Память любви - Бертрис Смолл

— Вижу, жизнь наша будет не столь легкой! Пойдем, жена, слуги ждут. Кэтрин так хвалилась домом, но не представила тебя им как подобает.

Он взял ее за руку и повел в дом, где выстроились эконом Браун, Альберт, его жена Альбертина, которые пекли и готовили, и трое служанок — Дайлис, Мэйвис и Энни. К ним робко жался поваренок Тэм. Ему поручалось мыть горшки, крутить вертел и точить ножи. Лиззи и ее сестра Рози стирали. Питермен служил у Рейфа управляющим, за конюшнями присматривали несколько конюхов, а садовник подстригал изгороди. Рейф, как поняла Ронуин, сам вел счета и заказывал припасы, которые не производились в поместье.

Челядь оказалась дружелюбна и вежлива. Похоже, все были довольны появлением новой хозяйки. Ронуин поблагодарила собравшихся и сказала:

— Вы уже видели мою Энит? Надеюсь, примете ее так же тепло, как меня.

— Разумеется, госпожа, — кивнул Браун. — Ваша Энит — усердная работница. Она уже успела убрать в ваших покоях и разложить вещи, привезенные леди Кэтрин из Хейвна.

Ронуин едва не сказала, что ей ничего не нужно от Эдварда, но прикусила язык. Теперь она не так богата, как раньше. Ей придется смирить свою гордость.

— Пойдем, — тихо позвал Рейф. — Я отведу тебя в наши покои, жена.

Пальцы железной хваткой сжали ее запястье.

— Наши покои?!

— Дом у нас маленький, — пояснил он, — и по древнему обычаю муж и жена должны делить постель. Не то что в просторном замке моего кузена, где у супругов раздельные спальни.

С этими словами он почти потащил ее по лестнице.

— Иди в зал, Энит, — приказал он служанке. — А мы пока поговорим, жена моя.

Ронуин опустилась на стул с высокой спинкой у очага.

— И о чем же мы станем говорить, господин? — мило улыбнулась она.

— Ты понимаешь, конечно, что я вожделею тебя, Ронуин? Я уже упоминал об этом раньше, — начал он.

— Д-да… — выдавила она, в упор глядя на него. Ну почему он так чертовски красив? Приходилось признать, что и она воспылала желанием. Прошел почти год, с тех пор как она в последний раз лежала в объятиях мужчины, чувствовала его тяжесть, вздыхала от наслаждения, стонала под ласками.

Рейф улыбнулся, и Ронуин покраснела, поняв, что он прочел ее непристойные мысли.

— Ты хочешь меня так же сильно, как я тебя? — без обиняков спросил он.

— Я совсем тебя не хочу, — отрезала она, зная, что лжет и что ему это тоже известно.

— Я никогда не прибегал к насилию, Ронуин, — спокойно заявил он. — И тебя не стану принуждать. До той минуты, когда ты решишь, что готова выполнять обязанности супруги, между нами будут лишь дружба и взаимное уважение.

Мы будем делить постель в общей спальне, чтобы слуги не проведали о нашем соглашении. Они расстроятся, узнав, что мы не выполняем свой долг и не желаем подарить Ардли наследника.

— Так ты не хочешь меня? — едва выговорила она.

— Нет, жена, я уже сказал, что страстно желаю тебя, но не лягу с женщиной, которая не отдастся мне по доброй воле!

— Какая чушь!

— Значит, тебе нравится, когда тебя берут силой? — усмехнулся он, и глаза его плотоядно блеснули. Он приподнял ее подбородок, но Ронуин поспешно отстранилась.

— Нет! — воскликнула она. — Но ты мой муж и имеешь все права на меня. Эдвард ни на минуту не задумался взять то, что принадлежало ему!

— Эдвард — жалкий глупец, который должен был бы обнаружить истинную причину твоих страхов, не будь он так занят собой, — бросил Рейф. — Зато твой халиф постарался на славу. Ты расскажешь, что так напугало тебя, Ронуин?

— Рашид аль-Ахмет сказал, что разум — разящее оружие, которое можно употребить как во благих, так и в злых намерениях. Он был умным и терпеливым. Вместе мы уяснили, что в самых укромных уголках моей души хранится страшная тайна. Когда я была совсем маленькой, в нашу хижину явился богато одетый незнакомец и изнасиловал мою мать. Она ничего не сказала ап-Граффиду и заклинала меня молчать. Глинн был слишком мал, чтобы запомнить тот случай. Мать предостерегла меня, сказав, что я не должна позволять мужчине сделать со мной то, что сделали с ней.

Почему-то своим детским разумом я поняла, что спать с мужчинами опасно. Как только я все вспомнила, мои страхи развеялись.

— Вот как? — широко улыбнулся Рейф. — И тогда моя бесстрашная Ронуин отважилась испытать радости плоти?

Надеюсь, халиф хорошо обучил тебя, ибо я ненасытен во всем, что касается постельных игр.

— Но ты все же не принудишь меня, — вызывающе хмыкнула Ронуин. — Ты сам сказал, господин мой, что, пока я не возжелаю тебя, ты не ляжешь со мной.

Она легко скользнула пальцами по его щеке, обвела губы.

Рейф поймал ее руку и стал сосать пальчик за пальчиком.

— Ты сказал, что не заставишь меня, — поспешно напомнила она.

Он нежно лизнул ее ладонь и перецеловал кончики пальцев, прежде чем разжать руку.

— Да, и поклялся в этом. Только не обещал, что не буду ласкать тебя, целовать или дразнить.

— Но разве все, что ты тут наговорил, не принуждение? — рассердилась она.

— Ты горда, Ронуин, но лгать не умеешь. И жаждешь меня так же сильно, как я тебя, только отказываешься это признать. — Он поднял ее с места внезапным рывком и стиснул в объятиях. Губы их оказались в опасной близости. — А теперь повтори, что не хочешь меня.

— Я не хочу тебя! — воскликнула она.

— Обманщица, — усмехнулся он, целуя ее. Ее нежные губы дрожали, но покорно раскрылись под его натиском. — Ну же, скажи еще раз, что не хочешь меня!

— Ублюдок! — свирепо прошипела она.

— Скажи, Ронуин, — настаивал он.

— Но ты не веришь мне, — почти всхлипнула она. Сердце неистово билось. Ноги отказывались ее держать.

— Нет, жена, не верю. Эдвард был насильно навязан тебе, как, впрочем, и халиф. Я первый и единственный, которого ты безумно желаешь каждой частичкой своего существа. Почему ты так отчаянно отрицаешь очевидное? — Он вновь коснулся губами ее сладостных уст. — Так горда. Так неукротима. Так чертовски сладка… Не противься неизбежному, радость моя, умоляю!

Но Ронуин принялась вырываться.

— Ты все время твердишь, что я горда! Но твоя гордость сильнее моей, Рейф де Боло. Оставь меня в покое! Ты обещал! И не получишь меня, неужели не понимаешь?

Рейф спокойно поцеловал ее в лоб.

— Рано или поздно ты сама это поймешь, жена, — шепнул ОН и так неожиданно разжал руки, что Ронуин едва не упала.

Немного придя в себя, она упрямо тряхнула головой, и Рейф невольно залюбовался ее раскрасневшимися щеками и изумрудным сиянием глаз.

— С чего это ты вообразил, что я хочу тебя? — усмехнулась она.

— По глазам вижу. Ты трепетала в моих объятиях, и я чувствовал, как твои острые маленькие сосочки упираются мне в грудь. А твой рот истекает медовой сладостью.