Древние греки. От возвышения Афин в эпоху греко-персидских войн до македонского завоевания - Энтони Эндрюс

владелец мог свободно распоряжаться, даже если члены народного собрания были недовольны их продажей. И в данной сфере, несомненно, не было равенства. Официальный запрет на свободную передачу по наследству или дарение земель был отменен уже в начале IV в. до н. э. И ко времени, когда жил Аристотель, то есть ко второй половине этого столетия, возникали жалобы на то, что спартанская земля оказалась в руках немногих. До конца V в. до н. э. существовал другой запрет, связанный с частной собственностью на серебро и золото, который, очевидно, исполнялся лишь частично. Государству всегда требовалось определенное количество денег для совершения внешних операций, и эта необходимость во время войны стала еще более острой, но в самой Спарте сохранилась довольно неудобная система обращения железных денег, пережиток тех времен, когда в Греции еще не чеканили серебряных монет, совершенно бесполезный за пределами Спарты. Но конец запрету на владение серебром положил скандал, разразившийся после победы спартанцев над афинянами и связанный с тем, что в те времена многие лакедемоняне, служившие за пределами родины, пристрастились к предметам роскоши, находившимся дома под запретом. Со временем Спарта постепенно превратилась в обычную олигархию, и богатство там стало единственным средством для получения каких-либо привилегий.

Спартанское народное собрание в большей степени, чем другие, было связано с армией, и такие характерные для воинского дела добродетели, как послушание и уважение к признанным авторитетам, вбивались в голову каждому спартанцу в молодости, во время прохождения обучения. Можно привести некоторые различия между требованиями к дисциплине на поле боя и тем, что считалось допустимым во внутренней политике. Летом 418 г. до н. э., когда царь Агис заключил очень непопулярное перемирие с противником, войско послушно последовало за ним домой. Но затем против него выступило народное собрание, члены которого угрожали ему суровым наказанием. Однако привычка подчиняться вышестоящему должна была повлиять на голоса этих граждан-воинов, и атмосфера на заседании спартанского народного собрания, несомненно, отличалась от царившей в Афинах. Мы бы лучше понимали, что происходило там, если бы знали, как назначали спартанских военных командиров, начиная с тех, под предводительством которых шли шесть отрядов, называвшихся морами, и вплоть до командиров взводов, или о том, насколько долго они пребывали в этой должности. Но в нашем распоряжении нет ни одного источника, содержащего рассказ о том, каким образом спартанец мог сделать карьеру в армии. Мы знаем лишь, что флотоводец назначался ежегодно и что никто не мог занимать эту должность дважды. Но данная ситуация могла быть нетипичной. Можно предположить, что в этой столь значимой для спартанцев сфере царила жесткая конкуренция, но мы не способны говорить об этом с уверенностью. Кроме того, нам неизвестно, как это соперничество было связано с конкуренцией в политике.

Однако достаточно ясно то, что эта система давала особые преимущества двум царям, находившимся на верхушке социальной лестницы, преимущества, вступающие в противоречие с правилом равенства всех спартанцев. Они обладали обширными социальными привилегиями и могли взять кого-то под свое покровительство, особенно публично выразив этому человеку свою благодарность, игравшую столь важную роль в спартанском обществе. Нигде в Греции этот титул не был столь притягательным. Эфоры сменялись ежегодно, и никто не мог войти в состав герусии до тех пор, пока ему не исполнялось 60 лет, но царь мог взойти на престол в расцвете юности и править на протяжении десятилетий. Некоторые из них, такие как Клеомен II, царствовавший в течение 60 лет в IV в. до н. э., не удостоившись при этом ни одного упоминания в исторических сочинениях, были настоящими ничтожествами. Но вплоть до самого конца из обеих семей происходило поразительно большое число способных и энергичных лидеров, и для таких активных политиков, как Агесилай (400–359 до н. э.), царский статус был действительно большим преимуществом.

Неудивительно, что политическая борьба в Спарте нередко велась вокруг личностей царей, примеры чего время от времени нам предоставляют античные авторы, особенно Ксенофонт, хорошо знакомый с жизнью спартанцев. Но свет прожекторов не падает на других людей, занимавших на социальной лестнице более низкое положение, за исключением нескольких флотоводцев. Брасид, отличившийся на первом этапе Пелопоннесской войны, занимал несколько должностей, необходимых для того, чтобы использовать его талант можно было и дальше. Лисандр, в конечном счете выигравший войну, в 407 г. до н. э. командовал флотом на востоке, и, так как повторно назначить его на должность было нельзя, спартанцам пришлось действовать косвенным путем, сначала сделав его секретарем номинального флотоводца (405–404 до н. э.), затем назначив адмиралом его родного брата (404–403 до н. э.). Ходили слухи, что этот амбициозный спартанец хотел сделать царское звание выборным, а не наследственным, ведь изменение системы, вероятно, было единственным способом, благодаря которому подобный человек мог получить реальную власть. Затем количество должностей, необходимых для достижения определенной цели, увеличилось, но мы до сих пор очень мало знаем о том, каким образом их (или обычные посты) занимали.

Редкие упоминания в источниках свидетельствуют о том, что в Спарте шла ожесточенная подковерная борьба за власть и влияние, время от времени прорывавшаяся наружу, что проявлялось в суде над очередным царем или кем-то занимавшим менее высокое положение. Одним из наиболее ярких примеров является суд над Сфодрием, командовавшим в 378 г. до н. э. спартанским гарнизоном в Феспиях в Беотии, тщетно пытавшимся напасть на порт Афин, с которыми спартанцы находились в состоянии шаткого мира. Ксенофонт описывает маневры, которые приходилось совершить царю Агесилаю, вынужденному помочь полководцу (второй царь Клеомброт уже покровительствовал ему), и скандальное освобождение от обвинений, из-за которого афиняне вступили в союз с фиванцами против спартанцев. Все дело могло быть в принципе, и таким делом мог стать план Лисандра по созданию спартанской морской державы, а Агесилай менее грубо и более дипломатично реализовывал спартанские державные амбиции и параллельно стремился нанести урон Фивам. Но по большей части это выглядит как личная борьба за власть, которую отчасти скрывали нежелание спартанцев сообщать кому бы то ни было о своих внутренних делах и созданный ими имидж дисциплинированного и хорошо организованного государства.

О самых громких политических проблемах, существовавших в Спарте, нам позволяют судить описания судов над людьми, совершившими преступление против государства. Были наверняка и менее яркие проблемы, решавшиеся во время многочисленных менее значимых судебных заседаний, о которых нам ничего не известно. Таков был основной способ, с помощью которого на решение общественно значимых проблем могли влиять члены герусии, ведь именно она исполняла функции суда по наиболее важным делам, и эфоры, также игравшие роль судей, о чем не следует забывать. Суды демократических Афин играли гораздо более заметную роль в общественной жизни