Цейтнот. Том 1 (СИ) - Корнев Павел Николаевич

— А ведь нам так и не удалось установить, каким образом Медунец смог попасть в столицу, хоть проверили мы, уж поверь на слово, все возможные варианты и маршруты. Сотни человек опросили, сотни! Плюс всплыли кое-какие странности, связанные с любвеобильной секретаршей Вдовца, да и сам он очень уж рвался в столицу. Одно, другое, третье…

Я допил коньяк и поставил рюмку на стол. Иван подливать мне не стал. Он сидел на стуле ровно-ровно с полуприкрытыми глазами и будто прислушивался к чему-то не слышимому остальным. Отслеживал состояние энергетического фона, не иначе.

— Каким-то образом, наверняка прямо этой ночью, вы подменили образцы, потом с помощью фотоснимков заставили Вдовца запаниковать и подвели его под выстрел. Просто чтобы он не распознал подмену, да и сам по себе слишком много знал, — заключил я и спросил: — Думаю, вы привлекли кого-то с телекинезом на интуитивном уровне, так?

Куратор лишь неопределённо покачал рюмкой и в детали вдаваться не пожелал.

Я встал напротив него и уставился сверху вниз.

— И всё же не понимаю, почему нужно было использовать меня втёмную!

Альберт Павлович страдальчески закатил глаза.

— Не думай, будто тебя привлекли в качестве массовки, но как уже говорил не раз и не два, каждый должен знать, лишь то, что ему знать нужно. — Прозвучало это заявление не слишком убедительно, и куратор счёл нужным пояснить: — Вспомни специализацию Вдовца! Он не только просчитывал варианты настройки на айлийский источник, но и контролировал этот процесс, отслеживая малейшие изменения состояния внутренней энергетики подопечных в режиме реального времени. По сути — видел операторов насквозь. Тебя ведь тоже учили считывать эмоциональное состояние собеседника подобным образом?

Я кивнул.

— Хотите сказать, мне бы не удалось скрыть от него негативное отношение? А как же вы? Как же Иван?

Куратор мягко рассмеялся.

— Ивану и не требовалось ничего скрывать. Он был совершенно искренне зол и на Вдовца, и на меня. Ну сам посуди: только перебрался на повышение в столицу, и тут бывшие коллеги со своими проблемами и претензиями как снег на голову. Сделай то, договорись с этим! Любой бы взбеленился!

— Альберт Павлович! — встрепенулся Иван. — Ну зачем вы так?

Я же признал правоту куратора и спросил:

— А сами вы?

— Помимо иррациональных личных причин, в которые вдаваться не намерен, я испытывал по отношению к господину Вдовцу вполне объективную неприязнь из-за его ненадлежащего контроля исследовательского проекта, что и стало первопричиной всех бед, — с невозмутимым видом пожал плечами Альберт Павлович. — О первом он догадывался, о втором я заявил со всей возможной прямотой. Но вот ты, Пётр, ты был лакмусовой бумажкой.

— Вас не переспорить! — поморщился я.

Куратор негромко рассмеялся, допил коньяк и спросил Богомола:

— Иван, что там?

— Пока ещё не опознали, — сказал тот в ответ.

Альберт Павлович кивнул и вновь обратился ко мне:

— Ладно, Петя, что у тебя с Карпинскими?

Я поведал о разговоре с Юлией Сергеевной и грядущей встрече с её дядей, не забыв упомянуть ни о Горском, ни об интересе монархистов к Василю.

— Сходи, — разрешил куратор. — Возможно, им просто понадобился свой человек в комиссариате, но едва ли господин Карпинский в этом случае стал бы действовать столь прямолинейно.

— А если он решит надавить? Я ведь тогда прямо сослался на Василя! Ну вы помните…

Вслух упоминать Рейса и Сомнуса я не стал, но и не пришлось.

— Слова — это просто слова. К тому же твой товарищ раньше служил в ОНКОР, а не комиссариате. В любом случае выслушай просьбу и ничего не обещай. Скажи, что подумаешь.

— Хорошо. Завтра вместе улетаем или я один?

— Вместе. Хватит уже гостеприимством Ивана злоупотреблять.

— Ну, Альберт Павлович! Ну сколько можно?

Тот только посмеялся в ответ и указал на бутылку коньяка.

— Плесни ещё, будь добр.

