Прикосновение - Рустам Ибрагимович Ибрагимбеков

отремонтировать — я как новый буду… Ну, не плачь. Давай лучше выпьем. (Наливает в бокалы шампанское.) На, держи… Выпей, выпей… Это помогает… Будь здорова…

В а л я (всхлипывает). Будь здоров…

А л и к. Вот молодец… Все будет хорошо… Я тебе обещаю.

На даче Эльдар стоит неподалеку от матери с камнем в руках.

Э л ь д а р (матери). Ну, а теперь ты довольна?

М а т ь. Чем?

Э л ь д а р (устало). Ты еще спрашиваешь?

М а т ь. Я не заставляю тебя. Ты можешь уехать в любую минуту.

Э л ь д а р. Могу?.. А кто будет таскать эти камни?

М а т ь. Я.

Э л ь д а р. Как же я уеду?

М а т ь. Не знаю.

Э л ь д а р. Ты ничего не знаешь, мама. И ничего не хочешь знать, кроме этой дачи…

Идет с камнем к скале. Мать еще несколько мгновений стоит посреди своего участка, на том месте, где Эльдар вырвал из ее рук первый камень, потом медленно движется к навесу и, видимо чтобы не упасть, хватается обеими руками за трубу, служащую опорой.

О т е ц (испуганно). Что с тобой? Тебе плохо?

М а т ь. Все в порядке. Сейчас пройдет.

О т е ц. Где лекарство?

М а т ь. В сумке.

Отец поспешно достает из сумки пакетик с лекарством. Помогает матери проглотить таблетку и запить ее водой.

Э л ь д а р (бросив камень у скалы). Что случилось?

О т е ц. Приступ.

М а т ь. Ничего, ничего… Сейчас пройдет.

Э л ь д а р (идет к навесу, помогает матери сесть на кровать). У тебя озноб…

М а т ь. Это пройдет… (Начинает задыхаться, озноб сменяется мышечными судорогами по всему ее большому, грузному телу.)

Э л ь д а р (в отчаянии). Я же просил тебя!.. Я же просил тебя не трогать эти камни!

М а т ь. Ничего, ничего, все обойдется… Ты напрасно сердишься… Я прекрасно себя чувствую, когда работаю.

Э л ь д а р. Я не сержусь.

М а т ь. Мне не тяжело… Я тихо-тихо все сама перетаскаю… Это даже полезно… И силы у меня еще есть. Ты не думай… Спроси у отца. Он видел, сколько я за один день сделать могу…

О т е ц. Да, да, ты много работаешь…

Э л ь д а р. Мама, тебе нужно полежать сейчас… Ну, прошу тебя. Папа, дай подушку… вот так… (Укладывает мать на кровать.) Лучше на спине…

М а т ь. Да. Так легче дышать… (Закрывает глаза.) Сейчас все пройдет… Это недолго… Устала… А раньше цемент мешками таскала… Кажется, что совсем недавно было. А уже тридцать лет прошло. (Эльдару.) Ты помнишь, как я детский дом строила?

Э л ь д а р. Помню, мама.

М а т ь. Крыши не было, дверей тоже… одни стены торчали, да и то не все… А у меня двести ребят под открытым небом. И мои трое с ними… Акифа еще не было. Ты помнишь, Эльдар?

Э л ь д а р. Помню.

М а т ь. И все равно к Седьмому ноября все было готово… Да, тогда у меня были силы.

О т е ц. Ты и сейчас молодцом.

М а т ь. Я не жалуюсь… Куда-то сестра твоя запропастилась.

Э л ь д а р. Она была у меня сегодня.

М а т ь. Я очень тебя прошу — будь повнимательнее к ней, она такая одинокая.

Э л ь д а р. Хорошо, мама.

М а т ь (не открывая глаз). А помнишь, как я вам читала? Вы очень любили слушать, когда я вам читала. Больше всего вы любили «Оливера Твиста»… Света не было… Ты все время хотел дотронуться до керосиновой лампы. Пока не обжегся. Помнишь?

