Империя: чем современный мир обязан Британии - Ниал Фергюсон

К концу лета 1918 года стало ясно, что кайзеровская стратегия глобальной войны провалилась. В конечном счете, дело было не в том, что сюжет “Зеленой мантии” был выдумкой, а в том, что немецкая стратегия оказалась далека от реальности. Мировая война, Weltkrieg, была неосуществима, как и план поставить кубанских казаков под начало австрийского офицера, который был братом митрополита Галицкого, или столь же безумное предложение немецкого этнографа Лео Фробениуса склонить на свою сторону Лиджа Иясу, императора Абиссинии. Немцам были необходимы люди-хамелеоны вроде Лоуренса, способные понимать неевропейские культуры. Но для появления таких людей требовались столетия связей с Востоком. Типично дилетантским было немецкое посольство к эмиру Афганистана, пятнадцать участников которого пробирались через Константинополь, снабженные викторианскими атласами и замаскированные под бродячий цирк. Неудивительно, что антибританский джихад не привел ни к чему, кроме временного укрепления турецкого духа, и что арабский национализм оказался сильнее.

Война 1914-1918 годов была мировой, но исход ее решился в Западной Европе. Австрийцы, как и хотели, выиграли войну против Сербии. Немцы, как и хотели, выиграли войну против России и, кроме того, победили Румынию. С другой стороны, британцы и французы взяли верх над Османской империей, не говоря уже о Болгарии. Даже итальянцы в конечном счете победили Австрию. Но не это определило исход войны. Она должна была закончиться во Фландрии и Франции: именно там немцы весной 1918 года предприняли последнее решительное наступление, но когда оно провалилось, поражение стало делом времени, и дух германской армии, прежде высокий, начал слабеть. В то же время дела Британского экспедиционного корпуса после четырех лет кровавой бойни пошли на лад. С возвращением мобильности на Западном фронте, была наконец достигнута надлежащая координация действий пехоты, артиллерии и авиации. В мае-июне 1918 года британцы взяли в плен менее трех тысяч немцев. В июле, августе и сентябре количество пленных превысило девяносто тысяч. Двадцать девятого сентября 1918 года германское Верховное командование, опасающееся бунта, предложило перемирие, предоставив грязную работу по ведению переговоров о капитуляции прежде бездействовавшим немецким парламентариям.

Отчасти поэтому многие немцы не поняли, почему проиграли войну. “Некомпетентные милитаристы” и “ноябрьские преступники”[186] винили друг друга. На самом же деле поражение было обусловлено внешними, а не внутренними причинами: это был неизбежный результат попытки вмешаться в глобальный конфликт, не будучи при этом мировой державой. Учитывая огромную разницу в ресурсах, единственная загадка заключается в том, почему Британской империи потребовалось столько времени, чтобы одолеть Германскую.

Во время Версальской мирной конференции много говорили о новом мировом порядке, основанном на самоопределении и коллективной безопасности. Однако итоговый документ не содержал ничего нового: победителю — трофеи. Как выразился историк Г. А. Л. Фишер, мирные договоры прячут “грубость завоевания” под “покрывалом этики”.

Несмотря на обещания Лоуренса арабам, после войны было принято решение придать Ираку, Трансиордании и Палестине статус британских “мандатных территорий” (эвфемизм для колоний), в то время как Франция получила Сирию и Ливан[187]. Германские колонии Тоголенд, Камерун и Восточная Африка были присоединены к британским. Юго-Западная Африка отошла Южной Африке, Западное Самоа — Новой Зеландии, а Новая Гвинея вместе с архипелагом Бисмарка и северной частью Соломоновых островов — Австралии. Богатый фосфоритами остров Науру был разделен между двумя австралазийскими доминионами и Британией. Теперь даже у колоний были собственные колонии. Империя получила приблизительно 1,8 миллиона квадратных миль территории и приблизительно тринадцать миллионов подданных. Министр иностранных дел Артур Бальфур с удовлетворением отметил, что на карте мира стало “больше красного”. Министр по делам Индии Эдвин Монтегю сухо прокомментировал, что хотел бы услышать какие-либо возражения против британской аннексии всего мира. Год спустя министр по делам колоний Лео Эмери предъявил права на Антарктиду.

