Пассионарная Россия - Георгий Миронов

Приговор суровый. Но, по мнению ряда дореволюционных историков, справедливый и даже… известный самому Николаю.

Вот как заканчивает свое исследование А. Е. Пресняков: И в личной, в официальной жизни Николая много трещин, которые все расширялись. Личная – искажена и подавлена условиями императорства. Официальная – условиями исторического момента. Императорская власть создала себе при нем яркую иллюзию всемогущества, но ценой разрыва с живыми силами страны и подавления ее насущных, неотложных потребностей. Энергия власти, парализованная трусливым консерватизмом и опаской потрясения, направилась с вызывающей силой на внешнюю борьбу. И эта борьба был двойственна в своих основах. Она велась и для защиты в общеевропейском масштабе давних начал политического строя, крушение которых подкапывало положение самодержавной империи, и для завоевания России возможно значительного места на путях мирового международного обмена. Николаевская Россия не выдержала испытания этой борьбы. Ее государственная мощь оказалась мнимой: северный колосс стоял на глиняных ногах. Рушилась вся политическая система Николая I. Оборвалась и его личная жизнь.

Тайна смерти Николая I, таким образом, не такая уж историческая загадка. Интересно другое: его смерть – закономерный итог его жизни. И депеша из Евпатории лишь поставила точку в конце одной из страниц истории государства Российского…

Вечная загадка, – от чего зависит расцвет национальной культуры в тот или иной период? Сколько угодно примеров, когда в России, Западной Европе или ином регионе, на самые трагические в жизни периоды – времена межнациональных и религиозных войн, нетерпимости, разгула цензуры, политических преследований инакомыслящих – приходились годы расцвета литературы и искусства. Эпоха Николая I, не лучшего из российских государей, эпоха жесткая во многих отношениях, характеризуется, как известно, выдающимися достижениями в области науки, литературы, искусства. Ведь в эти годы писали Пушкин и Лермонтов, два наиболее ярких гения нашей поэзии. В эти годы появились лучшие произведения Н. В. Гоголя. В царствование Николая I сложились или начали свою литературную деятельность многие крупнейшие русские писатели, прославившиеся уже в царствование сына, – Тургенев, Достоевский, Толстой, Гончаров и многие другие. Живопись представлена Брюлловым и Ивановым, музыка – Глинкой и Даргомыжским. Странная это была эпоха: великая литература, замечательное искусство, умные и утонченные интеллектуалы, и – вполне заурядный государь, склонный к запретам и ограничениям в духовной сфере.

Авторы апологетической книги, выпущенной в 1912 г, к трехсотлетию Дома Романовых, – «Россия под скипетром Романовых», имели, казалось бы, все основания утверждать, что в период царствования Николая I литература и искусство достигли небывалого расцвета.

Сам император был большим ценителем и знатоком живописи, любителем изящных и величественных построек, собирал картины, редкости, статуи как русских, так и иностранных мастеров, и рядом с Зимним дворцом им же было сооружено прекрасное здание императорского Эрмитажа. В этом здании помещены замечательнейшие произведения русского и европейского искусства; оно открыто для обозрения всем желающим. Из других «сооружений императора» авторы книги указывают на «всем известный своими громадными размерами, красотой и богатством Исаакиевский собор в Петербурге», сооруженный на месте старого храма, построенного Петром Великим…

Не удивительно, что заканчивается рассуждение об эпохе Николая I, как чуть ли не об эпохе Ренессанса в российской культуре, следующим пассажем:

«Все сказанное о царствовании императора Николая Павловича свидетельствует о том, что справедливый монарх с твердым характером и железной волей, с отзывчивым ко всему прекрасному сердцем, не производя каких-либо крупных преобразований, много сделал для улучшения жизни своих подданных; коренные же преобразования условий русской жизни суждено было выполнить его сыну, императору Александру Второму, при котором, следует отметить, расцвет культуры России (характерный для нее в целом в XIX в., вне зависимости от того, какой государь стоял в тот или иной период у власти) продолжался. И в силу своих более привлекательных, по сравнению с батюшкой, личных, человеческих качеств, государь оказывал на развитие духовной жизни России более благотворное влияние».

