Борьба со смертью - Поль де Крайф

нужно помещать больного в темноту. Так он убеждал старшего врача, который самым вежливым образом, по-датски, издевался над ним. Но Финзен не отставал. Неужели уважаемый доктор еще не понял? Ведь это ясно, как свечка. Где появляется сыпь во время оспы? По всему телу. Где сыпь оставляет рубцы и шрамы? Только на лице и на руках. - Почему? Потому что эти части тела доступны свету.

Он продолжал настаивать, что больные оспой должны содержаться в комнатах с плотными красными занавесками на окнах, которые пропускают только красные и поглощают синие, фиолетовые и ультра-фиолетовые лучи.

Блегдамский доктор усмехнулся, и Финзен выбежал вон, сказав на прощание: «Вы бы могли, по крайней мере, не смеяться надо мной». В этот момент его положение в Копенгагене было просто скандальным, - вот подходящее слово. В этом же году, в Норвегии, двое бергенских врачей прочли теорию Финзена. Они были слишком далеко от Копенгагена, чтобы услышать, как там издеваются над ней.

И осенью эти молодцы-Линдхольм и Свендсен - положили неизвестных норвежцев, заболевших оспой, в темную комнату, куда проникал только красный свет сквозь плотные красные занавески.

Две недели спустя они все уже щурились от дневного света. Сыпь присохла, температура упала, они все избежали заражения крови и рубцов на лице. Потом из Готенбурга - город в Швеции - пришла научная статья с описанием случаев смертельной черной оспы. - Заражение крови было предотвращено по способу Финзена- пребыванием больных в комнатах, освещенных тусклым красным светом. Синие, фиолетовые и ультра-фиолетовые лучи до них совершенно не доходили. Все больные поправились без осложнений. Тогда внезапно Финзен стал мировой знаменитостью. Все же в глубине души он чувствовал, что солнце очень полезно.

Воспользовавшись своей славой врача, показавшего вредоносность света, он мог бы иметь большую практику и много зарабатывать. Но он продолжал заниматься самым неприбыльным делом - поисками доказательств полезности солнечного света, сидел без работы, и одному богу известно, как он и Ингеборг существовали эти первые годы. Он попросил о научной стипендии, объяснив профессорам, от которых зависело ее назначение: ему кажется, что он сможет доказать целебные свойства солнечного света.

- Да, понимаю, вы преследуете чисто практические цели, - сказал главный профессор.

Ему не дали стипендии.

Но все же он оставался идеалистом. В нем жили мыслитель и поэт, - которые умели внезапно превращаться в экспериментатора. Весна 1894 г. Однажды все было разбужено прорвавшимся сквозь утренние тучи солнцем. В такие дни все замечают странное действие солнечного света: повсюду мгновенно просыпается жизнь.

Но как показать экспериментально, что все дело в солнце? В детстве он провел сотни таких же дней в поле, в лесу и, лежа на спине или на животе, наблюдал это мгновенное, воскрешающее действие солнечного света. Он не понимал, в чем оно заключалось. Он пытался писать стихи о том, как солнце, вырвавшись из-за туч, заставляет вялых насекомых весело порхать и ползать, а нахохлившихся птиц - петь и радоваться. И он сам всегда чувствовал, как в такие дни сильнее разгорался слабый огонь жизни в его больном теле. Ученые уверяли его, что он просто ощущал солнечное тепло, или что это было, может быть, чисто психологическое действие, - если оно вообще было.

Хорошо, он им покажет...

Финзен нагибается над плоской чашкой с водой, стоящей в углу его кабинета. В воде совершенно неподвижно лежат три маленькие саламандры. Он берет вогнутое зеркало и вертит его во все стороны до тех пор, пока солнечный свет из окна не направляется сильным отраженным пучком на одну из этих неподвижных саламандр.

Сначала - ничего не происходит... Но, спустя несколько секунд, саламандра стрелой проносится по воде. И так каждый раз. Саламандра может быть приведена в движение солнечным лучом. Эксперимент удается без отказа. Повидимому, солнце возбуждает какие-то химические процессы, которые сопровождаются освобождением энергии. Он назвал это явление «солнечным возбуждением» и считал, что оно играет большую роль в жизни организма, хотя не имел никакого представления о его таинственной химической сущности. И до сих пор о ней никто ничего не знает.

Лучами июньского солнца, проходившими предварительно через осколки цветных стекол, Финзен освещал лягушечьи яйца на поздних стадиях развития. Под действием синих и фиолетовых лучей, проходящих сквозь синие стекла, свернувшийся в яйцо головастик перевернулся шестьдесят девять раз за двадцать четыре минуты освещения. А освещенный сквозь красное стекло красными лучами, он за четырнадцать минут только пять раз слабо вздрогнул. Вы можете вполне сойтись во взглядах с копенгагенскими профессорами, отказавшими Финзену в стипендии. Словно маленький мальчик, высунув кончик языка, он играл разноцветными стеклами и головастиками. Если ему не дали стипендии потому, что он собирался открыть нечто слишком прикладное, то кто же не признает этой возни с головастиками детской глупостью?

Но эта возня усиливала его фанатическую веру в могущество солнечного света.

После экспериментов над головастиками он занялся земляными червями, которые служили пищей его саламандрам. Эти черви почему-то подыхали. - «У меня было штук двадцать почти уже совершенно безнадежных»,- объяснял Финзен. Он всячески пытался воскресить их - расталкивал их, согревал, поливал водой,- ничего не помогало... - «Тогда мне пришло в голову испробовать действие солнечного света», - рассказывал он.

Он осветил их, и через несколько секунд три или четыре из этих жалких созданий начали извиваться, поползли. Финзен широко открытыми глазами смотрел на это чудо. Солнечный свет может сжигать, солнечный свет может возбуждать, солнечный свет обладает еще и другим, неизвестным пока могуществом. Можно сказать, что эти химические лучи возбуждают, организм, сообщают ему силу. «Значение этого естественного источника энергии недооценено медициной», - писал Финзен (на основании опытов над головастиками и червями). После этого он бросил больных земляных червей и занялся страждущим человечеством.

IV

Датский инженер Могенсен восемь лет ужасно страдал, - биллионы туберкулезных бацилл изрыли и обезобразили кожу у него на лице. У него была волчанка - болезнь страшная не смертельным исходом, - хотя многие больные избавлялись от мучений, погибая от туберкулеза. Самое ужасное заключалось в непрерывном разъедании кожи туберкулезными бациллами. Здоровая кожа превращалась в огромную язву, - неописуемо отвратительную, неизлечимую, которая делала этих больных париями, стыдившимися каждого взгляда, и смерть была для них единственным исходом. Могенсен был близок к смерти. Он боялся ее.

Финзен снова, с упорством маньяка, обратился к копенгагенским профессорам. И профессора снова улыбнулись. Кто упрекнет их в этом? Разве не Финзен доказал, что эти самые лучи - синие, фиолетовые и ультрафиолетовые- опасны при нарывах у больных оспой людей? Почему же