Рай, ад и мадемуазель - Гарольд Карлтон

Джерри пригласил ее выпить.

Будет забавно наряжаться для незнакомца, решила она. Мужчина показался Саманте очень интересным и слегка опасным. Может, отец подослал шпиона? В любом случае она должна экипироваться на все сто.

— Я просто обязана выглядеть ослепительно! — призналась девушка Жан-Жаку.

В пятницу в три часа дня мадемуазель Шанель позвала месье де Кузмина в гостиную. По опыту он знал, что это опаснейший момент недели: старушка сталкивалась с одиночеством лицом к лицу.

Из всех своих директоров Коко немного доверяла только этому крупному неуклюжему мужчине. Он хотя бы не из семейства Вертхеймеров, которые сначала купили права на парфюмерию «Шанель», а потом — на весь дом. Неважно, сколько юристов заверяло пожилую даму, что сделка прошла честно, она считала себя обманутой. Обманутой самой жизнью.

Шанель предложила Эдуару выпить.

— Мне восемьдесят семь, — начала она.

Мужчина кивнул.

— Кого оставить во главе дома? Мне нравятся четверо молодых людей. Трое — Софи Антуан, Моник Фар и Саманта Липштадт — работают здесь. И еще Кристофер Хатчинс, англичанин. Они понимают мой стиль, мой настрой.

Габриель внимательно посмотрела на собеседника.

— Могу я быть уверена, что все пункты моего завещания будут исполнены? Ты поможешь?

— Мадемуазель, это дело ваших душеприказчиков.

— Они в Швейцарии. Мне будет спокойнее, если кто-то в доме встанет на защиту моих интересов. Ты единственный, кого я могу попросить.

Месье де Кузмин, как всегда, пожал плечами.

— Мадемуазель, будет конфликт. Я бессилен.

— Но Вертхеймеры доверяют тебе! — Старушка сурово глянула на Эдуара. — Должно же быть у тебя хоть какое-то влияние?

Мужчина грустно посмотрел на начальницу.

— Как директор «Шанель» может быть нейтральным? Предлагаю мадемуазель найти постороннего человека.

— Сможешь ли ты отказаться от миллиона долларов? — отчеканила Габриель.

— Подкуп, мадемуазель? — нахмурился он.

— Не называй это так. Я оставлю тебе значительную сумму, надеясь, что ты проследишь за соблюдением других пунктов завещания. Дом должен возглавить тот, кого я знаю, кто мне не безразличен и был ко мне добр. Разве это не благоразумно?

Де Кузмин прокашлялся.

— Мадемуазель, вы не учли один важный факт, — тактично начал он. — Это больше не ваш дом.

«Неблагоразумно? — думал де Кузмин по дороге домой. — Ха! Мадемуазель сделала карьеру на неблагоразумии! Шапки долой! Будешь благоразумным — ничего не добьешься». По его мнению, быть «благоразумным» означало позволять другим переступать через тебя. Мужчина улыбнулся, размышляя о попытках старушки контролировать «Шанель и Ко» даже после смерти.

Эдуара включили в совет директоров как отличного администратора. В каких-то вопросах Вертхеймеры прислушивались к де Кузмину, но он не был достаточно весомой фигурой, чтобы повлиять на выбор следующего главы дома. Мадемуазель просила слишком многого.

«Софи так и осталась маленькой девочкой, — подумал он, — моделью, для которой карьера всегда будет на втором месте после личной жизни. Хатчинс амбициозен и предан делу, но его стиль совершенно не подходит для „Шанель“. Моник Фар работает безупречно, но наверняка способна лишь переделывать старые модели. Что до Саманты, Вертхеймеры ни за что не позволят американке, даже здравомыслящей, возглавить компанию». К тому же мужчина начал сомневаться в ее «здравомыслии».

Поэтому Эдуар даже за миллион долларов не мог гарантировать, что завещание мадемуазель исполнят. Вертхеймеры, честные и умные, обойдут эксцентричное последнее желание легенды мира моды. Да и он не может принять этот «пунктик» Шанель. Когда месье де Кузмин наконец обдумал ситуацию, ему сразу наскучило идти пешком, и на площади Согласия он поймал такси.

Саманта внимательно наблюдала за этажом косметики в «Галерее Лафайет». Кристиан Диор запустил косметическую линию: помада, тональный крем, тушь, карандаши — все, что женщина могла бы нанести на лицо и тело. Роскошные блестящие коробочки и флаконы сверкали на полках. «Косметика от-кутюр принесет больше прибыли, чем одежда, и, может, больше, чем духи», — думала девушка.

Покупательницы столпились у больших золотых букв «Christian Dior». Эксперты предлагали изменить образ, visagistes делали visages, всем вручали пробники. Какая нормальная дама сможет отказаться от губной помады «Диор»? Это шикарно и в то же время доступно. «Маленький кусочек мечты», — напомнила себе Саманта, исходя свирепой завистью.

«Дом „Шанель“ должен поддержать инновацию как можно скорее, — подумала она, возвращаясь пешком на работу. — Нужно заставить их запустить несколько линий».

Только вот де Кузмин строго-настрого запретил Саманте появляться на кулуарных встречах директоров.

— Ты еще не достигла нужного статуса, — фыркал он. Любовник не торопился помогать ей делать карьеру в «Шанель», а только мешал. Саманта могла бы поговорить с Коко, но совет директоров все равно не послушает старушку.

Саманта бессильна. Поистине жалкое зрелище.

— И сколько еще мне здесь торчать? — спросила американка Кристофера за ужином в «Ла Кетш», за который она заплатила со своего скромного счета в «Шанель». — Де Кузмин мне не помогает. Общая работа испортила наши отношения. Если я верю рассказам мадемуазель, то ненавижу его. Если верю его счету в банке, ненавижу ее.

— И что рассказывает старушка?

— Что ее хитростью заставили продать права на свое имя.

Кристофер улыбнулся.

— Разве есть на свете человек, способный ее обхитрить?

Саманта подняла взгляд от своего salade Niçoise.[111]

— Она намекнула, что может оставить «Шанель» мне. Представляешь?

— Мне Коко предлагала то же самое. Может, она говорит это каждому?

Саманта вздохнула.

— Тогда зачем я так выкладываюсь? За малюсенькую зарплату? Я должна посвятить себя карьере Клауса. — Она глотнула белого вина. — Он надежный. Он сохранил неподражаемый марширующий ритм. Клаус так много работает, что мы почти не видимся. Он в Лондоне, в Германии, даже в Нью-Йорке — за модой по пятам. И все благодаря мне.

Она помахала рукой женщине за соседним столиком.

— Редактор «Вог», — еле слышно сказала Кристоферу. — Клаусу светит эксклюзивный контракт с ними. Мне всегда нравилось быть нужной своим мужчинам. Клаус нуждается во мне, а де Кузмин — нет. Ты когда-нибудь слышал об американце по имени Джерольд фон Шлоссберг?

Кристофер покачал головой.

— Он позвонил мне вчера, как раз после ванны с пеной. А это очень опасное для меня время: я такая нежная, теплая и… одинокая! Я согласилась встретиться с ним за коктейлем в «Рице». Надеюсь, это не глупо? Когда Клаус уезжает, мне так скучно! В Париже есть две вещи, перед которыми я не могу устоять: выпечка и мужчины. Если этот парень хоть вполовину такой же симпатичный, как шоколадный эклер, я не удержусь.