Сумрачная дама - Лаура Морелли

Эдит медленно, стараясь не шуметь, чтобы не привлекать внимание этого неуравновешенного человека, встала.

Проходя мимо «Дамы» да Винчи, она замешкалась. Может ли она попытаться спасти картину? Посмеет ли снять ее со стены? Что тогда сделает Франк? Предсказать она уже не могла. Она помедлила, но вскоре заставила себя сделать шаг, потом еще и еще один. Способа забрать с собой картину не было.

Когда она подошла к двери, Норман преградил ей дорогу. Несколько секунд он смотрел ей в глаза. Она тоже, не мигая, смотрела на него. С коротким, едва заметным кивком Норман отступил в сторону, и она проскользнула мимо него. Мальчик зашел в кабинет к отцу и закрыл за собой дверь.

Эдит быстро прошла через кухню, где повар с поваренком были заняты пирогами к завтрашнему обеду по случаю возвращения Бригитты. Они понятия не имели, что все вот-вот изменится. Эдит ничего им не сказала. Она с деловым видом прошла к садовой калитке, выходившей на посыпанную гравием тропинку. В последний раз оглянулась, чтобы посмотреть, не видит ли кто-то, как она уходит, но охранников, целыми днями лениво вышагивавших вокруг замка, не увидела. Она осторожно прикрыла за собой калитку.

Одновременно она похлопала по поясу юбки, чтобы убедиться, что стопочка списков все еще там.

Вот так вот легко она и оказалась за пределами поместья. Она посмотрела на петляющую по холмам дорогу и на то, как яркое солнце украшает пейзаж пестрым узором зацветающих всеми оттенками радуги цветов.

Эдит нервно обернулась, боясь, что пока она бежит по траве, кто-то может смотреть на нее из окна. Она бросила взгляд на камни, на которых стоял дом. Возможно, даже сам Ганс Франк сейчас смотрит на нее, но теперь ему, конечно же, нет никакого дела до того, что с ней станет. Сейчас под угрозой была его собственная жизнь. Он уже не был самоуверенным губернатором Польши, присваивающим чужие богатства. Теперь он стал врагом невероятно могущественных сил, и те вот-вот явятся, чтобы свершить над ним правосудие.

Эдит была рада, что союзники наступают, что они наконец-то вот-вот пробьют сужающийся круг Франка и его ближайших соратников. Из-за его эгоизма и жадности было уничтожено столько семей, убито столько людей.

Эдит быстро пересекла лужайку и вышла к небольшому полю, за которым шла извилистая тропинка, ведущая вокруг озера. Впервые за многие годы ее легкие радостно наполнились надеждой.

Эдит быстро пошла вдоль берега по идущей на юг, в сторону Мюнхена, тропинке. Американские и британские войска рано или поздно найдут виллу Франка. Будут ли они ее бомбить? Уничтожат ли ее красоту, только потому что там обитает злой человек? Она надеялась, что они проявят уважение к невозместимым произведениям искусства и артефактам, а в особенности – к «Даме с горностаем». Наверняка же среди солдат союзников найдется несколько умных, любящих искусство людей?

Она могла лишь надеяться. Но все, чего она хотела сейчас, – это вернуться домой.

Дойдя до узкой тропинки, шедшей туда, где озеро превращалось в ручеек, Эдит бросилась бежать.

70

Чечилия

Милан, Италия

Июнь 1491

– Маленький герцог. – Фацио подошел к кровати Чечилии и плюхнулся рядом с ней, бросив взгляд на сверток в ее руках. Он взял двумя пальцами один из крошечных пальчиков мальчика и поцеловал его. Затем он посмотрел на почти прозрачные веки ребенка, которые подрагивали во сне. – Единственный сын его светлости.

Чечилия в ответ могла только покачать головой.

– На которого он даже не взглянул.

Она увидела, как лицо брата сникло.

– Нет? А. – Он встал с кровати и принялся ходить по комнате. В воздухе повисла тяжелая тишина. – Ну, думаю, его отозвали важные дела… – начал было брат, но Чечилия подняла руку, и он замолчал.

– Фацио, – сказала она, – все горничные – и даже старый Бернардо – подержали малыша на руках. Но не его родной отец. – Она вздохнула. – Думаю, настала пора признать, что наша мать была права.

– Наша мать? – Фацио поднял брови.

– Да. Она сказала, что я буду просто высокого ранга шлюхой. И вот, пожалуйста. Посмотри на меня. – Она жестом показала на великолепные комнаты и младенца у себя на руках.

– Чечилия. – Фацио вернулся к ее кровати. – Мать просто хотела для тебя безопасного… достойного будущего. И она пыталась защитить тебя – в ее жестоком стиле – от разбитого сердца. Она понимала, как все может обернуться, даже если этого не понимала ты.

Чечилия с трудом сглотнула.

– Эта ужасная Беатриче! Ты можешь поверить ее словам?

Фацио сел и взял ее за руку. Он закрыл глаза и кивнул.

– Я знаю. Но теперь ее светлость – жена Людовико. Это ее дом, ее замок. Она имеет все права отстаивать это положение. Она не сделала ничего плохого.

Больше всего на свете Чечилии хотелось, чтобы кто-то встал на ее сторону, но она понимала, что брат прав.

– А его светлость… Он находится под определенного рода давлением со стороны невесты. Прийти в это крыло дворца ему труднее, чем ты думаешь. В любом случае, теперь, дорогая, пора принять решение.

– Какое решение?

– Портрет, – ответил Фацио. – Беатриче больше ни минуты не хочет видеть его в этом доме. Его светлость попросил мастера да Винчи его увести.

– Мое изображение? Понятно. Ну что ж, полагаю, Людовико – да и всем остальным – будет проще забыть меня, если я исчезну из дворца.

Губы Фацио вытянулись в тонкую линию.

– Не думаю, что его светлость тебя забудет, дорогая, но есть кое-что еще. – Фацио крепче сжал руку сестры – жест утешения, который она снисходительно приняла, понимая, что дальше последует нечто, что будет трудно проглотить. На этот раз Чечилия задержала дыхание. – Его светлость распорядился подготовить для тебя дворец Верме. – Он сделал паузу. – Тебе нельзя больше здесь оставаться.

Чечилия инстинктивно прижала к груди ребенка.

– Чезаре?

Фацио кивнул.

– Он поедет с тобой. А еще кормилица, повар и камеристка. У тебя будет все, что нужно. Я сам не знаю, как это получилось. Его светлость хотел оставить мальчика здесь, под своей крышей вместе с Бьянкой. Но, кажется, кто-то его переубедил.

Чечилия выдохнула.

– Слава Богу.

Чезаре зашевелился у нее на руках, издавая булькающие звуки. Чечилия принялась возиться со шнурками на платье и приложила ребенка к обнаженной груди, пока ее брат изучал веер из слоновой кости – подарок неаполитанского посла – на ее прикроватном столике.

– Он не мог прийти сам, чтобы сообщить мне эту новость? – Она недоверчиво фыркнула, а затем глубоко задумалась. –