Пассионарная Россия - Георгий Миронов

Школа воинской выправки многое выработала и определила и в характере, и в воззрениях самого Николая I. «Развлечение государя со своими войсками, – писал близко знавший его Бенкендорф, – по собственному его сознанию, – единственное и истинное для него наслаждение».

Николай I вообще получил солидное военное образование, хорошо владел военно-инженерным искусством и приемами стратегии, досконально знал важнейшие военные кампании, в частности кампании 1814 и 1815 гг. Во время войн периода своего царствования он лично руководил составлением планов военных действий.

Среди его увлечений было и строительное дело: немало времени он проводил за рассмотрением строительных проектов, не только лично утверждал их, но и следил за их реализацией.

Зато юридические и политические науки вызывали у него, судя по воспоминаниям современников, скуку. Игнорирование же и не знание юридических норм, небрежение «отвлеченной философией» – для властелина явные недостатки. И в XIX в. (как, впрочем, и в иные века) во главе государства Российского полезнее был бы как раз юрист и философ, чем строитель.

Однако почти все государи российские, при весьма большом перепаде их личных достоинств и недостатков, исходили из главного принципа монархии – богоданности получаемой ими власти над страной и народом. Потому и не было среди них, как правило, временщиков, пренебрегающих своими государственными обязанностями, не предугадывающих, не пытающихся предугадать (хотя, обычно, безуспешно) будущее развитие России. Красной нитью проходит через их дневники, письма, воспоминания идея Долга. Другой вопрос, как каждому из них, в соответствии с отпущенными им Богом способностями, удавалось тот долг выполнить. Однако Долг Государя был двигателем государственной власти.

Николай I свой Долг видел в создании государства организованного, ибо вне государственного порядка, – считал он, – лишь «хаос отдельных личностей». Эта упрощенная и характерная для своего времени философия жизни была и личным мировоззрением Николая I.

Вот предложенная самим Николаем I формула жизни: «Я смотрю на всю человеческую жизнь только как на службу, так каждый служит». Каково же было разочарование и удивление Николая I, когда события 1825 г. показали ему: далеко не все в Отечестве придерживаются столь простых и прямолинейных истин. Он привык смотреть на дворянство прежде всего как на служилую среду, которую целесообразно дисциплинировать и удержать в положении покорного орудия власти.

Если Александр I о существовании «тайных обществ» знал, в чем-то боялся этого движения, в чем-то ему сочувствовал, то Николай I, стоявший при жизни брата в стороне от активной политической жизни – он командовал гвардейской дивизией и управлял военно-инженерной частью, – знал лишь внешний срез высшего общества и не испытывал симпатии к тому дворянству, которое отражало и формировало общественное мнение России.

Потрясение от декабрьских событий 1825 г. было для Николая тем сильнее, что заговор и восстание возникли в военной среде.

Розыски и расправа по делу декабристов стали первым правительственным актом императора Николая. Он лично входил во все детали, сам выступал в роли следователя и тюремщика, демонстрируя то жестокость, то великодушие, сам руководил следственной комиссией и сам (фактически) выступил верховным судьей.

На всю жизнь остался он палачом и тюремщиком декабристов, следил за ними в их далекой ссылке, лично решал все вопросы, связанные с их бытом, семьями, наказаниями и послаблениями. Николай вслушивался и вчитывался в показания декабристов, – пишет А. Е. Пресняков, – вникал в столь ему чуждый строй мысли и чувства и всматривался в раскрытую здесь картину русской жизни, ее противоречий и недостатков.

Может быть, открывавшаяся ему картина заставила государя задуматься о необходимости преобразований, чтобы не отстать от века? Увы, Долг повелевал ему иное… Как отмечал Николай I в Манифесте по случаю завершения расправы над декабристами, восстание вскрыло «тайну зла долголетнего», его подавление «очистило отечество от следствий заразы, столько лет среди его таившейся». Зараза эта пришла с Запада. «Не в свойствах, не в нравах русских был сей умысел». И теперь всем сословиям, во главе с дворянством – «оградой престола», – предстояло, по мысли Николая, соединиться в доверии к правительству.

Конечно же, нужны и преобразования, однако государь видел возможность их достижения лишь путем постепенных усовершенствований существующего порядка мерами правительства. Вроде бы и верно. Эволюция как реакция на попытку революции. Но уж очень постепенно предполагалось осуществлять эти усовершенствования. Сохранение существующего порядка – не лучшая база и для эволюции. Какие же усовершенствования планировались, как они реализовывались в государстве Российском при Николае I?

