте?

Но Финзен, так и не узнав об этом, оставил после себя учеников далеко за пределами Копенгагена. Оба они были швейцарцами. Чудаковатый старый Бернгард знал поговорку итальянских горцев: «Где есть солнце, там не нужен врач». Бернгарда вдохновил Финзен, и он передал это вдохновение Ролье - охотнику, ненавистнику городов, солнцепоклоннику.

Ролье ушел от науки на свежий воздух, в горы, куда лабораторные крысы до тех пор еле решались заглянуть. Вдали от больниц и лабораторий Ролье может показать вам, если вы встанете достаточно рано, побеждающнй смерть восход солнца.

По освещенному солнцем холму гуляли почти голые мальчики. Их тела от солнца потемнели, как старые медные монеты, и эти крепкие, загорелые тела когда-то хилых и больных детей впервые научили меня презирать микробов. Это было задолго до моего знакомства хотя бы с одним из моих дядюшек - Осборном, Джеком Майнером или Корсаном. Это произошло вскоре после того, как мне пришлось бросить свою комнатную работу, состоявшую в приготовлении вакцины, которая, возможно, предохраняла бы кроликов от бронхо-пневмонии. Здесь на солнце играли бывшие инвалиды, мальчики с сильными коричневыми телами. Ни один микроб не решится напасть на них.

И сразу я обрадовался, что перестал быть лабораторной крысой, бактериологом.

Эти мальчики приехали в горы бледными заморышами,-туберкулезные бациллы гнездились у них в бронхиальных железах. Теперь это были здоровые школьники, нисколько не тяготившиеся учением в школе старого солнцепоклонника Огюста Ролье. В 1903 году этот практикующий швейцарский хирург забросил свою практику. Он пришел к заключению, что скальпель, сыворотка и новые лекарства с длинными названиями - помогают гораздо меньше, чем простой дешевый свет старого доктора Солнца.

По крайней мере - в борьбе с туберкулезом.

Ролье - огромного роста, у него смуглое лицо и мягкий голос. Двадцать восемь лет с неимоверным терпением наблюдал он, как солнечная энергия возбуждала в телах его пациентов какие-то непонятные химические процессы, истреблявшие микробов. Эти люди приезжали в горы, изнуренные неизлечимой болезнью. Терпеливый Ролье добился того, что не удавалось самым изобретательным ученым. Продолжительное лечение и глубокая простота идеи использования энергии альпийского солнца как лекарства - делали метод Ролье таким малопонятным для остроумнейших ученых.

А именно в этом и заключалась революционность его метода.

II

Ролье первый рассмеялся бы, если бы его назвали ученым. Он в гораздо большей степени своеобразный пророк (несомненно, обладающий всеми недостатками, свойственными специалистам этой рискованной профессии)- идущий своим путем, а не избитой дорогой официальной науки. То, что он сделал, не слишком укладывается в рамки этой науки, если, конечно, вы вообще считаете результаты, полученные на людях, такими же научными и убедительными, как и полученные на обезьянах, кроликах и морских свинках.

Его поклонение солнцу началось еще на берегу Невшательского озера, в восьмидесятых годах, в школе. Он был бледнолицым сыном книжного ученого, и с первого же года в школе его очень раздражало, что все загорелые крестьянские мальчишки были гораздо сильнее его. - «Они доказывали мне свое превосходство самым неприятным образом», - рассказывал Ролье. С тех пор он начал, как ящерица, лежать подолгу на солнце, и тело у него загорело, как у индейца.

Хороший урок дал ему его спаниель. У собаки появилась опухоль на спине. В то время Ролье уже считал себя хирургом. Он вырезал эту опухоль и тщательно забинтовал рану. «Сколько я его ни перевязывал, он каждый раз срывал повязку», - рассказывал Ролье. И как-то он натолкнулся на своего непокорного пациента, который лежал, подставив открытую рану солнечным лучам. Так собака делала каждый день, пока рана не зажила.

Ролье учился хирургии у знаменитого профессора Кохера, который был одним из творцов этого кровавого искусства. Кохер первый из хирургов решился частично удалять щитовидную железу. Историк медицины Гаррисон говорит, что Кохер был осторожный, внимательный и необычайно искусный оператор... у которого успех почти всегда предшествовал окончанию операции.

Участь одного из школьных товарищей Ролье показала ему, как скальпель, даже в руках такого неоспоримо гениального хирурга, каким был его худощавый и седобородый учитель, может, вместо выздоровления, принести страдания и смерть. Товарищ Ролье споткнулся и скатился с лестницы. У него начался туберкулез бедра. После тщетных попыток как-нибудь вылечиться, он отправился в Берн к великому Кохеру, который мастерски удалил ему тазобедренный сустав. В Кохере не было ничего показного. Он работал медленно, точно, соблюдая полнейшую асептику и был совершенно уверен, что полностью удалил зараженные туберкулезом ткани из бедра этого мальчика.

Бледный, с укороченной ногой, мальчик вернулся в школу. Он был весел и спокоен - уверенный, что выздоровел окончательно. Но свирепые бациллы туберкулеза начали разрушать его коленный сустав, и Кохер, со свойственным ему мастерством, удалил ему и колено.

Ролье был уже правой рукой Кохера, когда в клинике снова появился этот его старый товарищ, у которого Кохер удалил из колена последние следы туберкулезных бацилл. У него было землистое, измученное, полное отчаяния лицо... Тяжелый урок получил Ролье, когда его учитель - величайший из всех хирургов после Джона Гейтера, - в конце концов удалил и плечевой сустав его товарищу. Это была уже пятая операция после удаления суставов бедра, колена, одной ноги, одного пальца...

Молодой человек поблагодарил Кохера и Ролье за их искусство и участие, оставил клинику и вознаградил себя за перенесенные страдания... самоубийством.

Кохер был великим хирургом в стиле Игнаца Семмельвейса. Он замечательно охранял своих пациентов от заражений во время операций, и даже при сложнейших операциях удаления щитовидной железы у него погибало не больше четырех процентов. Но четыре года, в течение которых Ролье работал плечо к плечу с этим длиннолицым волшебником, он наблюдал, как пятьдесят процентов несчастных больных костным туберкулезом умирали после операции Кохера, Эта жуткая пляска смерти показала Ролье то, чего даже Кохер, несмотря