Сандаловое дерево - Элли Ньюмарк

— Идем, бета, — сказала она и повела Билли из дома. Дружок засеменил следом.

Мартин удивил меня еще раз — привлек к себе, усадил на колени, обнял.

— Помнишь тот вечер, когда мы ходили в клуб? Ты сказала кое-что, и меня это крепко зацепило. Ты сказала: «Все, что у нас есть, это наши истории».

Я всего лишь привела слова Аделы, но Мартин ничего про нее не знал, поэтому я просто кивнула, удивившись, что он запомнил брошенную вскользь реплику.

— Только об этом и думал, — продолжал он. — Говорил себе: да, я потому этим и занимаюсь, потому и историк. Я расскажу всем историю Индии на одном из ее поворотных пунктов, и моя история будет нужна людям. Может быть, даже важна. Но что-то не давало покоя, что-то грызло изнутри. — Он помолчал, подбирая слова. — А сегодня пошел на базар за сигаретами и, пока там бродил, получил солнечный удар.

Я уже открыла рот, чтобы отпустить что-нибудь саркастическое, но он опередил меня:

— Да, да, признаю. Иногда у меня как будто мозги поджариваются. Но эти колониальные шлемы, они не для меня. В общем, купил платок и повязал на голову.

— Боже мой!

Он обнял меня крепче, чтобы не упала с его колена.

— Знаю. Я остановился прикурить и увидел свое отражение в витрине. Даже не сразу себя узнал. Я ничем от них не отличался, сливался с толпой. Вот тогда и понял, что ты права, что я напрашиваюсь на неприятности.

— Слава богу.

— Но на вокзал все равно отправился. Пришел рано, сел, курю биди, голова обвязана. И вот смотрю на все эти семьи и думаю: что бы там ни случалось, как бы им ни было тяжело, у них есть общее — они держатся вместе. Если кто-то пострадает или умрет, они будут знать об этом. Будут вместе оплакивать и утешать друг друга. Я сидел там один, одетый черт знает как, и представлял, как кто-то сообщает тебе, что меня убили в Лахоре, и как ты не сможешь даже получить тело, и что тебе придется говорить Билли. Думал — и мне даже тошно стало от своего эгоизма. А потом понял, почему меня так зацепила та твоя реплика. История Индии — не моя история. Моя история — это я. Моя история — это мы. Развязал платок, как будто повязку с раны снял, и пошел домой.

Он смотрел на меня — искренне, серьезно, но спокойно, без надрыва. Это был мой Мартин, спасавший нас своей смелостью и честностью. Как я могла думать, что надо лишь простить, предложить себя, — и он тут же исцелится. Исцеление должно было созреть в нем самом. Я по-другому увидела и себя в последние два года — как не желала считаться с его страхами, как скрывала от него что-то, как копила обиды и поддерживала неприязнь. А вот Адела к нему пробилась.

— Я не переставала тебя любить.

Напряжение ушло из его рук.

— Обещаю, больше никаких покаяний. Нельзя видеть только себя. Дело не в том, что прошлое не важно, а в том, что будущее важнее, а настоящее — важнее всего.

Я вспомнила про свою еще свежую татуировку и устыдилась этой наивной попытки примирения. Мы играли свои роли неуклюже, но теперь наконец пришли к моменту взаимного прощения.

— Обещаю, наша история той войной не закончится. В мире достаточно горя, и я не стану его увеличивать.

Я ткнулась лбом в его лоб.

— Мартин…

— Эви, ты дрожишь.

— Я уже почти сдалась. Ты даже не представляешь, как близко я подошла к тому, чтобы отчаяться.

— Я бы хотел…

— Нет. — Я прижала палец к его губам. — Не надо. — Я заглянула ему в глаза: — Но тебе придется справляться с этим каждый день. Отпускать прошлое каждый день.

Он мягко улыбнулся:

— Знаю.

Разделявший нас невидимый барьер растворился, и я прижалась к мужу. Притаившийся за кустом гибискуса Билли прокричал попугаем, и я подумала, что каждый может быть счастлив, когда молод и влюблен, а над головой у него сияет полная луна, но это… это немного другое. Надежное, прочное. Мы сидели, обнявшись, держась друг за друга, как две треснувшие половинки, не было ни луны, ни музыки, а лишь знойное индийское небо да крики неуемных обезьян. Рашми отчитывала Дружка, а наш малыш валялся в грязи.

