Гипнотический роман - Густав Эмар

Наконец, свет погас. Лаборатория и музей погрузились в темноту. Пензоне впрыгнул в лаковый ящик, вытянулся во весь рост и опустил над собой крышку.

И это было сделано вовремя! В ту же минуту дверь отворилась и, в сопровождении двух рабочих, вошел доктор Токсон.

Часть вторая

В дороге

I

Лаборатория мистера Токсона опустела.

Наши путешественники только что заняли места в поезде, уносившем их на юг, всех троих — доктора, его дочь и Пензоне, запакованного в ящик.

Громадная комната, освещенная теперь дневным светом, казалась холодной и безмолвной, как могила.

Прошло не более десяти минут после того, как мистер Токсон, накрыв приготовленной покрышкой ящик, вышел в сопровождении носильщиков с драгоценной ношей.

Вдруг… Но не воображение ли это?.. Нет, это ужасная действительность!

Дверь будки для электрической казни медленно отворилась и за ней показалась фигура человека…

Да разве это был человек?!..

Бледный, сухой как скелет, путаясь в складках своего плаща, стоял факир Сукрийяна!..

Живой…

Точно ли?.. Да, сомневаться было нечего: это был факир, его сухое тело, его раскрашенное лицо, его голова, увенчанная тиарой. Глаза его более не были закрыты, напротив, блестели, как уголья, под нависшими бровями.

И это живое привидение двинулось вперед, сделало шаг, другой… И вот оно посредине лаборатории.

Это было неслыханное дело, поразительное явление, такое, что вряд ли наука насчитает еще одно в этом столетии.

Мы сказали, что Пензоне, спеша спрятать тело факира, сунул его в будку для казни через электричество. Потом, мы знаем, он нервно стал искать кнопку от ламп, освещавших комнату, нажимая в своем волнении и нетерпении электрические кнопки, которыми была усеяна стена около рабочего стола мистера Токсона. Одна из этих кнопок проводила ток в вышеназванную будку.

Аккумулятор стал немедленно действовать под рукою Пензоне. В будке возникло страшное напряжение, которое сотрясло тело Сукрийяны, занимавшего место осужденного.

Электрический ток, могущий убить слона, прошел через тело факира.

Папирус не солгал: Сукрийяна не умер, а находился в таинственном сне, в полумертвом состоянии, в которое приводят себя по желанию индийские факиры. В таком-то состоянии находился и Сукрийяна в продолжение семи лет. Правда, никогда еще подобное явление не отмечалось летописями факиров. Самые продолжительные опыты с летаргическим сном, проделываемые ради науки, не затягивались более одного года, как, например, и случай, талантливо рассказанный очевидцем, лейтенантом Осборном, и переданный нашим читателям словами мистера Токсона. Но раз дело коснулось мира невозможного, кто осмелится указать границы, перед которыми должна остановиться природа?

Если мистер Токсон не ошибся относительно истории с факиром, то его планы, касательно применения изобретенной им будки для электрической казни, только что самым постыдным образом провалились.

Согласно его вычислениям, электрический ток от аккумуляторов, проходя по телу живого существа, неминуемо приносил ему смерть, — и вдруг, встретив на своем пути полумертвый скелет, он возвратил его к жизни!

Толчок был страшный, и Сукрийяна, пробудясь, должен был испытать невыразимые страдания, такие, что, казалось, его члены были все изуродованы.

Едва выйдя из своего состояния, прежде всего он ощутил странную теплоту, пламенем пробежавшую по его жилам. Потом он почувствовал колотье во всех членах, как будто мириады муравьев разъедали его мясо. Затем ему обожгло нос и уши. Далее… и более ничего, ничего, кроме превосходного самочувствия, сознания, что тело освобождено от прежнего оцепенения.

Тогда свет озарил голову факира. Его память, внезапно остановленная в момент погружения в сон, готова была функционировать, подобно тому, как маятник настенных часов, остановленных на известном часе, пущенный в ход снова начинает свое гармоническое движение.

Но где же он находится? Без сомнения, в храме. Но почему верующие не спешат приветствовать своего героя, своего святого, своего верховного жреца?

Он протягивает вперед руку и нащупывает ручку от двери, случайно нажимает, поворачивает ее и дверь отворяется.

Дневной свет причиняет боль его глазам и он не может удержаться от крика. Ему показалось, что огненное пламя проникло в его глаза, отвыкшие от солнечного света. Но боль скоро утихла, и он смог посмотреть вокруг себя.

Что это? Галлюцинация?