Одним из первых дел его по завершению процесса декабристов было поручение Комитету 6 декабря (1826 г.) рассмотреть все проекты реформ, намечавшихся при Александре I, разработать предложения о неотложных преобразованиях.

И Россия поверила в возможность преобразований по-николаевски. Даже В. Белинский в 1847 г. высказывал уверенность в том, что именно Николаю I суждено решить великую задачу революционного реформирования России.

Однако же Долг государя, как его понимал Николай I, повелевал ему иное. И прислушивался он к советам не В. Белинского, а С. Уварова, министра народного просвещения (1838–1849 гг.), теоретика николаевской правительственной системы, который утверждал, что крепостное право – это «древо, которое пустило далеко корни – оно осеняет и церковь, и престол, вырвать его с корнем невозможно».

Николай, правда, развил этот тезис. «Нет сомнения, – говорил он, – что крепостное право, в нынешнем его понимании, есть зло, для всех ощутительное, но прикасаться к нему теперь было делом еще более губительным», ибо отмена его невозможна «без общего потрясения». Николай I с 1825 г. более всего боялся «общего потрясения». Отсюда и непоследовательность, противоречивость его политики. Сам Николай серьезно увлекается вопросами техники, технического образования, нового предпринимательства, экономической и финансовой политики, насаждает в России высшее и среднее техническое образование; за западной наукой командирует группы молодых ученых, обновивших затем преподавание в Московском университете.

И в реформах он был часто смелее своих министров, раньше их увидел перспективы строительства железных дорог и привлечения иностранного капитала в промышленность.

И в то же время император всю свою скромно-реформаторскую, культурную деятельность стремился строить на армейский манер. По военному образцу строился и «Корпус инженеров путей сообщения», и «Корпус лесничих», а с 1835 г. и в какой-то мере – университеты. И большинство государственных деятелей при нем было военных, даже церковным ведомством управлял генерал, бывший командир лейб-гвардии гусарского полка…

Точно сказано у А. Е. Преснякова: «Стремление влить новое вино в старые мехи, притом в такой умеренной дозе, чтобы мехи не пострадали, и укрепить устарелые формы от напора нового содержания всеми силами власти – характерная черта николаевской политики». При этом лично Николай много труда, сил, времени затрачивал на государственные дела, стремился многими из них лично же (и весьма деятельно) руководить, ибо не доверял системе бюрократических учреждений. Естественно, что с годами Николай приобрёл множество полезных знаний и навыков, многое уяснил себе, участвуя в комитетах по разным вопросам.

Он очень старался, как он сам считал, – во благо России. При этом, как записала в год его смерти в своих «Мемуарах» его современница Вера Аксакова, «он действовал добросовестно по своим убеждениям: за грехи России эти убеждения были ей тяжким бременем».

В ходе своей эволюционно-реформаторской деятельности он становился большим консерватором, все более используя свою власть во укрепление «существующего порядка». Что облегчалось и тем, что под непосредственную свою власть Николай взял знаменитое III Отделение и отдельный корпус жандармов. Именно этой организации были поручены, наряду с традиционно жандармскими функциями, и литературная цензура, и театральный репертуар, и политический сыск, и поиск «инакомыслящих». И – «горе уму» – инакомыслящих ссылают в Вятку и Каргополь, и все чаще среди них появляются «сумасшедшие, сосланные для исправления в уме». Так что А. С. Грибоедов, проживи он дольше, мог бы найти подтверждения реальности своего героя в любом из периодов николаевского правления, проходившего под девизом бессмертной пьесы. К слову сказать, и сам Грибоедов был арестован в 1826 г. как инакомыслящий, сочувствовавший декабристам.

Однако и здесь – далеко не все однозначно. Возможно, Николай I покровительствовал III Отделению из «лучших побуждений», однако именно через него входил император в частные дела обывателей, разбирал их жалобы и споры. Николай любил неожиданно появляться в правительственных учреждениях – для проверки. Но самому везде не поспеть.!!!!!И III Отделению, и корпусу жандармов вменялось в обязанность выяснять и пресекать злоупотребления, защищать обывателей от притеснений и вымогательств чиновников. Николай искал этим путем популярности и доверия, а создал крайне раздражавшую российского обывателя (не говоря уж – дворянина и интеллигента) централизованную общегосударственную систему сыска и надзора.