G.O.G.R. - Анна Белкина

— Мой муж, он уже отпетый… отпитый алкаш. За бутылку он готов продать всё и жену, и мать родную, и родных детей. Не хочу я снова к нечисти этой да к мазурикам в шахту… Погубит меня ирод непутёвый!

Однажды Серёгин позвонил домой к Сабине Леопольдовне — хотел поговорить с её мужем. Трубку никто не снял — Пётр Иванович слышал только монотонные, скучные и однообразные гудки. Гу-гу-гу… — неизменно «отвечала» пустота в квартире Сабины Леопольдовны. Серёгину даже как-то жутко сделалось от этой гудящей пустоты. Но, возможно, что ничего жуткого и нет — просто её муж вышел за чем-то из дома: устроился на работу например, надо же на что-то жить?!

Когда Серёгин собирался утром на работу — Сабина Леопольдовна внезапно материализовалась перед ним, покинув на кухне дрожжевое тесто, и стала слёзно умолять:

— Пётр Иванович, заклинаю, не уходите из квартиры…

— Это ещё почему? — изумился Серёгин, застыв на одной ножке и с ботинком у руке.

Сабина Леопольдовна сделала такое жалостливое лицо, словно потеряла всю зарплату на базаре.

— А я как ночью спала — так в окно кто-то стукнул — бух! — я, прямо, проснулась. Это они, мазурики, меня ищут…

Серёгин прекрасно знал, что перед окном спальни у него растёт не в меру раскидистый каштан, и его ветки иногда задевают стекло. ЖЭК спиливает их постоянно, но дерево всё разрастается и разрастается.

— Это ветка была, — прагматично пояснил Пётр Иванович, надвинув ботинок на носок. — Там дерево перед окном — завтра отпиливать ему будут лишние ветки, оно и стукнуло. Нету никаких мазуриков, Сабина Леопольдовна.

Но Сабина Леопольдовна продолжала не пускать Серёгина на работу.

— Телефон среди ночи зазвонил, — причитала она. — Я трубку сняла, а там: «Ууууууу!» — и всё. Нечисть мне звонит, о смерти воет. Убьют…

— Плохое соединение, — буркнул Серёгин, надевая куртку — Вот и вся «нечисть»! Не бойтесь, Сабина Леопольдовна, здесь вас никакая нечисть не тронет.

Кажется, у неё там что-то уже подгорает… какие-то подозрительные флюиды вылетают из кухни… К счастью Серёгина Сабина Леопольдовна обратила на них внимание и побежала спасать свои пирожные от пригорания. Воспользовавшись этим, Серёгин выскользнул из дома.

Пётр Иванович созвал совещание. В его кабинете вокруг стола расположились Сидоров, Муравьёв, Усачёв и Казаченко. А на столе лежали бумаги: результаты экспертизы зубов Ярослава Семенова и разводного ключа погибшего в катакомбах сантехника, протокол вчерашней беседы с Валерией Ершовой и фоторобот Альфреда Мэлмэна.

— Я считаю, — говорил Пётр Иванович, — что в первую очередь нам нужно поймать Светленко, и — параллельно с этим — разыскивать «Геннадия» Ершовой.

Ершова должна была подъехать сегодня к ним, в райотдел и помочь составить фоторобот таинственного Геннадия.

— Чеснока тоже можно взять, — предложил Муравьёв. — Одного того, что он сжёг квартиру Ершовой достаточно, чтобы упрятать его.

— Рано пока хватать Чеснока, — возразил Серёгин. — Он ещё не навёл нас на Кашалота. А сейчас мы сделаем вот что — выпустим Батона и заставим его связаться со Светленко. Пускай наш «Гарри Поттер» выманит его из логова — тогда мы сможем его накрыть.

Казаченко притащил из изолятора Батона. Батон был грустен и угрюм. Он сидел, глядя в пол и рюмсал, что бедная его жена «останется вдовой при живом муже».

— Не бойся, Батон, не останется, — заверил Серёгин. — Если поможешь следствию, тебе, может быть, условно дадут.

— То есть, выпустят? — произнёс Батон и взглянул на Петра Ивановича полными надежды большими глазами.

— Можно и так сказать, — кивнул Серёгин, складывая валяющиеся в беспорядке бумаги в аккуратную стопку. — Выпустят.

— А что я должен сделать? — казалось, Батон согласен проявить отвагу матроса Железняка и прыгнуть на любую амбразуру, лишь бы его не сажали, и «бедная жена» не приходила на позорный суд.

Пётр Иванович объяснил Батону его задачу. Батон задумался и стал похож на Софокла, или на Эммануила Канта — до того интеллектуальное лицо имел этот рецидивист и закоренелый картёжник.

— Это — как Штирлиц, что ли? — изрёк он, закончив скрипеть мозгом. — Значит, я, как бы, на «папашу Мюллера» работаю, а сам — на вас?

— Ну, в общем, да, — согласился Пётр Иванович. — Ты должен будешь дозвониться до своего Коли и договориться о встрече, а потом — сообщить мне.