В какое это странное место его перенесли? Ему на глаза не попадается ни одного знакомого предмета. Набальзамированный, он усыпил себя в святилище богини, под сводами, оглашавшимися священными гимнами, и был живым замурован в своем драгоценном ящике, окруженный толпой верующих, — а пробудился один в узкой, темной яме из меди и дерева, в незнакомой и пустой комнате, обставленной странными предметами, форма которых приводила его в недоумение и назначение которых было ему совершенно незнакомо.

Передвигаясь по лаборатории, он случайно подошел к зеркалу, взглянул в него и увидел себя. Боже, в каком он виде! Похожий на труп! Однако, он узнал свои священные повязки, свои украшения, золото, камни, сиявшие на тиаре… В его взгляде светилась его душа, душа Сукрийяны, фанатического защитника своей религии, религии крови и смерти! А что значила его ужасная худоба! Он превосходно себя чувствовал, по — прежнему сильным (настолько было наэлектризовано его тело). Кровь правильно циркулировала в его жилах; пульс бился с равными промежутками, хотя и несколько учащенно. Он начал даже ощущать первые приступы голода.

Сукрийяна ближе посмотрел на себя и увидел, что его кожа около ушей и ноздрей обожжена. Воск, залеплявший ушные раковины, был растоплен. Теперь он понял, — не объясняя, впрочем, этого действием электричества, — почему при пробуждении чувствовал боль ожога.

Мало — помалу он начал отдавать себе отчет. Очевидно, случилось нечто неожиданное. И это нечто, непонятное для него, перенесло его сюда из святилища, где ему надлежало проснуться. Им овладела тоска при мысли, что испытание было исполнено не по всей строгости. Неужели он не будет верховным жрецом великой богини, хранителем ее сокровища?

Но где же он? В Индии? Почему же небо, которое он видит сквозь стекла, такое серое? Почему так холодно? До него долетает, впрочем, шум большого города. Он захотел взглянуть наружу, но лаборатория освещалась через окна, высоко отстоящие от пола, до которых он не мог достать.

Он заметил дверь в стене и нашел ее запертой. Затем он стал отворять ящики и шкафы, рыться по всем углам в поисках отгадки, указавшей бы ему, где он находится, искры света, могущей озарить тьму, в противном случае, он чувствовал, что его разум мог помрачиться.

Он нашел ворох бумаг, склянок, массу инструментов, приборов. Из одного шкафа он выгреб огромное количество небольших пакетиков с надписью, хватая их по столько, что они едва помещались в руках. Вдруг он задрожал от страха, прочтя надпись:

Патроны с токсонитом.

Взрывчатое вещество.

Количество, достаточное для взрывания 2000 куб. метров.

Избегать малейшего толчка.

А он руками давил их!..

Он поражался, смотря на лампы, то вспыхивающие, то потухавшие, слыша звонки во всех углах комнаты, читая надписи на таблицах и картах, повешенных на высоте его глаз.

Внезапно он остановился, как бы пригвожденный к полу. Он надавил кнопку и около него раздался голос, выходивший, казалось, из полированного ящичка, закрытого в верхней своей части стеклом, через которое он увидел вращающийся медный цилиндр.

Он понимал слова, выходившие из этой неподвижной коробки! Слова произносились по — английски. С каким вниманием он вслушивался в этот удивительный голос!

А это был голос, раздававшийся из того фонографа, в который мистер Токсон продиктовал свое завещание.

Кто мог бы наблюдать эту сцену, тот увидел бы странное зрелище.

Сукрийяна с горящими глазами, дрожащими руками, нахмуренными бровями, слушал эти объясняющие все слова. И он все понял!

А! Его похитили из храма и перенесли за тысячи лье от Индии! Неверующий проник в страшную тайну, уехал, увозя с собой священный ящик и, замышляя новую профанацию, решил пробраться в святилище, в это святое место, о котором он, Сукрийяна, не осмеливался и думать без религиозного трепета! Он осквернит своим присутствием храм богини; он овладеет ее сокровищем, быть может низвергнет алтарь ее? А! В тысячу раз лучше испытать самые ужасные пытки, чем слышать о подобных осквернениях и не быть в состоянии помешать им!

Но разве боги допустят это? Кали, всемогущая посредница между людьми и высшим божеством, допустит ли она свершиться этому гнусному замыслу? Нет, без сомнения, нет! Раз боги пожелали, чтобы он пробудился по необъяснимой причине и узнал каким-то чудом о коварном плане неверных, — разве голос, выходящий из коробки, не чудо? — то служитель их, Сукрийяна, должен позаботиться о защите их, или, по меньшей мере, о мщении.