Верь в мою ложь - Элизабет Джордж

Она не могла найти только того, что нужно было лично ей.

И в конце концов Дебора принялась размышлять о том, как и почему вообще этот журнал привлёк её внимание. Алатея Файрклог. Она вырвала из журнала как раз вот эти самые страницы, лишившие Дебору покоя. И, сама пытаясь найти решение, Дебора начала более ясно понимать, как Алатея могла смотреть на собственное положение. Что, если Алатея знала: она не может сама выносить ребёнка, спрашивала себя Дебора. Что, если она — точно так же, как и сама Дебора, — искала суррогатную мать? Она ведь очутилась в Англии, вдали от родины, вдали от друзей и родственников, которые могли бы ей помочь… Был ли у неё кто-то, к кому она могла бы обратиться? Был ли у неё кто-то, кто мог бы выносить младенца для Николаса Файрклога?

Дебора долго думала над этим. Она сравнивала Алатею с собой. У неё хотя бы была Сидни Сент-Джеймс, хотя вряд ли её можно было всерьёз рассматривать как кандидатуру. А кто был у Алатеи?

И тут Дебора осознала, что всё это может быть связано с тем, что случилось в лодочном доме Айрелет-холла. Ей нужно было рассказать об этом Саймону. Ей нужно было поговорить об этом с Томми.

Дебора вышла из номера. Саймон уже давно отправился на прогулку, и она быстро набрала его номер, спускаясь вниз по лестнице. Саймон сообщил, что разговаривает с Томми на парковке, они как раз…

Дебора попросила его подождать. Она вскоре к ним присоединится.

Однако её задержал Николас Файрклог. Вот уж кого она совершенно не ожидала увидеть в крошечном холле их гостиницы, — но он был там. И он ждал её. Увидев Дебору, Николас встал и сказал:

— Я так и думал, что вы здесь.

Он говорил так, словно Дебора изо всех сил пыталась спрятаться от него, и она тут же об этом сказала.

Николас ответил:

— Нет, я просто… Прятать что-либо лучше всего на виду.

Дебора нахмурилась. Николас заметно изменился. Он осунулся, его свежие щёки покрывала щетина. Файрклог, похоже, почти не спал, потому что под глазами у него темнели круги. И вид у него был отнюдь не дружелюбный и не любезный.

Он не стал тратить время на вступления.

— Послушайте… Я знаю, кто вы такая на самом деле. А вы должны знать вот что: я и пальцем до Яна не дотрагивался. Я бы никогда до него не дотронулся. И если мой отец думает, что я мог бы что-то такое сделать, говорит только о взаимоотношениях внутри семьи, и ни о чём больше. Вы… — тут он ткнул пальцем в сторону Деборы, хотя и не коснулся её, — вы должны убраться назад в Лондон, чёрт побери. Вам тут нечего вынюхивать. Ваше поганое расследование закончено. И оставьте в покое мою жену, понятно?

— Но вы…

— Держитесь от неё подальше!

Он слегка попятился назад, а очутившись на достаточном расстоянии от Деборы, резко развернулся и ушёл.

Дебора осталась стоять на месте. Сердце тяжело колотилось у неё в груди, кровь звенела в ушах. Она понимала, что выходке Николаса Файрклога может быть только одно объяснение. По какой-то совершенно необъяснимой причине он принял Дебору за детектива из Скотленд-Ярда, приехавшего в Камбрию разбираться в смерти его кузена.

А прийти к такому заключению он мог только одним путём, и цифровая камера Деборы зафиксировала этот путь.

Камбрия, Милнторп

Зед Бенджамин накануне потерял свой наблюдательный пункт — после краткого столкновения с Николасом Файрклогом на торговой площади Милнторпа. К счастью, на площади хватало и других местечек, откуда он мог видеть то кафе, в котором Файрклог встречался с женщиной из Скотленд-Ярда, так что после того, как тот закончил свой разговор с ней, Зеду пришлось подождать всего несколько минут, и та женщина тоже вышла из кафе. А потом и выяснять особо не пришлось, куда именно она направится, потому что женщина отправилась в гостиницу «Ворон и орёл», что стояла на пересечении шоссе, проходившего через Милнторп, и дороги на Арнсайд. Так что теперь Зед поставил машину рядом с гостиницей задолго до полудня и бродил вокруг, прячась за что попало (в основном за банкомат банка «Нат-Вест») и не сводя глаз с отеля, ожидая появления той женщины. Правда, таким образом он заработал несколько весьма подозрительных взглядов людей, выходивших из банка, и несколько весьма нелюбезных слов от людей, пользовавшихся банкоматом. Ему даже достался толчок в грудь от какой-то старой кошёлки, пробормотавшей: «Эй, отойди-ка подальше в сторонку, парень, а то я и копов позвать могу… Знаю я таких, как ты», так что он уже начал желать, чтобы поскорее случилось что-нибудь такое, что заставило бы людей из Скотленд-Ярда действовать, иначе его вполне могли бы отправить в кутузку за подозрительные действия.