Заключив союз с турками, немцы сделали Ближний и Средний Восток театром военных действий. В итоге регион достался Британии. Еще перед войной Аден, Египет, Судан, Кипр, Северное Сомали, Договорный Оман, а также Маскат, Оман, Кувейт и Катар прямо или косвенно находились под британским владычеством. Теперь ко всему этому прибавились мандатные территории (как выразился один чиновник, без “официальной пантомимы, известной как протекторат”). Кроме того, англичане укрепили свои позиции в Иране при Пехлеви благодаря контрольному пакету акций Англо-персидской нефтяной компании (позднее “Бритиш петролеум”). В меморандуме Адмиралтейства (1922) говорилось: “Самое важное со стратегической точки зрения — Британия должна контролировать территории, где есть нефть”. Хотя в то время Ближний и Средний Восток производил всего 5% мировой нефти, британцы строили империю с расчетом.

Одних территориальных приобретений казалось мало. В 1914 году Германия была основным конкурентом Британии на море. Война, перемирие и мирный договор уничтожили Германию как морскую державу. Британцы захватили все немецкие корабли, что смогли: и военные, и торговые. Несмотря на то, что немцы затопили свой ВМФ в бухте Скапа-Флоу вместо того, чтобы отдать его, у Британии (считая только корабли класса “Дредноут” и последующие) было сорок два крупных боевых корабля против сорока четырех кораблей у всех остальных государств мира. Соединенные Штаты со своими шестнадцатью кораблями оказались на втором месте.

Известно, что в Версале было принято решение сделать Германию ответственной не только за компенсацию ущерба, нанесенного военными действиями, но также за военные пенсии и пособия семьям военнослужащих. Немцам был предъявлен огромный счет. Менее известно (британцы позднее попытались переложить вину на французов), что это было сделано в значительной степени по настоянию австралийского премьер-министра Уильяма М. Хьюза, который считал, что его страна ничего не получит, если размер репараций будет сокращен. Хьюз, амбициозный уроженец Уэльса, эмигрировавший в Австралию в возрасте около двадцати лет, подошел к участию в мирном урегулировании с деликатностью рабочих сиднейского порта, где он впервые добился политического успеха как организатор профсоюза. Пусть кайзер, заявил Хьюз, вел Германию,

однако она следовала за ним не только по своей воле, но и с охотой. Вина ложится на плечи всех классов и всех частей общества. Они все были опьянены животной страстью, надеждой на завоевание мира — и помещик, и торговец, и рабочий, — все надеялись поучаствовать в грабеже. Таким образом, ответственность за войну ложится на немецкую нацию, и она должна искупить свое преступление.

Возможно, самое яркое выражение послевоенного триумфального настроения — это грандиозная аллегорическая фреска Сигизмунда Гетце Britannia Pacifatrix, заказанная Министерством иностранных дел и законченная в 1921 году. Британия стоит, исполненная великолепия, в римском шлеме и красном плаще. Слева от нее — четыре фигуры, подобные Адонису, олицетворяющие “белые” доминионы, справа — несколько ее более экзотических союзников, Франция, Соединенные Штаты и (источник необычной республиканской формы правления) Греция. У ног Британии — дети побежденного врага. Едва различим под ногами великих белых богов чернокожий мальчик с корзиной фруктов. По-видимому, он олицетворяет вклад Африки в победу.

Однако для Британии мир оказался иллюзорен. Правда, империя никогда не была больше, но ей никогда и не приходилось платить за победу такую цену, в сравнении с которой экономическое значение новых территорий было незначительным, если не отрицательным. Ни одна держава не потратила на войну так много, как Британия: немногим менее десяти миллиардов фунтов стерлингов. Это была высокая цена даже за миллион квадратных миль, тем более что управление ими требовало больше расходов, чем они приносили дохода. Приведем пример: стоимость управления Ираком составила в 1921 году 23 миллиона фунтов стерлингов — больше, чем расходы Британии на здравоохранение.

До 1914 года большинству казалось, что прибыль от империи превышает расходы. После 1918 года расходы перевесили.

Сомнения

Почти весь XX век бетонные башни-близнецы стадиона Уэмбли были символом английского футбола, местом ежегодного финала Кубка Футбольной лиги. Однако сначала они стали символом британского империализма.

Король Георг V открыл Выставку Британской империи 23 апреля 1924 года. Она предназначалась для широкого празднования мировых достижений, для утверждения тезиса, что у империи не только великолепное прошлое, но также и грандиозное будущее, в особенности экономическое. Авторы официального проспекта весьма ясно высказывались о цели выставки. Она должна была помочь