...и Северным океаном - Георгий Кублицкий

Иван Михайлович Назаров был начальником Енисейского пароходства и членом Союза писателей, автором нескольких книг. Но вот чувство «хозяина» реки было ему чуждо. Не могло бы оно ужиться с сыновней любовью и преданностью «батьке» — так называл он Енисей, как бы очеловечивая его.

Я знал Назарова с первого года речной службы будущего «адмирала». Мы дружили долгие годы. У меня собрано далеко не все, что писали о нем, — и это две толстых папки!

В сумятице повседневных дел, которых у него всегда было невпроворот, он умел не упускать нечто главное, перспективное, идущее на пользу «батьке». Главным он считал Норильск и вообще Север.

«Выбил» в Москве один из первых, тогда единственный на всю Сибирь, лайнеров, чтобы связать Красноярск с Диксоном. На этом лайнере, названном «Антон Чехов», устраивали весьма представительные конференции и симпозиумы, где ученые обсуждали северные проблемы. Принимал «Чехов» также туристов, почитателей реки. Добился Назаров для Енисея и мощных грузовых теплоходов повышенной прочности, годных к морскому ходу. Головной из них носит его имя.

В войну выполнял Иван Михайлович немало специальных, совсем не легких поручений. Летом 1945 года мы встретились на Байкале, куда я вылетел по срочному журналистскому заданию. Назаров был уполномоченным по строительству различных сооружений у «славного моря», необходимых для Кругобайкальской железной дороги с ее десятками тоннелей.

…И вот после двух инфарктов сдал вахту Иван Михайлович.

Получил от него коротенькое письмо: приезжай, пройдем вместе по Енисею, может, в последний раз. Забирай сына, пора ему узнать «батьку». Не откладывай, не знаю, сколько протяну, сильно сдает сердце.

Я медлить не стал и с сыном — в Красноярск.

Это был последний рейс «адмирала». Трогательный до боли. Сколько людей приходило на теплоход во время стоянок! Говорили мало, просто пожимали руку.

В плёсах Иван Михайлович не покидал рубку. Было у него капитанское «чтение» реки, то особое знание, которое приходит лишь после множества трудных ночных вахт и всяческих речных передряг в шторма и туманы. Знал он поименно все камни, шиверы, ухвостья, перекаты. И едва не с каждым километром было у него что-либо связано.

— Сидели здесь на вынужденной, летели из Енисейска, мотор заглох. А дело было зимой, мороз градусов тридцать…

— За тем вон островом баржу поднимали, пропорола днище. Хлебнули досыта.

Возле Сухой Тунгуски долго молча смотрел на берег. Сказал глухо:

— Грозили мне за нее расстрелом…

Я бывал на месте драмы еще по горячим следам, расспрашивал очевидцев. Сам Иван Михайлович о ней рассказывать не любил.

Вот что произошло там, где даже немало лет спустя высоко на яру можно было различить какие-то обломки, сквозь которые проросли уже молодые деревья.

В трудный военный год понадобилось отправить Норильску большую партию остро необходимого груза. Поздний осенний рейс каравана был делом опасным. Назаров колебался. Советовался с капитанами. Те — против. Однако Норильск убеждал, настаивал.

Внезапно ударившие морозы захватили флотилию возле Сухой Тунгуски. Здесь суда вмерзли в лед. Кое-что удалось переправить дальше воздушным путем, но большая часть груза осталась в трюмах.

Зимовка прошла сравнительно благополучно. Не очень беспокоил и ледоход: суда укрылись в устье Сухой Тунгуски, под защитой высокого яра. Назаров не раз приезжал сюда, жил подолгу, привозил знатоков плёса, расспрашивал окрестных жителей.

Ближе к весне смутное, неосознанное чувство тревоги охватило зимовщиков. Что-то странное происходило в природе. Подули вдруг теплые ветры, прогнали мороз. Совсем не ко времени, не по календарю, пробудились от спячки медведи. Приехал к каравану на оленях эвенк, обошел суда, качая головой и приговаривая:

— Ох, неладно, неладно… Енисей-то вас, однако, поломает не сегодня — завтра…

Не сегодня — завтра?! Да сколько себя помнили старые шкипера, никогда в эту пору на Енисее даже подвижек не бывало! И сейчас лед лежал спокойно, по-зимнему, без закраин.

