Игорь Святославич - Сергей Алексеев

Ольговичи собрались на совет и ответили сообща — причем не Рюрику, а Всеволоду. Требование Рюрика всего через год после кончины Святослава показалось им оскорбительным. В своем ответе князья цитировали почившего старейшину: «Раз ты сам нам вменил Киев, то нам и блюсти его для тебя и для свата твоего Рюрика — на том и стоим. Если же отречься от него велишь совершенно, так мы не угры и не ляхи, но одного деда внуки. При вашей жизни его не ищем, а после вас — кому Бог даст». Когда ответ был оглашен, послы заспорили, начался скандал — «распря многая и речи великие» — и бояре Мономашичей уехали ни с чем{290}.

Однако, узнав, что Всеволод немедленно начал собирать войска и готовиться к походу, Ольговичи быстро передумали. Стремясь снова расколоть ряды соперников, они одновременно отправили послов к владимирскому князю и Рюрику. Игумен Дионисий, посланный к Всеволоду, заверил, что Ольговичи готовы повиноваться «всей воле его». Тот, поверив, отменил поход, а вызванных на помощь новгородцев, уже дошедших до Торжка, завернул назад{291}.

Рюрику же послы Ольговичей сказали: «Брате, нам с тобою не бывало никакого лиха, даже если не договорились мы этой зимой с Всеволодом, с тобой и с братом твоим Давыдом. Ты у нас рядом — целуй с нами крест, что не будешь с нами воевать, пока с Всеволодом и Давыдом не уладимся». Рюрик после совещания с боярами отправил ответное посольство, которое и утвердило крестоцеловальный договор: до общего мира не воевать друг с другом. Рюрик распустил приготовленную было для войны армию с наемными половцами{292}.

Ярослав и Игорь только этого и ждали. Замирившись с Рюриком и Всеволодом, они рассчитывали сладить с самым слабым звеном союза Мономашичей — Давыдом Смоленским, с которым у них в последний год уже назрел конфликт из-за полоцких земель. Ольговичи имели здесь давние интересы, связанные изначально с браком Святослава Всеволодовича. Сейчас племянник жены умершего князя Василько Брячиславич был изгнан из Витебска неназванным зятем Давыда[34]. В феврале 1196 года Ярослав отправил к Витебску войско под началом своих племянников. Верховным полководцем поставили Олега Святославича, свата Игоря. Он не только занял Витебск, но по пути разорил смоленские земли. Давыд послал на помощь зятю — отбить Витебск и наказать Ольговичей — войско во главе с племянником Мстиславом Романовичем, сватом Всеволода Большое Гнездо. Олег к тому времени успел соединиться с Васильком Брячиславичем, полоцким и друцким князьями. Смоляне столкнулись с объединенной ратью Ольговичей и Всеславичей.

Черниговцы заняли позицию у леса, среди снежных наносов. Первая атака смолян оказалась успешной: стяги Олега «потоптали», погиб его совсем молодой сын Давыд, муж Игоревны.

Однако ход сражения переломили полочане. Они не стали сшибаться с шедшим на них полком смоленского тысяцкого, а ударили в тыл дружине Мстислава. Смоляне были сметены внезапной атакой. Когда Мстислав, увлекшийся погоней за Олегом, с передовым отрядом вернулся на поле боя, то уже не смог противостоять побеждавшему противнику. Сам он был взят в плен Борисом Друцким, а другие предводители смоленского войска бежали. Олег выпросил у союзника драгоценного пленника — племянника одного врага и свата другого — и немедленно отправил сообщение о победе в Чернигов: «Мстислава взял в плен, и полк его победил, и Давыдов полк, смолян. Сказывают мне смоляне пленные, что братия их не добра с Давыдом. Отче, такого времени уже не будет — поезжай не медля, собрав братию свою. Ныне же возьмем честь свою!»{293}

Ярослав, Игорь и Всеволод, не откладывая — поступок в духе Игоря, но не Ярослава! — подняли свои дружины и повели их на Смоленск. Но в пути их перехватил посол Рюрика, передавший его речи Ярославу: «Если уж поехал брата моего убить и рад этому, то отступаешься от крестного целования. Вот твоя крестная грамота! Иди же к Смоленску, а я к Чернигову — как нас Бог рассудит и крест честной!»

Ольговичи поспешили вернуться в Чернигов, откуда Ярослав отправил посольство к киевскому князю с заверениями, что отступать от договора не собирался, а Давыд посягает на его союзников, пытаясь отнять Витебск. Рюрик отвечал: «Я Витебск тебе уступил, и послов своих послал к брату Давыду, и говорил ему уступить Витебск тебе. А ты того не дождался, послал племянников своих к Витебску. Племянники твои по пути воевали смоленскую волость; Давыд же, услышав о рати, послал Мстислава, племянника своего». Ярослав, конечно, неправоту свою не признавал — и до конца зимы о мире не договорились. И в Киеве, и во Владимире, и в Чернигове, и в Новгороде-Северском копили войска. Всеволод Большое Гнездо послал за половцами. Казалось, возвращается время великих общерусских усобиц{294}.

По весне Рюрик отправил во Владимир новое посольство. Он упрекал Всеволода в отмене прежнего похода и призывал больше не откладывать выступление. Сам он вновь собрал половецкую помощь — в этой усобице Мономашичи прибегали к ней охотнее, чем Ольговичи — и стал совершать набеги на левобережье. Впрочем, Всеволод после прошлогоднего крестоцелования Рюрика с Ольговичами уже не очень доверял свату. К тому же у него начался конфликт с новгородцами, тяготившимися его диктатом. Потому только поздним летом пришел ответ: владимирский князь готов выступить, когда Рюрик сам начнет войну.

Ярослав, почуяв разлад в стане противника, вновь отправил к Рюрику посольство: «Зачем, брате, начал волость мою воевать, а поганым руки наполняешь? Мне с тобой делить нечего, я Киева под тобой не ищу. А Давыд и послал было Мстислава на моих племянников — так Бог рассудил. Я отдаю тебе Мстислава без выкупа, по любви. Крест со мной целуй, а с Давыдом введи в любовь. А Всеволод захочет с нами уладиться — уладится, а тебе с братом Давыдом дела нет». Рюрик отвечал: «Если хочешь со мной вправду любви, дай мне дорогу послать к Всеволоду и к Давыду Как решим всё, так с тобой и уладимся». Тут уже Ярослав заподозрил обман: не хочет ли Рюрик сговориться с союзниками о войне вместо мира? Ольговичи перехватили все дороги и отказались пропускать киевских послов. До осени шли вялотекущие порубежные стычки — ни мира, ни настоящей войны{295}.

В эти-то дни Ольговичи лишились своего лучшего воителя, а Игорь Новгород-Северский — последнего брата. В мае 1196 года умер в Чернигове Всеволод Трубчевский. Вся родня и всё черниговское духовенство во главе с епископом собрались на его погребение. Умершего упокоили в церкви Богородицы в Чернигове. Ольговичи погребали его, отмечает летописец, «с честью великой, с плачем великим и рыданием, ибо среди всех Ольговичей был он удалее рожден и воспитан, превосходил всех статью, добротой, мужественной доблестью и любовь питал ко всем»{296}.