— Хочу кое-что сделать. — Мартин опустил руку, пошарил под качалкой и вытащил глиняный кувшин, который я нашла в дупле сандалового дерева. Я вспомнила, что сама же его и спрятала.

— И что же?

— Ставил машину в старой конюшне и вот, наткнулся. Странно, как раньше не заметил. — Он провел ладонью по прохладному округлому бочку. — Это индусская похоронная урна.

— Для праха?

— Нет. После кремации тела самый близкий родственник покойного уходит от костра и бросает урну через плечо. Она разбивается, но он не оглядывается; это последнее «прости».

Мартин спустил меня с колен и, прихватив урну, подошел к ступенькам веранды. Повернулся ко мне, бросил ее через плечо, и мы услышали, как она разбилась. В глазах у меня защипало. Я поднялась, шагнула к Мартину, и он раскрыл мне объятия.

Пока Рашми и Билли носились за Дружком вокруг сандалового дерева, мы с Мартином сидели на веранде и я рассказывала ему мои секреты. Начала с тайника в кухонной стене и закончила звездной спальней Чарли Сингха. Мартин захотел посмотреть бумаги Фелисити и Аделы, и мы читали их вместе, склонившись над старыми книжками, то и дело повторяя какое-то предложение вслух.

— Они жили для радости, — сказал Мартин.

— Разве это не прекрасно?

Он кивнул, и мы оба улыбнулись.

— Хочу передать бумаги в Историческое общество. А еще я веду здесь свой дневник и уже решила оставить его в сандаловом дереве. Как думаешь, это не очень сентиментально?

Мартин улыбнулся той открытой, искренней улыбкой, что я так любила.

— Еще как сентиментально. Но мне нравится.

Рашми ушла, пришел Хабиб, и в небе замигали огоньки, когда с дороги долетел голос водоноса:

— Пани! Пани!

Мы вместе уложили сына спать. Его кожа пахла сандаловым мылом, а дыхание петрушкой. Для Дружка расстелили на полу стеганое одеяльце, зная, что утром все равно обнаружим его на кровати. Потом мы пообедали и снова вышли на веранду. Как старым друзьям после долгой разлуки, нам нужно было так много рассказать друг другу.

Мы говорили и говорили, пока не умолкли обезьяны и в отсвете синих муссонных туч не поднялась луна. Где-то глухо застучала табла, муэдзин призвал правоверных к молитве, а мы все разговаривали. Потом пошел дождь. Мартин достал две «Абдуллы», и мы курили, слушая мерный стук дождя.

Дождь затих, и над сандаловым деревом, застав нас врасплох, вспыхнул скоротечный в этих краях рассвет. Один за другим солнце поджигало ледяные пики, и небо быстро светлело. Наступал новый день, чудесный, ясный. Мартин взял меня за руку, и я спросила себя, зачем хотеть чего-то еще, когда есть такие вот моменты и сердце, когда они приходят, не может вместить больше.

-

THE SANDALWOODTREE by Elle Newmark

Copyright © 2011 by Elle Newmark

Книга издана при содействии William Morris Endeavor Entertainment и Литературного агентства Эндрю Нюрнберга

© Сергей Самуйлов, перевод, 2013

© «Фантом Пресс», оформление, 2013

© «Фантом Пресс», «ЭКСМО», издание, 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Примечания

1

Дхал — индийская похлебка из бобов, кокосового молока, овощей и специй; пакоры — обжаренные овощи в кляре, самая простая и наиболее распространенная закуска; чапати — пшеничные лепешки, их подсушивают на сковороде, а затем пекут на открытом огне. — Здесь и далее примеч. перев.

2

Няня, служанка.

3

Марка детской коляски.

4

Дхоби — индийская каста, относящаяся к неприкасаемым, которая специализируется на стирке белья.

5

Индийское приветствие.

6

Тест на беременность проводят с 1927 года, но методы исследования мочи появились много позже. А поначалу мочу вводили самкам животных — чаще всего кроликам, из-за чего тест получил название «rabbit test» («тест кролика»). Через несколько дней самку убивали и по изменению ее яичников определяли, беременна женщина или нет.

7

Британский Радж (Raj) — название британского колониального владения в Южной Азии с середины XVIII века и вплоть до 1947 года.

8

Популярный индийский напиток пенджабского происхождения. Приготовляется на основе йогурта с добавлением воды, соли, сахара, специй, фруктов и льда путем быстрого взбивания.