Вне закона - Эрнст Саломон

Так как Патциг погиб, немецкое имперское правительство полагало, что обязано сделать все остальное, и вызвало в суд обоих вахтенных офицеров подводной лодки, старших лейтенантов флота Больдта и Дитмара, имен которых совсем не было в списке. Верховный имперский прокурор Эбермайер полагал, что для чести имперского верховного суда, наивысшего немецкого суда, известного всему земному шару как непоколебимый защитник самых святых правовых ценностей, нужно было с помощью особой демонстрации показать также и внешнему миру, как он был склонен покарать обоих офицеров по поручению Антанты и имперского правительства, и потому он приказал надеть на них кандалы. Английские офицеры, которые были отправлены для наблюдения за процессом в Лейпциг, отреагировали на эту великосветскую любезность каменными лицами. Но имперский верховный суд за это преступление приговорил обоих морских офицеров, которые перед лицом противника беспрекословно выполняли приказ своего командира, к четырем годам тюрьмы. Так как имперский верховный суд — это объективный суд. И Брут — это достойный уважения человек.

На одном патриотическом вечере Керн, Хайнц и я слушали пожилого господина, который с жаром читал стихотворение, посвященное этому приговору, в котором много говорилось о грязном пятне на чистом блестящем щите немецкой чести. В секундной паузе между окончанием декламации и началом шумной бури аплодисментов Хайнц не смог сдержаться, чтобы не выкрикнуть: — Официант, пива! Так как таким образом праздник был в некоторой степени нарушен, мы направились в зал ожидания к моему киоску и обсуждали, как можно было бы вытащить из тюрьмы Больдта и Дитмара.

Так как следовало предполагать, что в этот самый момент в целой империи группы путчистов всех городов размышляли о тех же самых планах, спешка представлялась необходимой. Я с усердием защищал точку зрения, что нужно действовать незамедлительно, так как оба еще сидели в тюрьме имперского верховного суда, еще не были вывезены в разные тюрьмы для отбывания наказания, и потому их можно было спасти обоих сразу. Многозначительное молчание последовало за моим предложением. Потом я с удивлением услышал, что несколько морских офицеров, в том числе также Керн и Фишер из Фрайберга в Саксонии, переодетые в форму охранной полиции, одним недавним вечером подъехали на машине к тюрьме имперского верховного суда на Бетховенштрас-се в Лейпциге, предъявили хорошо подделанный документ — распоряжение на перевозку заключенных, и потребовали срочно передать им обоих осужденных, потому что их нужно успеть доставить к ночному поезду и перевезти заключенных как можно быстрее и в строгой секретности, так как существует опасность, что О.К. предпримет попытку освободить обоих моряков. Но служащие саксонской тюрьмы не клюнули на эту удочку, нарочито громко звенели ключами, имитировали служебную спешку, и тайком подняли по тревоге караул охранной полиции. Те, сознающие свой долг и не склонные противостоять всяким темным личностям иначе, как открыто, сначала включили все прожектора, так что вся площадь была залита светом. Потому Керн и Фишер почуяли неладное, быстро сели в свою машину и умчались прочь. Позже они узнали, что их план был предан, и Керн задумчиво высказал пророчество, что после волны антисемитизма, которая взволновала наше любимое отечество до самого дна, с уверенностью последует другая волна, волна антисаксонства.

Так как первая акция потерпела неудачу, операцию на самом деле пришлось разделить. Нужно было выждать, в какие тюрьмы перевезут Больдта и Дитмара. Однако в общих чертах план акции все-таки уже можно было обсуждать. Но Керн считал, что освобождение «военных преступников» было делом чести военно-морского флота, и потребовал от Хайнца и меня отказаться от нашего непосредственного участия в запланированной акции. Сначала мы намеревались вызвать его на дуэль за это наглое требование, но потом уступили при условии, что взамен этого другая акция будет полностью предоставлена исключительно нашей ловкости и сноровке, за что нас обозвали соглашательскими натурами.

Афера с Больдтом удалась легко. Вспомогательные служащие тюрьмы в Гамбурге были бывшими моряками, а потом служили в бригаде Эрхардта.

Дитмар попал в тюрьму в Наумбурге на Заале. После продолжительной подготовки удалось тайно передать ему в камеру сварочный аппарат. Несколько морских офицеров требовали, чтобы его освобождение произошло ко дню рождения Верховного главнокомандующего императорского военно-морского флота, 27 января 1922 года (имеется в виду день рождения императора Вильгельма II — прим. перев.). Все же, в последний момент морской офицер, который должен был управлять машиной для побега, не смог участвовать в операции, и Керн, оказавшись в затруднительном положении из-за необходимости так быстро подобрать замену, выбрал в качестве водителя некоего Вайгельта, который был членом «Оргэш» («Организации Эшериха») в Тюрингии и говорил о себе, что является офицером авиации. Операция состоялась на один день позже, чем было предусмотрено, 28 января 1922 года.

По сообщениям освобождение старшего лейтенанта Дитмара произошло таким образом:

Со стеной тюрьмы в Наумбурге граничит садоводческое хозяйство. Окно камеры Дитмара можно было видеть с территории сада. Вечером освободители проникли в сад и взобрались на стену; они сбросили веревочную лестницу в тюремный двор и держали пистолеты наготове. Около тюрьмы они выставили дозорных; машина оставалась в переулке. Уже в это время шофер Вайгельт был пьян. Дитмар с помощью сварочного аппарата срезал прутья решетки и закрепил на оставшихся обрубках длинный канат, который он тщательно изготовил из своей разорванной на длинные полосы простыни в синюю клетку. Время прохода тюремного патруля было точно разведано заранее. Когда патруль исчез в здании, Дитмар, за которым затаив дыхание следили его товарищи и его молодая жена, вылез из окна и начал спускаться вниз с третьего этажа.

Однако из-за его движения самодельный канат начал раскачиваться. Дитмар неоднократно бился телом о каменную стену. Он пытался отталкиваться от стены ногами — и вдребезги разбил окно находящейся ниже камеры.

Вся тюрьма пришла в волнение. Дитмар, спешно скользя вниз, еще раз попал в стекло. Заключенные, испытывая зависть от того, что один из них мог найти себе свободу, закричали, что военный преступник убегает. Стекло звенело, заключенные бушевали, внутри строения гремели двери, загорелись прожектора. Тогда Дитер, отставной капитан-лейтенант, начал дико буянить в отдаленном углу стены. Караул, выбежав из здания тюрьмы, нерешительно прислушивался к шуму, и побежал, наконец, к тому месту, где Дитер устраивал скандал.