Клятва (СИ) - Мария Сакрытина

угрозой. И я писал письма от имени короля всем дворянам в провинциях с заверениями –

чтобы не думали, что у нас тут анархия.

А ещё требовалось вести весьма сложные переговоры с вернувшимися западниками – и

теперь уже мне. Сейчас и не вспомню, сколько раз их послы пытались меня купить. И

сколько раз мне приходилось ссуживать им громадные взятки. Деньги таяли, с экономикой

творилось демоны знает, что. Голод и овидстанцы тоже никуда не делись. У меня ещё

хватало средств на закупку хлеба на Западе, я даже скидку у их посла выторговал. Но

долго так продолжаться не могло – деньги, даже с учётом конфискации имущества

предателей-дворян, кончались. Я ломал голову, не зная, что предпринять – потому что

выхода совершенно не было. Овидстанцы наступали, голод приближался.

И решение, как это обычно и бывает, нашлось само собой.

Точнее, нашёлся. Мой сокурсник, вечно перед всеми лебезящий. Второй сын, которому

нигде ничего не светит. Толстячок Арно. Я никогда не считал его кем-то способным, кем-

то успешным. Впрочем, уверен, он сам себя таким не считал. После выпуска из Школы он

дисциплинированно отправился работать в дворцовой канцелярии, ибо для военной

службы оказался совершенно не пригоден. Но и во дворце надолго не задержался – там

своих лизоблюдов хватало. Арно перевели в мэрию – что было с ним дальше, я не

интересовался. После воцарения короля Валерия Арно – последний, о ком я думал.

Я смертельно уставал в те дни и безумно завидовал Валерию, вольготно занявшему

кровать в комнате дворца – моей очередной спальне. Валерий всё ещё не мог заснуть, если

меня не было рядом. Я постоянно давал себе зарок найти для него хорошего лекаря –

давно пора было. Но в моём списке дел этот пункт значился тогда ближе к концу.

Так, поздним вечером, когда король давно уже уснул, я пытался разгрести документы на

рабочем столе – их была тьма тьмущая, работа грозила затянуться до утра. А это значило

ещё одну бессонную ночь. Тогда, среди отчётов и донесений мне и попалось завещание

Рэя. Подбросил его кто или специально принесли, не знаю. Но работать в тот вечер я

больше не смог.

Рэй всё оставил мне. Всё, абсолютно, включая титул де Боттера. Завещание, судя по дате, было составлено за день до коронации – он уже знал, что я сбежал, и не мог не

подозревать, у кого я потом «найдусь».

Последние дни у меня не было времени думать о них с Элизой – слишком много

находилось других забот. А в тот вечер, после завещания, где мой бывший друг

кропотливо перечислял все свои – отнюдь не маленькие – владения, меня и накрыло.

Боги и демоны, я ведь даже не был на его похоронах. Бездна, я не знаю даже, где он

похоронен!

Я нёсся сломя голову, понукая коня, по сонному городу, а перед глазами стояло бледное

лицо Рэя. Я даже простить его не успел. А мой друг-предатель помогал мне даже после

смерти – деньгами, которые так были нужны именно сейчас!

Особняк Боттеров, куда я в итоге прискакал, был тих и сумрачен. Я ожидал этого –

прислуга, получившая расчёт (Рэй и об этом позаботился), конечно, ушла. Что меня

удивило, так это светящееся окошко на втором этаже.

Кто-то в особняке всё-таки был. Интересно, кто? Сестра Рэя Мадлен жила с супругом и

недавно переехала в его владения поближе к северной границе. Другой родни у Боттеров

не было. Кто же мог скрываться в их фамильном особняке?

Естественно, первое, что я подумал: мародёры. По правильному надо было звать стражу, но мерзавцы грабили дом моего друга, и я решил: пусть арестом они не отделаются. Тогда, оставив коня за воротами и обнажив меч, я прокрался в холл, а потом, по тёмной лестнице

– на второй этаж, собираясь накрыть тварей с поличным.

«Тварь» была одна и до моего появления мирно укладывалась спать. Но, когда дверь за

моей спиной скрипнула, закрываясь, а огонёк свечи испуганно затрепетал, она, точнее, он, застыл у кровати, как пойманный заяц. Потом медленно повернулся, встретился со мной

взглядом… и повалился мне в ноги.

- Ланс, милый, родненький, не убивай, не надо, я же никогда, никогда против тебя ничего, я же не хотел, я же не… Мы же на одном курсе… Ланс, прошу тебя, не надо, пожалуйста!

Я обалдело внимал. Толстячок Арно был последним человеком, которого я ожидал сейчас

увидеть. А его мольбы и вовсе застали меня врасплох. Арно, между тем, замолкать не

собирался: когда я к нему подошёл, он заголосил – пискляво, как девица. Потом с испугу

задыхаться начал, когда клинок перед глазами сверкнул. Я-то и забыл про меч. А Арно

смотрел на него, как зачарованный, и всё трясся да бормотал моё имя. Дурачок.

Убрал я меч в ножны, схватил уткнувшегося в пол толстячка за руку и дёрнул вверх.

- Ты чего удумал? Правда что ли решил, что я тебя убью? – глотая смех, выдавил я, хлопая

его по плечу. – Зачем?

- Так ты же всех… всех… дворян ненавидишь, - проблеял в ответ Арно. – А я тебе никогда

ничего дурного, Ланс, не делал! Я никогда… ничего…

Он так и дрожал да мямлил, пока я силой не влил в него бокал вина из рэевой заначки в

кабинете. И только потом смог внятно ответить, что он тут делает.

- Мне герцог Боттер… разрешил… сказал, если что… Вот, у меня даже его расписка есть, -

Арно захлопал себя по бокам, явно забыв, что он в ночной сорочке, - была… где-то…

- Надо же, - пробормотал я, садясь на пол и прикладываясь к бутылке, - и о тебе

позаботился. Предусмотрительный.

Арно с ужасом смотрел меня, а потом вдруг выдохнул:

- Ланс, как же так? Вы ведь дружили.

И тут же захлопнул себе рот руками, испуганно таращась на меня.

Я глотнул вина.

- Дружили… Боги, как же вы все меня… Как я… Ненавижу! – бутылка полетела в

погасший камин. – Ненавижу! Всех вас ненавижу! За что? За что мне всё это?!

Я не оплакивал Рэя до этого ни разу. А тогда – момент, что ли, был подходящий? Эх, я

иногда жалею, что не умею плакать, как девчонки. Те чуть что – сразу в слёзы. И, говорят, им легчает. А у меня всё в груди сдавило – не вздохнуть, и от слёз перед глазами туман.

Ужас.

- Чш-ш… Ланс, ну? – и снова платочек кружевной, где он их берёт только? – Не надо. На

вот, глотни.

Я поднял голову, глянул на отпрянувшего Арно. И быстро забрал бокал. В голове вертелся

какой-то бред, на губах застыло «спасибо», которое я хотел сказать, но не сказал. А грудь

давило нещадно – но после вина немного отпустило.