Историческая интермедия

РОЖДЕНИЕ РУССКОГО ГИМНА

В мае 1833 г. А. Ф. Львов представил Государю текст русского народного гимна. Государь внимательно прочитал его и сказал:

– Здесь выражено все, что надо. Твое дело написать музыку к этим словам. Музыка должна дополнить мысль и выразить то, что нельзя передать словами. Тогда это будет действительно «Народный гимн». Когда его исполнят и за границей даже, то и там поймут, что такое Россия.

Вскоре после этого Государь в первый раз услышал гимн «Боже, Царя храни» на репетиции придворной капеллы и придворного оркестра. Гимн был повторён пять раз. Во время той же репетиции были исполнены произведения и других авторов и композиторов, писавших на туже тему, но повторено ни одно из них не было. Однако Государь ничего не сказал Львову. Молчание Государя продолжалось и в последующее время. Алексей Федорович Львов, вообще нервный, томился и мучил не только сам себя, но и свою семью.

В конце лета 1833 г. предстоял отъезд Государя на Кавказ, где в то время шла ожесточенная война. Императрица-супруга чрезвычайно опасалась этой поездки: ею овладевал страх не только потому, что Государь ступит на землю, где каждый шаг грозит ему опасностью, но и потому, что свое путешествие Император решил предпринять морем на старом парусном фрегате. Однако воля Николая Павловича была непреклонна:

– Я, – отвечал он на все просьбы, – должен быть на Кавказе. – Этими словами поездка была решена.

14 июля двор из Петергофа переехал в Петербург, прибыл и Государь со своей семьей.

Алексей Федорович Львов, зная о близком отъезде Государя, решил положить конец мучительной для него неизвестности и самому спросить Императора, удостоено ли его произведение Высочайшего одобрения.

17 июля в церкви Зимнего дворца Государь опять подал знак, чтобы исполнили «Отче наш» Львова. Вернувшись домой, композитор был в неописуемом волнении.

– Поймите, – говорил он своим домашним, – Государь молчит!.. Ну так я спрошу Его сам.

Вечером Алексей Федорович явился во дворец с твердой решимостью привести в исполнение свой дерзкий замысел. Он прошел на половину Государыни, но остановился в нерешительности, когда увидел, что в приемных комнатах не было никого.

– Ее Величество в Гротовой комнате, – доложил ему камер-лакей, – и вас повелено просить туда.

Во второй раз в жизни вошел Львов в эту комнату. Кроме Государыни, окруженной своей семьей, здесь же были князь Волконский, граф Орлов, графиня Толстая и молодой граф Виельгорский.

– Знаете, что мы придумали? – обратилась Императрица к Львову. – Сегодня Государь проводит перед отъездом последний вечер дома. Как только мы заслышим Его шаги, запоемте «Боже, Царя храни»!.. Я думаю, что Государя это порадует! А теперь тише!..

Прошло несколько минут, и послышался скрип деревянной лестницы под могучими ногами Императора.

Львов дал тон, и Государыня Александра Федоровна, встав с кушетки, запела вполголоса «Боже, Царя храни»…

К ее голосу присоединились свежие голоса Великих князей, их сверстника графа Виельгорского и бас графа Орлова, которым вторил старческий голос министра Волконского и рыдания самого композитора-дирижера этого царственного хора. Шаги Императора смолкли. Тогда, по знаку Государыни, вторично раздались торжественные звуки. Маленькая фанерная дверь растворилась, и при матовом свете прикрытых колпаками марсельских ламп вырисовалась могучая фигура Императора Николая I, а пред ним, во главе с Императрицей, стоял поющий импровизированный царственный хор.

Николай Павлович склонил голову, дослушал гимн до конца, потом быстрыми шагами подошел к своей супруге, поцеловал её руку, обнял Наследника Александра Николаевича и сказал:

– Ещё раз!.. Прошу ещё раз…

И снова торжественно прозвучал гимн русского народа.

– Алексей Федорович Львов, – передавала графиня Толстая в своих рассказах, – даже на смертном одре не забыл об этом часе. Да я не забуду.

Когда замерли последние звуки, Государь сказал:

– Большего утешения для меня быть не могло. Весь этот вечер Государь провел в кругу своей семьи.

На другой день, 18 июля, А. Ф. Львов получил повеление сопровождать Императора в его поездке на Кавказ.

Когда осенью, в страшную бурю, Государь совершал переезд из Керчи в Редут-Кале, все, кроме него и Львова, ушли с палубы.

– Львов, – приказал Государь, – пой «Боже, Царя храни!»