...и Северным океаном - Георгий Кублицкий

Я видел одну из таких первых разгрузок на Ямале у мыса Харасавэй. Сам мыс — возле Шараповых Кошек. Кошками здесь называют острова.

Выгружались прямо на лед, за льдом — тундра. Там на физической карте — штриховка болот, голубые пятна озер, синие извивы вряд ли кем-либо сосчитанных речек. И на сотни километров — хотя бы признаки дороги. Да их в здешней тундре и прокладывать запрещено: экология. Значит, вся надежда на реки, море и отчасти на авиацию. Зимний морской завоз надежнее летнего. На летних дорогах от берега до поселка газовиков тонули вездеходы и тяжелые грузовики. Был случай: начали бурить скважину, бур натолкнулся на что-то твердое. Оказался трактор-утопленник, причем даже с запасом горючего. Никто не помнил, когда он провалился в промоину. Его прикрыл оттаявший верхний почвенный слой, сползший по ледяной подстилке с соседнего холма.

И к Харасавэю суда стали ходить преимущественно зимой. Путь им пробивают атомные ледоколы. На припай выгружаются десятки тысяч тонн. По ледяным дорогам их доставляют к поселку. Перерыв только в те дни, когда Харасавэй передает предупреждение: «Всем, всем, всем! Задраить окна и двери! Движение по поселку прекратить. Выходить лишь в случае крайней необходимости и не меньше, чем по двое». Это значит, что свирепствует ураганная пурга.

А что в Ямбурге?

Он не на открытом морском побережье. Быстрому становлению Ямбурга помогли реки. По Туре, Иртышу, Оби, Обской губе были доставлены на баржах из Тюмени трехсоттонные полностью готовые блоки установки комплексной подготовки газа. На месте их лишь монтировали. Результат: «фабрику газа», по масштабам сравнимую с крупным заводом, в Ямбурге возвели вдвое быстрее, чем на Уренгое. Вот реальность стратегии ускорения!

Летом 1987 года ледоколам впервые удалось прибуксировать часть суперблоков морским путем по пробитому во льдах каналу.

Проектировщики и судостроители готовятся к надежному освоению побережий, не знающих портов и причалов. С моря поведет наступление плавучая база с техникой, преодолевающей водные преграды. Для прибрежных поселков проектируется плавучий бетонный завод, способный приткнуться к берегу и работать при любых холодах.

Первые газопроводы от Ямбурга, в том числе «Прогресс», идущий к западной границе страны, строятся и действуют.

Для Заполярья принята теперь жесткая экологическая схема. Учитываются пути миграции оленей: в таких местах трубы поднимаются на опоры. Предусмотрено параллельное газопроводам строительство дорог с покрытием, оберегающим тундру от глубокой колеи автомашин и вездеходов. Газ проходит через станции охлаждения, чтобы трубы не нагревались, не нарушали покой вечной мерзлоты.

Природные условия многих районов той полосы, куда строительство Байкало-Амурской магистрали также привлекло тысячи и тысячи людей, местами напоминают зону Крайнего Севера. Среднегодовая температура ниже нуля, случаются пятидесятиградусные морозы, капризничает вечная мерзлота. Кроме того, здесь снегоголовые хребты, частые землетрясения, иногда незамечаемые человеком, иногда сильные. Второй Транссиб пересекает сотни рек, в том числе могучую Лену, давний путь к Северному Ледовитому океану.

В поясе Байкало-Амурской магистрали — запасы коксующихся углей, железа, меди, свинца, молибдена, алюминиевого сырья, асбеста. Тайга подступает к железнодорожной колее, и разумная вырубка полезна для спелых и перестойных лесов с непроходимым буреломом.

Второй Транссиб, как единая сквозная магистраль, включает ранее построенные восточные и западные участки, которые теперь связала превышающая три тысячи километров колея БАМа.

На западе второй Транссиб ответвляется от первого в Тайшете. К этому железнодорожному узлу с юга Красноярского края приходит линия из Абакана. Взгляните на карту: Тайшет — это лишь немного восточнее границы, отделяющей край от соседней Иркутской области. Какая-нибудь сотня километров…

Бам достигает на востоке Комсомольска-на-Амуре, сокращая по сравнению с Транссибом примерно на тысячу километров расстояние до Советской Гавани, до Ванино. А из этих портов корабли идут на Сахалин, Камчатку, Чукотку, на трассу Северного морского пути, в просторы Мирового океана…

Я был на БАМе перед укладкой «золотого звена». Проехал от Северобайкальска по западному участку. И на станции Кунерма с волнением провожал пассажирский поезд, уходящий в Красноярск. Обычный поезд с точным расписанием по московскому времени.

