Горны Империи - Олег Верещагин

– Что он там делал-то?! – подошалел Денис, на миг даже теряя интерес к Насте и разглядывая молодого казака.

– Снайперов готовил, – обыденно пояснил Гришка. – Он знаешь какой? В винтовочную гильзу без оптики за пятьдесят метров попадает. Навскидку.

Интересный разговор продолжить не удалось. Кто-то ударил песню – во весь мах, так, что разом затихло все:

Ты запой-запой, да зазвени-звениКолокольчиком, дорожная тоска.Отпущу на ветер я слова своиДа закину голову за облака.Полетит жар-птицею головушка,Горячим камнем на сыру землю падет, —И на плаху брызнет моя кровушкаЗа гульбу казачью,Да за честной народ…

И за столами подхватили:

Ой-и – на плаху брызнет моя кровушкаЗа гульбу казачью,За честной народ![32]

Песня была протяжная и грустная, но лихая. Денис невольно заслушался – тем более что пели ее умеючи. Но потом – потом опять, словно бы заново, увидел Настю. И уже больше ничего не слышал и не отрывал от нее взгляда.

– Невкусно, что ли? – почти оскорбился Гришка.

– А? – словно проснулся Денис. – Нет, вкусно все, спасибо…

– Как там дела-то у вас? – начал допытываться казачонок.

Но на этот раз даже тема пионерии не могла отвлечь Дениса от созерцания девчонки. Он пялился до такой степени беззастенчиво, что, если бы тут воспринимали слепую девчонку как будущую женщину, вопросы наверняка возникли бы. А так даже Гришка отстал – тем более что гулянка перешла в танцы, а точнее – пляску, и Гришка рванул показывать умение. Посмотреть было на что – четверо мальчишек под одобрительный лихой свист, хлопки и выкрики старших похватали брошенные им синеватые хищные шашки и… буквально оделись призрачным свистящим коконом, при этом черт-те что выделывая ногами – то распластываясь по самой земле, то подскакивая на высоту своего роста.

Денис тишком выбрался из-за стола. И почти не удивился, когда увидел, что одновременно поднялась и Настя – и пошла – безошибочно – ему навстречу.

– Здравствуй, – тихонько сказала девчонка, вставая в двух шагах от Дениса. – Ты на меня все время смотришь. Приехал и смотришь.

– Я… да… Я… тебя приехал… с праздником, – Денис мучился от сосущего желания взять ее за руки, за пальцы, за самые кончики. И чудовищно краснел, снова тупо и дико благословляя ее страшную слепоту. – Я хотел… День Девочек… поздравить… – Он с ужасом осознал, что кошмарно, противоестественно, смешно косноязычен. И хотел бежать – бежать, бросив коня, бежать – и больше никогда, никогда, НИКОГДА сюда не возвращаться.

Мальчишке понадобилось, может быть, самое сильное за всю жизнь напряжение воли, чтобы остаться на месте. Он набрал в грудь воздуха и продолжал уже тверже, почти нормальным голосом:

– Я привез тебе подарок.

– Подарок? – Настя чуть откинула голову, словно была намного ниже ростом, чем Денис – и хотела его рассмотреть как следует. Брови девчонки чуть приподнялись. – Мне? Ты?

– Да, конечно, – Денис достал из поясной сумки плоский конверт. – Вот… У вас есть, на чем пленку прокрутить?

– Магнитофонную? – уточнила Настя. – Конечно. А что за подарок?

В ее голосе прозвучало любопытство – отчетливое, хотя и тщательно сдерживаемое.

– Это надо послушать, – уклонился от ответа Денис.

– Можно сейчас, – предложила Настя.

И, не дожидаясь ответа, повернулась и направилась к дому – уверенно, разве что немного медленней, чем обычно ходят другие. Денис огляделся – на них никто не смотрел, гулянка шумела.

И пошел следом…

…С магнитофоном незнакомой марки Настя тоже обращалась так, словно все видела. И конверт взяла не глядя, и кассету извлекла легко, и вставила ее точно, и кнопку нажала уверенно.

– А что там? – снова с типично девчоночьим любопытством спросила она. Денис, пристроившись на краю скамьи и осматриваясь – в небольшой и очень аккуратной даже для девчонки комнатке Насти он был впервые, – собирался уже было ответить… но тут из вынесенных динамиков послышался голос самого Дениса – только «овзросленный» техническим ухищрением. Денис полупел-полуговорил:

Не будет места ереси в моей землеИ не найдут отступники пощады.Костер вам за безбожие наградой,Безумцы, закосневшие во зле!