Э л ь д а р. Да, мама.

М а т ь. Но это было раньше… А потом я выбросила ваши пирожные. До сих пор не могу простить себе… (Отцу.) Ты этого не знаешь… Это было без тебя… Ты был на фронте.

О т е ц. Я знаю. Ты много раз рассказывала.

М а т ь. Разве? Я не помню… Я выбросила эти пирожные. Они начали спорить из-за них, мои дети. А я рассердилась… Я очень не любила, когда они что-нибудь жалели друг для друга. Я заплатила за них треть зарплаты, как сейчас помню, сто двадцать рублей каждое… все три почему-то были разные… И дети чуть не подрались из-за них. Я так испугалась… Я так хотела, чтобы они любили друг друга… И вдруг из-за пирожных столько злости… Даже когда я попросила их, они не хотели уступить друг другу… И тогда я выбросила эти пирожные. Все три… Они плакали… Они были очень голодные. Им даже хлеба досыта не доставалось тогда… Мне так было их жалко, моих маленьких деток…

Э л ь д а р. Но зато мы никогда больше не спорили из-за еды.

М а т ь. Я так хотела, чтобы они выросли дружными.

О т е ц. Они очень дружат. Напрасно ты сомневаешься в этом. Правда, Эльдар?

Э л ь д а р. Да, папа.

М а т ь. Я очень хочу, чтобы здесь был дом, — тогда они хоть летом будут жить все вместе… как раньше… Они так редко видятся… Это будет их общий дом… (Сделав усилие, открывает глаза, смотрит на Эльдара.) Вы обещаете мне, что вы будете приезжать сюда каждое лето?

Э л ь д а р. Да, мама.

М а т ь (отцу). Ты тоже?

О т е ц. Конечно. Как же они смогут без тебя и без меня? Мы будем приезжать сюда вместе.

М а т ь (глаза опять закрываются). Они как будто чужие люди… Каждый занялся своим делом и забыл о других… И с каждым годом все хуже и хуже…

О т е ц. Это временно. Поверь мне… Они любят друг друга по-прежнему… Так же, как и мы их. Правда, Эльдар?

Э л ь д а р. Да, папа.

М а т ь. Я так хочу, чтобы у них был общий дом…

За забором возникает тарахтенье трактора, приближающегося к даче. Мать, вздрогнув, открывает глаза. Прислушивается… В калитке появляется  Г у л а м. Он, пятясь спиной, направляет движения трактора. Мать, ахнув, тяжело садится на кровати. Отец обеспокоенно на нее смотрит.

М а т ь. Ничего, ничего… Я лучше себя чувствую.

В калитку, опередив трактор, проскальзывает  А г а м е й т и.

Г у л а м. Так… Разворачивайся… Стоп… Сейчас откроем ворота… (Агамейти.) А ты, бездельник, опять здесь?! Смотри, дождешься ты у меня — выселю за тунеядство. Это тебе не Франция… Кто не работает, тот не ест… (Подходит к навесу.) Халида-ханум, я человек слова — трактор «ЧТЗ» в вашем распоряжении, можете использовать сколько хотите и для чего хотите: и скалу вам уберет, и камень перебросит… Эльдар, приветствую. Я говорю: разве это подходящее занятие для интеллигентного человека — камни таскать! И это, как говорит Адочка, в эпоху, так сказать, научно-технической революции! Ну, Халида-ханум, с чего начнем?

Мать медлит с ответом. Отец уткнулся в книгу. Эльдар сидит, опустив голову.

М а т ь. Спасибо, Гулам, но мы, пожалуй, не сможем воспользоваться вашей помощью.

Г у л а м (не придав значения ее словам, идет к калитке). О чем вы говорите, Халида-ханум? Мой долг вам помочь. Какое может быть спасибо, когда еще ничего не сделано?! (Распахивает ворота. Трактористу.) Давай!

О т е ц (отложив книгу, встает). Прошу вас, Гулам, закройте ворота. И никаких «давай».

Г у л а м (обескураженно).