Мой безумный Новый год - Наталия Веленская

сразу, так сказать, на берегу — я беру бутылочку Пино гриджо, ведро мороженного и заваливаюсь к Викусе. Тебя устроит такой вариант? — усмехаюсь я, но от напряжения невольно сильнее вонзаю ногти на сгибе своей руки.

— Ты пуленепробиваемая! — прошипела Ольга, вылетая с кухни.

Следую за ней попятам. Наблюдаю как подруга трясущимися руками хватает с комода свои вещи, пытается попасть в рукав полушубка, но удается ей это далеко не с первой попытки. Где-то на краешке сознания у меня начинает шевелиться совесть. Принципы и гордость — это конечно, замечательно, точно так же как и умение отстоять своё мнение. Но разве всё это важнее настоящей дружбы? Дружбы, проверенной уже годами и множеством радостных и печальных страниц нашей жизни.

Стремительно пересекаю прихожую и заключаю Соколову в свои объятия.

— Лёль… — сдавленным голосом начинаю говорить я, стараясь подобрать слова.

— Лерк, ну вот никогда же ни ссорились из-за мужиков, ни разу, — дрожащими губами, пытается улыбнуться Ольга, уже не сдерживая слёз. — Вот и не надо было начинать…

— Вот и не будем, — я и сама едва держусь, чтобы не расплакаться вслед за подругой. — Прости меня, Лёльк. Я знаю, что ты переживаешь и хочешь мне добра. Но это моя жизнь. И я целиком и полностью несу ответственность за то, что творю со своей жизнью. Я и сама знаю, что связаться с Захаровым — это не самый разумный поступок с моей стороны. Но ты не можешь уберечь меня от ошибок, Оль, если я сама принимаю решение пойти по такому пути.

— Я до сих пор не могу простить себе, что не вмешалась тогда с Дэном, — глухо отзывается Олька, утыкаясь носом мне в область ключицы. — Там ведь можно было догадаться, сопоставить факты, раскрыть тебе глаза…

— Оль, перестань! Прошлого уже не изменишь, — резко обрываю я Соколову. Достаточно для меня на сегодня моральных потрясений. Не хочу я бередить свою душу и окунаться в одно из самых тяжёлых и мрачных событий моей жизни. — А что там будет в будущем нам неизвестно. Все что нам подвластно — это сделать лучше здесь и сейчас. Наслаждаться моментом. И Захаров мне в этом помогает… время от времени… Но давай не будем слишком переоценивать его роль в моей жизни. Ладно?

— Прости, Лер, но… Мне кажется, ты осознаешь до конца, во что ты ввязалась…

— Лёль, не переживай. Захаров — это точно не тот человек, который сможет разбить моё сердце.

Глава 50

— Поздравляю, — на автомате говорю я.

Или та Лера, на которую я будто бы смотрю со стороны — окаменевшая, бледная, холодная фигура, что вполне могла слиться с окружающим зимним пейзажем, если бы не молочно-коричневая дублёнка. Застывший, угасший взгляд, который смотрел прямо перед собой, но ничего не видел.

— Лер…

— Здоровья маме и малышу. Лёгкой беременности и лёгких родов. Так ведь обычно все говорят? — стремительно перемещаюсь по закромам своей памяти, пытаясь вспомнить то, что я желала своей подруге Лельке, когда она сообщала нам с девочками аналогичную новость.

Только вот за Ольгу я была искренне рада, несмотря на моё довольно специфическое отношение к беременности, и к детям. Несмотря на то, что эту сторону женского счастья, вероятно, мне так никогда и не удастся испытать на личном опыте, я правда была за неё рада…

А вот за его Кристину радости не было. И изображать эту радость у меня тоже не было сил.

Хотелось просто убежать. Далеко-далеко. Туда, где никто меня не увидит, не задаст ни единого вопроса. Туда, где можно заплакать в голос, не сдерживая себя, выплескивая наружу всю ту боль, что разъедала меня сейчас изнутри. Разъединяла на тысячу мелких частиц, каждая из которых сгорала сейчас в агонии.

Я уже и забыла, что могу испытывать такую боль. Но оказывается, я так и не разучилась… чувствовать. Хотя много лет я была уверена в обратном. Нельзя полностью законсервировать свои чувства и душу, даже если очень сильно хочется. Это всё равно рано или поздно прорвётся наружу, восстанет из-под завала бесконечных установок, правил и убеждений, основанных на логике и здравом смысле. На всей той чуши, которая сейчас ни черта не помогала и не приносила мне облегчения…

— Ты ведь знал! — вдруг осеняет меня. Чувствую, как начинает щипать в глазах, а через несколько мгновений — солоноватый привкус своих слёз на губах. — Когда признавался мне в любви! Ты уже тогда знал, да?!

— Нет, Лер… Но я догадывался…

— И всё равно решил признаться мне в чувствах! — бью ему кулачками в грудь в бессильной ярости, — Кость, ты думаешь, если сказать «я тебя люблю», то между нами всё сразу же изменится? Ты что правда думаешь, что я останусь с тобой, узнав эту новость? Ты ведь знаешь, что… ты прекрасно знаешь, через что я тогда прошла …

— Лер, я всё знаю! — хватает меня за руки, притягивает к себе. — Я говорил то, что давно должен был сказать. То, что чувствовал к тебе уже чёрт знает сколько лет. Да, я должен был раньше во всём разобраться, чтобы не доводить до такой ситуации. Я уже говорил, что готов нести ответственность за все свои решения…

— Какую ответственность, Захаров?! Ты несколько лет морочил голову своей жене, когда на самом деле всё это время любил меня, как ты якобы утверждаешь. Но именно сейчас ты решаешься на развод! Именно сейчас, когда твоя жена в положении! Это… это … у меня слов нет, как это назвать! Ты правда хочешь оставить беременную женщину и своего ребёнка?!

— Я не собираюсь оставлять ребенка, — я вижу, как на лице Кости заходили желваки. Взгляд темнеет и наливается холодной яростью, — Я не святой, Лер, и я говорил тебе это не раз. Но перестань навешивать на меня ярлык последнего мерзавца! Ты и половины не знаешь того, что творится в моей жизни!

— Не навешивать ярлыки? — чуть не поперхнулась я от такого заявления. — То есть ты считаешь абсолютно нормальным то, что ты мне предложил? Быть рядом по-настоящему?! Это что корявый перевод — увести тебя из семьи? Начать наши отношения на обломках твоего брака?! Ты правда считаешь это идеальным решением?!!

— А что лучше — подождать пока ребёнок станет совершеннолетним? Подождать пока в мои руки перейдёт ещё несколько процентов акций компании? Продолжить делать вид, что мы друг к другу ничего не чувствуем и это просто секс? Жить в постоянном обмане и притворстве? Так что ли лучше, Лер?! — взревел Костя. — Млять кого это сделает