И снова его же голос, только другого тембра:

Сегодня, ваша милость, снова ведьма,Проклятая язычница из леса,Творила свое злое чародейство,Посеяв ересь в христианских душах.

– Это ты! – засмеялась Настя удивленно, но тут же оборвала сама себя, чуть наклонившись к магнитофону – слушала, как Денис… или кто?.. сказал мрачно:

– Введите…

…Я раньше видел этот чистый взглядНа фресках храма в светлый час служенья.Развейся, колдовское наважденье!В чем пред тобой, о, Боже, виноват?!

Дай сил, Господь, мне духом не упасть…Ты тяжкое послал мне испытанье.С лицом Мадонны – ведьма на закланье…О, велика ты, чародейства власть!

Я обвиняю, женщина, тебяВ отступничестве, черном колдовствеИ наведеньи порчи в деревнях.По воле Господа – свершится правосудье!

И – женский голос, красивый и взволнованный:

Уймись, моя безумная душа…Не страх виной, что сердце гулко бьется.Судьба-злодейка надо мной смеется,И от себя теперь не убежать.

Оковы сердца крепче камня стен.Взвилась костром в душе любовь слепая.О боги! Лишь на вас я уповаю,Не дайте сил разрушить этот плен!

Ты с ненавистью смотришь на меня,И замерзает все под сталью взгляда.Не тронь моей души! Прошу, не надо!Уж лучше сгинуть в бешенстве огня.

– Оййй… – выдохнула Настя и подняла ладони к губам.

– Как ослепляет эта красота!Ужели это – дьявола созданье?Смертельный яд проник в мое сознанье,Не исцелиться силою креста.

Зачем она молчит, не пряча глаз?Зачем она не ищет оправданья?Зачем я не хочу ее признанья?Зачем мы повстречались лишь сейчас?

Молчишь! К чему молчание теперь?Раскаянье облегчит твою душу.Бог милосерден к грешникам заблудшим.Безумная, покайся и поверь!

Готова ты сознаться в прегрешеньях?

Голоса взлетали по очереди… А Денис не слышал – он смотрел на Настю, как смотрит измученный жаждой человек на кружку с водой. У него еще мелькнула логичная и ироничная мысль: «Ну тебя и развезло…» – но тут же исчезла, соскользнула в темноту по краю золотистого силуэта девчонки…

– Я расскажу тебе, как пела ночь,Как я кружилась в сумасшедшем танце,И как хотелось плакать и смеяться,Как беды от костра бежали прочь…

Как сила девяти заветных травОт хвори и напасти помогала.Так в мире было с самого начала,А ты в своей жестокости – неправ…

О, если бы ты мог пойти со мной,Сложив с себя обеты и оковы.Оставь Христу его венец терновый!Сумей пройти свободным путь земной.

– Остановись, безумная! Молчи!Ты смертный приговор себе пророчишь!– Ты посмотреть на мир вокруг не хочешь,Распятая душа твоя кричит!

– Довольно! – истошный крик.

Святая Дева, укрепи мой дух,Не дай поддаться дьявольским речам,Дай силу усмирить огонь греховный…Но небеса молчат, мольбам не внемля…

– На части душу рвет бессилья крик.Мы над бездонной пропастью застыли.О, как мы друг без друга раньше жили?Продлись же, вечность, – хоть еще на миг!

– Оружием Господь избрал меня,Благословляя на святое дело.Когда огонь обнимет это тело,Найду ли сил не погасить огня?..[33]

Песня закончилась, только лента шуршала. Настя протянула руку, выключила магнитофон. Стало совсем тихо, лишь со двора неслись звуки казачьей гулянки – но они были словно бы вдали.

– А с кем ты пел? – тихо спросила Настя.

– Это моя мама, – ответил Денис так же тихо.

Девчонка вдруг весело сказала:

– Это хорошо!

– Что? – удивился Денис.

– Красивый голос, – пояснила Настя. И снова засмеялась. Непонятно. – И за подарок спасибо. Красивая песня… только грустная. Я по истории учила – это про те времена, когда женщин жгли за колдовство, да?