Алексей Козлов. Преданный разведчик - Александр Юльевич Бондаренко

Алексей Михайлович был совсем не так прост в общении, как «положено» известному человеку. Есть ведь простейшее «правило игры», которое старательно соблюдают многие знаменитости (без разницы, в какой именно сфере деятельности»): «будь проще – и к тебе потянется народ». Так вот, это самое, чтобы «народ тянулся», Козлову было вовсе без надобности. Причём под словом «народ» мы имеем в виду самые разные круги – и каких-то начальников, и прессу, с которой он, как мы видели, отнюдь не заигрывал и мог даже «послать» за бестактные вопросы, и его коллег, и просто кого-то, что называется, «людей с улицы». А потому и отношение к нему самому было далеко не однозначным. Причём, что удивительно, характеристики, даваемые ему разными людьми – даже если они при этом сугубо положительные, – могли быть в каких-то моментах совершенно различными между собой.

Помните слова заместителя начальника Управления «С», что он «в глаза тебе всё может сказать»? Это подтверждает и Тамара Ивановна:

«Он говорил правду – некоторые его за это терпеть не могли. Но это, кстати, были такие люди, которых и я не терпела… Он был человеком очень честным – я считаю, что нелегал обязательно должен быть именно таким. У него всегда было своё мнение.

Внешне – крепкий, угрюмый, редко улыбался…

Точнее, он сначала вроде угрюмый, в каких-то своих заботах, но потом, когда мы станем говорить, лицо у него светлеет, сразу доброе становится. Так что сначала, когда его увидишь – не скажешь, что он светлый, добрый… Наверное, на него наложило очень сильную печать то, что он прошёл – не могло не отложить! Поэтому у него иногда могла быть какая-то нервозность, иногда он был резкий очень… Но когда он общался с теми людьми, кого он любил и уважал, – у него даже как-то лицо менялось. Другой человек становился – светлый и добрый. Интересный мужчина, в общем-то. Не сказать, чтобы красавец или интеллектуал… Он не очень был… Сказать, чтобы он был очень галантный – тоже нет. Ему не до этого было. Но он был верный – абсолютно, сто процентов. Невероятная верность! Лёша был очень верным человеком. На него можно было положиться – абсолютно! Он мог тебе наговорить что угодно – особенно мне. Потом спросит: “Ты на меня не обижаешься?” – “Чего мне на тебя обижаться? Я тебе тоже наговорю!”

Это было всё поверхностно. А в глубине… Часто мне даже казалось, что он как ребёнок – ему не хватало нежности, какого-то понимания».

Или вот ещё характеристика, данная одним из товарищей: «Кто-то считал, что он гордый – но это неправда! Абсолютная неправда! Что он вредный – ну, иногда бывал вредным… Точнее, он старался быть справедливым. Его не волновало, что о нём подумают, чего скажут. Он не боялся говорить правду. Естественно, как все люди, он мог в чём-то ошибаться – но ему объяснишь, он сразу это понимал…»

А Людмила Ивановна Нуйкина рассуждает следующим образом:

«О хороших людях трудно рассказывать. Они сидели в одном кабинете – он, Геворк… Они всё время улыбались – смеялись даже. Джентльмены, настоящие мужчины. Они как-то по-другому, отличаются от наших мужчин, которые здесь – Russian[315]. Они как-то ведут по-другому себя. Эта работа всё-таки накладывает отпечаток, но это в хорошем смысле слова.

И ведь никто его на эту работу не посылал, он сам пошёл. Мы – поколение, воспитанное войной. Даже те, кто не видел ни фронта, ни бомбёжек, всё равно, они прошли через всё те же лишения, впечатления военные – всё это в нашей жизни было. Но всё равно, в семье мы воспитывались в любви, нас всегда воспитывали уважать старших, почитать, прислушиваться к их мнению… Так формировались наши характеры, наше мировосприятие.

Алексея Михайловича я очень уважаю и люблю! Это был очень хороший человек!»

Известный нам генерал-майор Владислав Николаевич говорил так:

«Я бы не сказал, чтобы он был общим любимцем – когда уже здесь был. Вот эта его отстранённость… К Алексею относились с уважением, но он всегда был какой-то чуть-чуть… В стороне, что ли?