Иван Богомол просьбу проигнорировал, резко мотнул головой и заявил:

— Всё, опознали!

И точно — уже пару минут спустя раздался заполошный стук в дверь.

— Кто там ещё? — повысил голос Альберт Павлович.

В номер заглянул коридорный с круглыми что твои пятаки глазами.

— Убили! — выдал он.

— Кого?

— Соседа вашего убили! Застрелили на улице!

— Да ты никак белены объелся, голубчик? — с вальяжной ленцой поинтересовался Альберт Павлович. — Филипп Гаврилович в ресторан спустился. Какая улица? Что ты несёшь?

— Да говорю же: убили! — взвился коридорный. — Идёмте, господа! Скорее!

Они убежали, а я остался в номере, начал собирать вещи, точнее — всё больше проверял, как бы чего случайно не забыть. Ну а попутно дожидался звонка Юлии Сергеевны.

В душе стоял полнейший сумбур. Командировка подошла к концу, задание завершилось наилучшим вроде бы для всех образом, а ни с того ни с сего ощущение какой-то непонятной незавершённости навалилось. Вот пообщаюсь сейчас с господином Карпинским, затем на последнюю тренировку в комиссариат схожу, а завтра ни свет ни заря в аэроплан погрузимся и улетим.

Быть может, дело как раз в том, что толком столицу посмотреть не получилось? Пусть и не развлекаться сюда прибыл, но всё же собирался оказией воспользоваться и по центру города пошляться! А в итоге сходил в оперу и всё.

Вытянуть Василя на вечерний променад, благо потеплело?

А почему нет?

Я с сомнением поглядел на бутылку коньяка и плеснул себе немного, плюхнулся с рюмкой на диван.

Что ещё? Что ещё я мог упустить?

Домой открытку не отправил и гостинцы никому не купил? А никому — это кому? Инге? Или симпатичной лаборантке, подменявшей секретаршу заведующего? Или обеим сразу?

Тут было о чём подумать, но как раз подумать об этом мне и не дали. Сначала в сопровождении сотрудников сыскной части вернулись Иван и Альберт Павлович, потом на смену полицейским прибыли риковцы. Господин Зимник нас своим визитом не почтил, прислал вместо себя злых до невозможности Зака и Ключника. Пока опергруппа работала на месте преступления, эта парочка взялась мотать нам кишки, выясняя детали случившегося. Впустую, само собой.

— Пьёшь, студент? — спросил у меня Михаил Ключник, когда окончательно стало ясно, что никакой полезной для следствия информацией мы не располагаем.

— Так мы завтра улетаем… — повёл я рукой с зажатой в той рюмкой. — Решили это дело отметить и вот…

Альберт Павлович отвлёкся от разговора с Заком, откупорил бутылку и наполнил три рюмки, после предложил:

— За упокой, господа!

— На службе! — отказался Зак.

Ключник тоже злоупотреблять алкоголем в рабочее время не пожелал, ну а мы выпили. Не чокаясь.

Долго нас не промурыжили — да и с чего бы? Всё было предельно очевидно, а на роль свидетелей мы не годились, ибо ничего не видели и понятия не имели, с какой целью решил покинуть гостиницу господин Вдовец. Он ведь мало того, что при нас столик в ресторане забронировал, так ещё и номер без верхней одежды покинул. О запланированной встрече убитого с кем-то из столичной профессуры Альберт Павлович, конечно, упомянуть не забыл, но от подробностей воздержался.

Обедали мы в номере, и под горячее допили бутылку коньяка. Никто не опьянел, у меня в голове даже шуметь перестало. После я вновь остался в одиночестве, поскольку Альберт Павлович вознамерился в срочном порядке разобраться с какими-то неотложными делами и заодно пообщаться с нужными людьми в министерстве, а Иван взялся его сопровождать.

Тело Вдовца давно увезли, а залитый кровью снег убрали, заодно накидав на то место свежего, о смертоубийстве больше ничего не напоминало, но стоило только поглядеть из окна, всего так и передёрнуло. Да ещё как на грех именно в этот момент раздался стук в дверь, и я даже вздрогнул от неожиданности.

Обратился к сверхсиле, толкнулся вперёд ясновидением и ничего подозрительного не уловил. Да никого подозрительного за дверью и не обнаружилось, это принесли из чистки мой костюм.