А утром следующего дня…

Вот рассказ механика теплохода, записанный мной почти слово в слово:

— Проснулся: что такое? Треск вокруг, и кто-то кричит, да так пронзительно! Полушубок накинул и на палубу. Думаю, может, сплю я, и сон это кошмарный? Идет на нас стена льда. Громаднейший ледяной вал. Первую баржу подняло, бросило на другую, та — пополам, будто коробок спичечный! А дальше все смешалось, все в обрывках… Помню женщину, падает с торчком поднятой баржи. На одной барже скот зимовал, коровы обезумели, выломали загородки. Пламя, дым: карбид кальция попал в воду, получился горючий ацетилен. Не забуду то утро до самой смерти…

При катастрофе на Сухой Тунгуске из тридцати двух судов уцелело четыре. Часть раздавило, часть сильно искорежило. Счастье, что на караване находилось мало людей: большинство зимовали в деревне Сухая Тунгуска. Но жертвы были. И конечно, погибла часть груза.

Кто в ответе за гибель каравана? Первый спрос — с начальства. Сгоряча посулили Назарову по законам военного времени высшую меру.

Но когда все материалы комиссий, расследовавших катастрофу, попали в самые высокие инстанции, дело прекратили. Не нашли вины Назарова решительно ни в чем. Он сам следил, чтобы все меры безопасности на случай бурного ледохода были приняты.

Но ледоход-то был не бурным, а катастрофическим, каких в здешних местах не случалось по крайней мере с тех пор, как ссыльные декабристы стали вести метеорологические записи. Сильная оттепель резко подняла воду в притоках. Она хлынула в русло Енисея, взломав лед. В узком ущелье образовался затор. За его ледяной стеной копилась масса воды. Затор рухнул, и чудовищный вал помчался к Сухой Тунгуске.

Через два дня после катастрофы Енисей утихомирился, и настоящий, полный ледоход начался лишь месяц спустя, в обычное для этих мест время.

Норовист океан, с норовом и брат океана…

Большой Норильск

Подкаменная и Нижняя Тунгуски пересекают Эвенкийский автономный округ. При относительной малочисленности эвенки расселились почти на

трех четвертых территории Сибири, создав самобытную таежную цивилизацию с древними традициями оленеводства. Индейцы северных окраин Америки не смогли прочно освоить гораздо менее суровые места прежде всего потому, что не знали оленеводства. На Аляске оно возникло лишь после завоза сибирских одомашненных оленей.

В Эвенкии дали нефть первые скважины. Она найдена и в других местах восточнее Енисея. Крупнейший знаток сибирских месторождений, академик Андрей Алексеевич Трофимчук пишет:

«Сегодня можно с уверенностью говорить о наличии в СССР новой газонефтеносной провинции — Восточно-Сибирской.

Для сибирских ученых-нефтяников одним из главных достижений XI пятилетки стало подтверждение научных прогнозов о перспективности Лено-Тунгусской провинции. За это время там было открыто более 20 месторождений промышленного значения». Поиски и находки продолжаются.

Итак, следом за Обью — Енисей, Лена. Новые заботы не только у геологов и добытчиков, но и у транспортников, у речников, у моряков арктического флота.

Нижний Енисей может стать местом строительства мощнейших гидростанций. Это не ближайшая перспектива, хотя подготовительные работы к сооружению первой из них, Средне-Енисейской, начинались возле Лесосибирска уже немало лет назад.

К энергетикам — жесткое требование: минимальное затопление земли, максимальное сохранение экологического равновесия в бассейне рек. За последние 15 лет при новом гидростроительстве площади водохранилищ в пересчете на киловатт мощности страна сократила вчетверо.

Идет острая дискуссия вокруг проблемы сооружения Туруханской ГЭС мощностью до 20 миллионов киловатт, место для которой выбрано на Нижней Тунгуске.

По мнению энергетиков, эта «Угрюм-река» вполне подходяща для возведения плотины. Она течет меж высоких хребтов, пересекая слабо населенную местность. Водохранилище здесь может быть узким и глубоким.

Я не знаю крупной реки более необычной и своенравной, чем Нижняя Тунгуска. Возле устья — знаменитая «Корчага», водоворот, всасывающий вырванные половодьем деревья и выталкивающий совершенно «обглоданные» стволы. Весенние паводки здесь чудовищны: вода иногда поднимается на тридцать пять метров! Если поставить у берега реки Большой театр, вода затопила бы его почти целиком, и бронзовым коням колесницы Аполлона, украшающей фасад, впору было бы пускаться вплавь.

Плотины новых гидростанций можно сооружать, лишь тщательно взвесив все «за» и «против», с учетом перспектив использования новых источников энергии, например, термоядерной. И, разумеется, с учетом развития обширнейшей северной территории, прилегающей к низовьям Енисея. Тут веское слово за широкой общественностью.