Великий диктатор. Книга вторая - Alex Berest

человек. А у нас целых четыре. Фабрика, магазины, лавки, рынок, библиотека, больница, народная школа и храм. Даже железная дорога и телеграф есть. Если хочешь стать городским Головой, то стоит попробовать, а не сомневаться.

— Ты прав, сын. Попробую, — покивал отец. — А что ты ещё помнишь про устройство города?

— Ну. Городской Голова может избираться на четыре года три раза. В империи можно только два срока, а у нас три. Что ещё? — я почесал голову. — А, точно. Ты должен будешь создать городскую управу и можешь ввести городской налог на содержание города. Ещё, каждые четыре года надо выбирать городской Сейм. В заштатном городе с населением до десяти тысяч должно быть не больше двадцати пяти депутатов.

— А в городах больше десяти тысяч, сколько? И почему в нашем Улеаборге, в городском Сейме их шестьдесят, а в Гельсингфорсе сто двадцать? — засыпал он меня вопросами.

— В уездных и губернских с населением до ста тысяч — шестьдесят Гласных. Ой. Гласный, это в империи, как у нас депутат (varajäsen). В губернских, свыше ста тысяч — восемьдесят депутатов, а в Петербурге и Москве по сто шестьдесят. А у нас всё немного запутаннее. В империи действует закон от 1870 года, а в княжестве — закон 1831 года. Вот поэтому и такая разница. Ах да. И если власти присвоят нашему селу статус города, то наш старший констебль, дядя Раймо Коскинен, тогда станет главным городским инспектором.

— Ну да, это самое главное, — улыбнулся отец и протянул мне руку для пожатия. — Спасибо, сын.

И я опять купился на эту уловку. Ухвативший меня за руку отец притянул к себе и начал щекотать. Щекотки я боялся ещё сильнее чем матушкиных дерганий за волосы.

— Ха-ха-ха-ха! — ржал я как конь, благо ломка голоса давно прошла. — Ха-ха-от-ха-пу-ха-сти-ха-ха!

Меня спас проводник, который с улыбкой на губах выгнал нас из тамбура, сославшись на то, что ему надо срочно подкинуть дров в печь.

……

— Всё проверили? Ремень натянули?

— Да, Матти-сэмпай, — отозвался наш японец, опять обозвав старшим.

Насколько я помнил из всяких японских дорам и манг — сэмпай, это обращение младшего к старшему. Я один раз поправил его, что я скорее кохай чем сэмпай, что привело к целому граду вопросов, откуда я знаю про их именные суффиксы? Пришлось врать, что прочитал в одной научно-популярной статье про Японию.

— Тогда, с Богом! Запускайте!

И Раймо, средний сын дяди Тапио, повернул рычаг стопора, и под легкий шелест ременной передачи наша стиральная машина начала свою работу. Я же, невзирая на грязный пол, плюхнулся на живот и с надеждой уставился под нище нашего агрегата.

— Вроде не течёт, — Раймо лежал с обратной стороны машинки и тоже с надеждой вглядывался в сплетение трубок.

— Ладно, пусть поработает минут десять, а там посмотрим, — принял я решение и, встав на ноги, попытался отряхнуться.

Из Гельсингфорса мы приехали к кульминации самой необычной забастовки на нашем кирпичном заводе. Забастовали прачки, которые стирали рабочую одежду, выдаваемую нашим работникам. Посчитали, что им мало платят за их труд и решили устроить модную ныне забастовку.

Наш управляющий Кевин Райт уже и грозил им набрать новых прачек взамен бастующих и предлагал всякие льготы. Но упёртые бабы ни в какую не соглашались, прекрасно осознавая, что быстро им замену не найдут. И продолжали требовать дополнительные пять пенни за час своей работы.

В принципе, можно было и согласиться. Тем более, что работали они только два дня в неделю по субботам и воскресеньям. Но дядя Тапио и дядя Каарло, оставшись без руководства деда Кауко, решили отдавать стирать рабочую одежду самим рабочим в семьи. Но как только дед вник в суть происходящего, он тут же отменил решение сыновей.

— Они же в этой одежде будут работу и по дому и по хозяйству выполнять! Вы что, помпо, не подумали про это? — орал он на мужчин. — Она из-за этого в разы быстрее станет изнашиваться, и нам придётся работнику новую выдавать!

— И что делать? Согласиться на требование прачек? — пробурчал дядя Тапио.

— Можно мне? — влез я в разговор взрослых.

— Конечно, Матти, — легко согласился дядька.

— А зачем нам прачки? Давайте построим машину для стирки.

— О! Точно! Gravite washer! Я же недавно видел рекламу в газете! — воскликнул Кевин Райт. Правда, там аппарат маленький и дорогой.

— А ещё он ручной. Надо постоянно ручку крутить. На подобной приспособе наши плотные рабочие штаны и куртки не постираешь, — дополнил я. — Но ведь можно построить большую машину и запитать от наших приводов.

— Сколько времени это займёт и что для этого тебе надо? — сразу взял быка за рога дед Кауко.

— Денег — марок двести. Инженер и пара рабочих, — выкатил я свои условия.

— Деньги не проблема, рабочих тебе Райт выделит, а в качестве инженера бери себе японца. Заодно проверишь его в деле. Вдруг «у него лиса за ухом», — поделился с нами старик шведской поговоркой, которую можно было перевести на русский как «он себе на уме».

И на этом закончил совещание, обрекая наших забастовавших прачек на увольнение.

Японца нам привез из Китая Антон Кряков вместе с Рейно Лахти, дружком нашего лесничего Арто Маттилы. Сначала они попытались выдать его за саама, но, подвыпив, очень быстро прокололись. Котаро Хонда, как на самом деле звали этого лже-саама, оказался ни много ни мало целым профессором Токийского университета по электротехнике и металловедению. А заодно и бывшим военнопленным, которого в плен взял тот самый Рейно Лахти, протащивший тридцатипятилетнего японца на военном транспорте через полмира под видом уроженца Лапландии.

Мы долго не знали куда пристроить этого саама-японца, пока дед Кауко не рассказал про него нашему техническому директору Эдвину Бергроту.

— Надо отписать моему старинному другу, Георгию Бахметову. Его как