Анна и французский поцелуй - Стефани Перкинс

— Хорошо, — хвалит профессор Коул. — Ещё. Поподробней.

Сент-Клер сидит рядом с Рашми, но не слушает. Он что-то яростно царапает на полях книги.

—Ну, — продолжает Рашми. — Задача переводчика — определить какое именно понятие использует автор. И это ещё не всё, нужно ещё определить какой именно смысл закладывается в зависимости от контекста.

—Так вы говорите, — подхватывает её мысль профессор Коул, — что переводчик должен принимать множество решений. В каждом слове, в каждом предложении существует множество смыслов. В каждой ситуации.

—Именно, — поддакивает Рашми и переводит взгляд на меня.

Профессор Коул смеётся.

— И я уверена, что никто из вас никогда не ошибался с выбором слова или действия, на самом деле имея в виду совершенно иное, так? Мы же все говорим на одном языке. Вы можете убедиться, какие сложности добавляют… одни фигуры речи. Некоторые вещи просто не передаются переводу разных культур.

Вспоминаются все мои недоразумения. Тоф. Рашми. Сент-Клер?

— А что насчёт этого? — Профессор Коул проходит вдоль длинных окон. — Переводчик, как бы он ни был уверен, что придерживается текста, опирается на свой жизненный опыт и мнение при принятии решений. Может, не осознанно, но каждый выбор между тем значением слова или другим, переводчик основывает на том, что онсчитает правильным, исходя из его личной истории.

Личная история. Из-за того, что Сент-Клер постоянно убегал к Элли, я решила, что он снова так поступил. А правда ли это? Поступил ли он так? Я не уверена. Весь учебный год я разрывалась между похотью и сердечной болью, экстазом и предательством, и увидеть истину стало только сложнее. Как часто наши эмоции подвязаны на других — тянутся, переплетаются, скручиваются — прежде чем порваться? Прежде чем их никогда больше нельзя будет возродить?

Урок заканчивается, и я бреду как в тумане на математику. Подхожу почти к двери, как слышу это. Так тихо, словно кто-то прочищает горло.

— Шлюха.

Замираю.

Нет. Продолжай идти. Обхватываю книги покрепче и продолжаю идти.

Немного громче:

— Шлюха.

И на этот раз я оборачиваюсь, но хуже всего, что я даже не знаю, кто это сказал. Так много людей меня сейчас ненавидят. Сегодня это Майк. Он презрительно мне усмехается, но я смотрю не на него, а на Дэйва. Дэйв чешет затылок и отводит взгляд.

— Как ты мог? — спрашиваю я.

— Как ты могла? — передразнивает Майк. — Я всегда говорил Дэйву, что ты его не достойна.

— А? — Мой взгляд до сих пор прикован на Дэйве. — Ну, я хотя бы не врунья.

— Ты врунья. — Но Дэйв говорит это под нос.

— Что такое? Что ты сказал?

— Что слышала! — повышает голос Дэйв, «виляя хвостиком» своему другу. На меня накатывает волна отвращения. Комнатная собачка Майка. Конечно. Почему я раньше этого не замечала? Руки сжимаются в кулаки. Ещё одно слово, ещё одно...

— Потаскуха, — выплёвывает он и летит на пол.

Но била не я.

Глава 42.

— Аргх-х-х! — Сент-Клер потирает ладонь после удара.

Майк идёт на Сент-Клера, и я прыгаю между ними.

— Нет!

Дэйв стонет на полу. Майк отталкивает меня в сторону, и Сент-Клер кидает его в стену.

— Не трогай её! — в ярости орёт он.

Майк в шоке, но приходит в себя после удара.

— Ты больной! — Он заносит кулак для удара, но в эту секунду между парнями становится профессор Хансен, готовый принять удар на себя.

— Эй, эй, ЭЙ! Что ЗДЕСЬ происходит? — Наш учитель истории в недоумении смотрит на своего любимого ученика. — Месье Сент-Клер. В кабинет директора. СЕЙЧАС ЖЕ.

Дэйв и Майк в один голос кричат, что они не виноваты, но профессор Хансен быстро их унимает:

— Тихо, оба, иначе пойдёте с Этьеном.

Они затыкаются. Сент-Клер не смотрит мне в глаза, просто уносится в указанном направлении.

— Ты в порядке? — интересуется у меня профессор Хансен. — Эти дебилы тебя не ранили?

Я в шоке.

— Сент-Клер защищал меня. О-он не виноват.

— В этой школе нельзя защищаться с помощью грубой силы. Вы это знаете.

Он искоса бросает на меня взгляд напоследок и спускается с Сент-Клером в кабинет директора.

Что только что произошло? То есть, я знаю, что произошло, но… что всё это значит? Сент-Клер меня не ненавидит? Загорается лучик надежды, но, возможно, он Дэйва и Майка просто ненавидит больше. Я не вижу Сент-Клера до конца занятий, но когда прихожу на продлёнку, он уже сидит на заднем ряду.

Он выглядит уставшим. Должно быть, он просидел здесь весь день. Профессора ещё нет, так что мы здесь только вдвоём. Занимаю постоянное место — грустно, что оно уже появилось — в другом конце комнаты. Сент-Клер смотрит на свои ладони. Они запачканы углём. Значит, он рисовал.

Прочищаю горло.

— Спасибо. Что заступился.

Никого ответа. Хорошо. Отворачиваюсь к классной доске.

— Не благодари, — говорит он через минуту. — Стоило выбить дурь из Дэйва лет сто назад.

Его ботинки стучат по мраморному полу.

Я оборачиваюсь.

— Сколько продлёнки тебе назначили?

— Две недели. За одного кретина.

Я тихонько смеюсь, и Сент-Клер поднимает голову. В наших взглядах загорается надежда. А затем она мгновенно гаснет. Больно.

— Это не правда, знаешь, — горько говорю я. — То, что сказали Дэйв и Аманда.

Сент-Клер закрывает глаза. Он не говорит несколько секунд. Когда он вновь открывает их, я не могу не заметить облегчения.

— Знаю.

Его запоздалая реакция задевает меня.

— И ни малейшего сомнения?

— Ни малейшего. — Он смотрит на меня впервые за две недели. — Но ведь приятнее услышать ответ из твоих губ, ведь так?

— Так. — Отворачиваюсь. — Могу только представить.

— И что это должно значить?

— Забудь.

— Нет. Не забудь. Я устал забывать, Анна.

— Ты устал забывать? — Мой голос дрожит. — А ВОТ МНЕ пришлось забыть. Думаешь, легко сидеть в комнате каждый вечер и думать о тебе и Элли? Думаешь, мне было легко?