БАМ — в работе.

Предстоит тонкую ниточку стального пути превратить р первоклассную электрифицированную артерию с высоким уровнем автоматизации, достроить города и поселки, возвести депо. А главное — создавать, развивать мощные ТПК для использования природных богатств, которые сделала доступными новая магистраль.

Первый из них, Южно-Якутский, круто повернул жизнь отдаленного уголка республики, не знавшей железных дорог. Малый БАМ, ответвление от главного, пришел к месторождениям угля и железа. Возникли угольный разрез большой мощности, обогатительная фабрика, теплоцентраль, город Нерюнгри. Комплекс экспортирует часть коксующегося угля в Японию. В перспективе — развитие металлургии.

Другая, северная ветвь Малого БАМа, дает начало Амуро-Якутской магистрали. Она уже строится. Новый путь протяженностью 830 километров пройдет через Беркакит и Томмот к Якутску по территории, щедро наделенной богатствами недр, даст новый выход на Лену, близкий к ее низовьям, к арктическому порту Тикси.

Капитан «река — море»

Мне кажется, что роль рек в освоении северных окраин Сибири еще не оценена полной мерой. Реки и полярные моря исторически работали и продолжают работать друг на друга.

Новый тип судов класса «река — море» появился на реконструированной Большой Волге. Он дал ей прямые рейсы в Скандинавию, в порты Средиземного моря, к берегам Африки.

Но гораздо раньше, чем суда нового класса, появились у нас капитаны «река — море». Веря в будущее, они на обычных пароходах отваживались уходить в ледовые моря.

На Енисее среди таких капитанов первенствовал Константин Александрович Мецайк.

В Пясинском походе я лучше узнал его. Расспрашивал тех, кто с ним долго работал. Наше знакомство стало более тесным. Я навещал капитана каждый свой приезд в Красноярск. Рассказы заполнили толстую тетрадь, куда были вклеены и разные беглые записи.

Последний раз застал Константина Александровича за сборами. На рассвете он, тогда уже капитан-наставник, уходил в плавание. В небольшом чемодане, аккуратно застеленном газетами, лежали мореходные таблицы, шерстяные носки, меховая шапка и несколько жестяных коробочек с любительским чаем.

Константин Александрович отправлялся на Север. Это была его шестьдесят третья навигация.

Почему я решил вернуться к судьбе этого человека? Уже сама профессия, казалось бы, отсекала его от исследователей и открывателей, оставивших свои имена в истории Севера: речной капитан. «Отдать швартовы!», «Полный вперед!», от пристани до пристани, там погрузка, тут выгрузка…

Я возвращаюсь к судьбе капитана потому, что она — как бы зеркало знаменательных перемен, превративших Енисей в брата океана.

Странно звучащую фамилию Константин Александрович унаследовал от далеких предков-венгров. Красноярцы украинизировали се, переделав в Мецайко. Был на Енисее другой известный капитан, Очеретько, по прозвищу «Кажу». Вот и получилось: Мецайко и Очеретько.

Из шестидесяти трех навигаций Константина Александровича полсотни пришлись на Енисее. Сибирский богатырь формировал его биографию. Можно, конечно, сказать, что капитан стал живой историей реки. Но так говорят и о свидетелях событий. Мецайк же относился к действующим лицам, притом к главным.

На полсотню его енисейских навигаций выпали последние годы царизма, революция, гражданская война, колчаковщина, первые годы Советской власти, довоенные пятилетки, Великая Отечественная, полтора десятка послевоенных лет.

На них выпали также первые попытки регулярных плаваний через Карское море, закладка портов в северных енисейских плёсах, появление ледоколов, рождение Комсеверпути, реальная транспортная связка Енисея с рождающейся сквозной дорогой во льды — дело, которому капитан отдал годы жизни, — и многое другое, предопределившее особое значение великой реки в судьбах Севера.

Перебирая записи в своей тетради «К. А. Мецайк», я старался выявить то главное, что определило жизненную позицию этого резковатого, «неуютного» человека, лицо которого часто выражало сдерживаемое недовольство, а улыбка казалась усмешкой.

Думаю, что главным в его жизни всегда было дело, служба реке и морю, к которой подошло бы почти забытое теперь слово «беспорочная». Беспорочная служба. Требовательность к себе и к другим. Порядочность. Сохранение чувства достоинства при любых обстоятельствах. Никогда не видел я в нем и тени угодничества, заискивания перед начальством.