Утром он позвонил Яффе, и теперь их разговор не выходил у него из головы. Яффа не ответила на звук воздушного поцелуя, что означало: его матушки нет в комнате, и нет смысла устраивать представление, чтобы осчастливить Сюзанну Бенджамин. К тому же выяснилось, что у Яффы возникли проблемы в отношениях с Михой, явно уставшим от ожидания в Тель-Авиве. В разговоре с Михой Яффа неосторожно произнесла слово «привлекательный», говоря о Зеде. Это ровным счётом ничего не значило, однако Миха выразил недовольство. И пока Зед переваривал тот факт, что Яффа назвала его привлекательным, она сказала, что, как это ни грустно, ей, скорее всего, придётся перебраться на другую квартиру. «Он просто вышел из себя», — так она сказала о Михе. Яффа боялась, что он теперь будет так переживать, что это может отразиться на его учёбе. А этого никак нельзя допустить, Миха же учится в медицинской школе. Но Зед ведь понимает, как это бывает с мужчинами, если они теряют уверенность в своих подругах.

Вообще-то Зед понятия не имел, что в таком случае происходит с мужчинами и почему они теряют уверенность в своих подругах, потому что всю свою сознательную жизнь он старательно избегал женщин.

Яффа сказала ещё, что она, пожалуй, сможет ещё на какое-то время успокоить своего жениха, но вряд ли надолго. А потом ей придётся либо менять квартиру, либо вообще возвращаться в Тель-Авив.

Зед не знал, что и сказать. Вряд ли в его положении он вправе был уговаривать её остаться. Бенджамин даже не понимал, почему именно эта мысль первой вспыхнула в его мозгу: что надо бы попросить её остаться… Однако именно эта просьба вертелась у него на языке к концу их разговора. А вот чего ему совсем не хотелось говорить, так это: «Счастливого возвращения домой», и Зед сам тому удивился.

Но Яффа прервала связь до того, как Зед успел сказать хоть что-нибудь. Ему тут же захотелось снова позвонить Яффе, сказать, что он ужасно по ней скучает, что хотя он и молчит, это ничего не значит, что он так рад их разговорам, что и выразить невозможно, потому что Яффа — совершенно необычная женщина… Но Зед не мог позволить себе зайти так далеко. «Увы и ещё раз увы», — думал он. Останется ему только писать Яффе письма, как писал их поэт Джон Китс своей возлюбленной Фанни.

Зед настолько погрузился в мысли о Яффе и Михе и об иронии судьбы, позволившей ему встретить женщину, безупречно ему подходившую, — но лишь для того, чтобы узнать, что эта женщина обручена с другим, — что когда Ник Файрклог повернул к гостинице «Ворон и орёл» и вошёл внутрь, он не сразу осознал важность этого события. Просто подумал: «А, это старина Ник Файрклог», натянул шапку пониже на лоб и постарался стать как можно меньше, как можно незаметнее. И только после того, как Файрклог очень быстро снова вышел на улицу и с каменным лицом направился прочь, Зед сумел сложить один и один, то есть Файрклога и детектива, что равнялось некоему важному событию…

А потом и сама леди детектив вышла из гостиницы. Она говорила по мобильному телефону. Детектив плюс телефон означали, что события начинают развиваться. Файрклог ушёл, детектив направилась следом. Зеду нужно было двигаться в ту же сторону.

Его машина стояла совсем недалеко. Зед припарковал её у тротуара совсем недалеко от Арнсайд-роуд, и он бросился к ней, когда рыжеволосая женщина повернула за угол гостиницы, где, несомненно, оставила свой автомобиль. Зед запустил мотор и стал ждать, когда появится леди детектив. Ей не укрыться от него, он её выследит…

Зед считал секунды. Секунды превратились в минуты. В чём дело, пытался понять он, у неё что, машина сломалась? Тормоза отказали? Где она, чёрт побери?..

Наконец с парковки за гостиницей выехала какая-то машина, вот только это не был арендованный автомобиль, и за рулём сидела не женщина. Зед увидел нечто стройное, медного цвета, антикварное, что явно стоило невесть каких денег, и вёл это чудо мужчина, с виду идеально подходивший к машине, да к тому же чертовски богатый, потому что как бы иначе он мог позволить себе такую игрушку? Ещё один постоялец гостиницы, решил Зед. Мужчина повернул на север.

Ещё три минуты спустя появилась другая машина, и Зед приготовился поехать за ней. Но и эту машину вёл мужчина, серьёзного вида джентльмен со слишком густыми тёмными волосами, и вид у него был мрачный, и он потирал лоб так, словно желал прогнать мигрень.