Зато всю свою жизнь, я вам так скажу, он полностью, без остатка, отдал службе. Мне кажется, может быть, это и лишнее было, но даже семья у него была на втором месте. Хотя мы все женаты на нашей работе, но по-разному относимся к этой нашей “невесте” – в смысле, к работе. Он всё положил на алтарь разведки – несмотря на болезни, несмотря на всё прочее. Я когда с ним говорил, что нужно будет выезжать туда, где нехороший климат, то спрашивал, как его здоровье, можно ли ему поехать? “Ничего, всё в порядке! Я готов, я хочу, я могу!” Вот это – “я хочу, я могу” – у Лёши это было всегда. Другие тоже были готовы, но они как бы соглашались: “Ну, хорошо…” – а этот не так.

Через мои руки прошли многие люди, которых, кого-то, я и не встречал больше, а с кем-то встречаемся, когда старики пенсионные собираются, и они все разные. Лёша – кремень! Лёша – железный.

Но уважение в коллективе к нему, конечно же, было – очень большое уважение, и ещё до того, как ему было присвоено звание Героя».

Созвучна с вышесказанным и точка зрения ещё одного из сотрудников Управления «С»: «Козлов – он реально был мужик. Он был ответственный, крепкий, у него был стержень. И при этом он оставался человеком – со своими проблемами…»

В.В. Коротков[316], ветеран Великой Отечественной войны – он попал на фронт мальчишкой, а ныне полковник разведки, – не раз встречался с Алексеем Михайловичем в Пресс-бюро СВР, но был с ним только немного знаком. Он вспоминает: «А потом вдруг я поехал отдыхать в наш санаторий – и встречаю его. Это было, конечно же, счастье! Это был интереснейший собеседник, человек, с которым можно было спокойно проводить многие часы, дни. Мы с ним гуляли по парку, разговаривали – он рассказывал свои истории, рассказывал о детстве, о селе, о школе, о своём преподавателе немецкого языка… Причём, настолько забавно рассказывал – передать это невозможно, совершенно! Везде сквозили и любовь, и юмор – одновременно! Он был, естественно, весьма серьёзным человеком, но юмор – это было одно из качеств его души».

И вот к тому же очень интересное дополнение журналистки и известной правозащитницы Евы Меркачёвой[317]: «Когда мы с ним общались, он мог неожиданно спросить что-нибудь про музыку или живопись. Оказалось, отлично разбирается и в той, и в другой. И так во всем! Он вообще как будто ходячая библиотека, уникум»[318].

С ней полностью согласен и генерал Яковлев: «Алексей Михайлович над собой работал постоянно – он книгу из рук не выпускал, уже когда находился на пенсии. И дома, и на работе, если время было, он не впустую гонял языком словеса по кабинету, а брал в руки книгу и читал… Ходил в библиотеку, менял постоянно, и это, наверное, ему и помогало в работе».

Ну да, даже уволившись, как в старину говорилось, «вчистую», он продолжал трудиться и на благо Службы, и во имя Родины…

Указом Президента Российской Федерации от 7 декабря 2000 года «За мужество и героизм, проявленные при выполнении специальных заданий» полковнику Козлову было присвоено звание Героя Российской Федерации. Хотя за пределами Службы об этом мог мало кто знать – да и там, в Ясеневе, знали далеко не все, потому как Алексей Михайлович оставался человеком «закрытым». Это накладывало на нашего Героя (хотя и имеется в виду прежде всего герой нашей книги, но пишем с прописной буквы) дополнительные и немалые обязанности… Однако и тут мы мало чего конкретного сказать можем, потому как эта «закрытость» длилась ещё целых пять лет. Хотя мы знаем, что с того времени начались поездки Козлова по регионам, его выступления в тамошних областных управлениях Федеральной службы безопасности России.

Сергей Сергеевич, который нередко сопровождал Алексея Михайловича с таких поездках, рассказывает: «Он часто ездил в Вологду, его приглашали туда в Управление – тем более, у него мама ещё была жива, да и сестра до сих пор, наверное, жива… В один из приездов, в 2001 году, ему была организована встреча с тем самым его школьным учителем Зельманом Шмульевичем, которого Лёша всегда вспоминал с любовью. Это прекрасно, когда хороший ученик вспоминает своих любимых преподавателей! Алексею Михайловичу было тогда семьдесят пять, а Шмульевич, разумеется, постарше был – за восемьдесят. И какая это была встреча!»

Счастье каждый понимает по-своему, особенно сегодня, когда искривлены очень многие основные понятия и для весьма многих,