— Я-а попытаюсь… — протянул Батон. — Бежать не буду, — заверил он после паузы. — Мне семья дороже нар.

— Вот и хорошо, — одобрил Серёгин. — Приступаешь сейчас же.

А потом Пётр Иванович, взяв с собою Сидорова, отправился на квартиру Сабины Леопольдовны. Очень уж Серёгин хотел поговорить с её мужем и добиться от него, кому он сдал жену — наверняка, похитителям Синицына.

Первое, что бросилось в глаза ещё на улице — это то, что окно в нужной квартире до сих пор оставалось выбитым — как Светленко разбил его, когда бежал — так никто стекло и не заменил.

— Странно, — пожал плечами Серёгин.

Но они с Сидоровым, всё же, поднялись на второй этаж и… Дверь до сих пор оставалась сломанной и валялась в прихожей кучкой досок. Квартира была абсолютно пуста. Сидоров хотел сделать шаг и переступить порог, но Пётр Иванович его остановил и присел на корточки.

— Смотри, — сказал он, показав на коричневый пол прихожей.

— А? — удивился Сидоров и тоже присел.

— Пыль собралась ровным слоем, — объяснил Серёгин. — Значит, сюда не заходят. Муж Сабины Леопольдовны не возвращается домой уже достаточно давно.

— У друзей, наверное, завис, — пробормотал Сидоров, разглядывая эту сломанную дверь и пыльный пол. — А может… Всё равно они свою пещеру закопали. Спускать теперь некуда.

Пётр Иванович постучался в соседние квартиры. Двери в них были такие же плохие, как и в этой. Скорее всего, соседи такие же пьяницы, как и муж Сабины Леопольдовны. В двух квартирах висела ватная тишина, словно там все вымерли ещё в эпоху динозавров, а из третьей выпростался худой мужичок в какой-то непомерно огромной жёлтой футболке с надписью «Sun kid». Почесав щетинистый подбородок, он ответил на вопрос Серёгина так:

— Лёха? Так вин як с окошка скакал, так и не явилси… С бомжём Васей наверное, торчит.

— А где живёт этот бомж Вася? — поинтересовался Серёгин.

— «Мой адрес — не дом и не улица, мой адрес — планета Земля»! — пьяно и бухтяще пропел сосед и добавил: — Всюду.

Понятное дело, раз бомж — значит и живёт «всюду». Квартира Сабины Леопольдовны пока не пригодна для жилья, а значит, она продолжит жить у Петра Ивановича, пугаться каштана в спальне и раскочегаривать плиту на кухне.

Сидоров считал, что разыскивать бомжа Васю бесполезно — где там его найдёшь? Но Пётр Иванович всё-таки, решил искать. Первым делом они с Сидоровым отправились в опорный пункт к участковому. Опорный пункт «поселили» на первом этаже девятиэтажного дома. Снаружи он выглядел так: металлическая дверь неопределённого сизого цвета, к которой ведёт невысокая лестничка из восьми металлических ступенек — тоже неопределённого сизого цвета. Рядом с дверью к серой стене дома привинтили табличку — тоже сизую — а на ней белыми буквами сообщалось: «Опорный пункт милиции № 23».

— Приехали, — сказал Серёгин, довольный тем, что опорный пункт он нашёл быстрее, нежели жилище Ершовых в Александровке, и вылез из кабины под нетёплое осеннее солнышко.

Сидоров вышел из служебной «Самары» в след за Петром Ивановичем и так же, за ним, поднялся на высоту восьми ступенек к сизой металлической двери. Пётр Иванович взялся за ручку двери, собираясь открыть её, как дверь распахнулась сама собой, и оттуда выскочила некая дородная пожилая дама в балахонистом, мешковатом платье, цвета «вырви глаз». Серёгин едва успел отпрыгнуть назад, иначе был бы стёрт и размазан по земле тяжестью двери и дамы. Испуская слово «Ох!», дама усеменила во двор, шаркая по лужам растоптанными галошами. Огорошенный её появлением Пётр Иванович медленно подполз к болтающейся на петлях открытой двери и осторожно заглянул за неё, опасаясь новых сюрпризов. Из-за его спины выглядывал не менее огорошенный Сидоров. Не заметив опасности, Серёгин решился на первый шаг и переступил порог. Сидоров немного потоптался на металлической площадочке перед дверью, но, увидев, что Пётр Иванович углубился в темноватый и сырой коридор, поспешил сделать то же самое. Оказалось, что пожилая дама, выскочившая из опорного пункта, была там далеко не одна. Все стулья вдоль стены коридора заполняли разногабаритные и разноцветные старушки, которые галдели, словно на птичьем базаре, и даже замахивались друг на дружку посошками и котомками. А иногда — пытались без очереди ворваться в кабинет, крайний слева.

— Штурмуют, — заметил Сидоров, наблюдая, как пышнотелая и высокая мадам, отпихнув парнишку с повязкой дружинника на рукаве куртки, рывком устранила со своего пути серую дверь и проникла в тот самый кабинет.