Сумрачная дама - Лаура Морелли

– Бонелли? – дом Франка? Что сделали и сделают солдаты с картиной? Неужели все-таки конфискуют и увезут в Америку, как ее предупреждали? Неужели она отправится в еще одно, последнее путешествие через океан? Эдит подумала, что готова принять такой исход, если это будет значить, что картину поместят в музейную коллекцию, где за ней будут правильно ухаживать. Чечилия – ее портрет – заслуживает самой тщательной заботы.

Но в глубине души Эдит боялась, что упустила свой шанс как-то повлиять на судьбу «Дамы с горностаем» и множества других прошедших через ее руки важных произведений искусства. Она решила во время той странной встречи на вершине баварского холма не делиться своими списками с Бонелли. Сделала ли она правильный выбор? Она подумала, что теперь, по крайней мере, хорошо знает, как лучше всего распорядится этими списками.

75

Эдит

Мюнхен, Германия

Май 1945

Эдит смотрела, как Манфред дрожащими руками листал потертые, рвущиеся по сгибам странички ее списков. Потом она увидела, как на его морщинистом лице медленно появляется осознание. Эдит закрыла рот рукой, пряча улыбку.

– Эдит, – больше он ничего вымолвить не смог. Широко раскрытыми глазами он бегал по мелкому тексту: страница за страницей списков произведений, украденных у польских коллекционеров.

У него за спиной, на мольберте в ее реставрационной мастерской стояла старая картина руки Ганса Верла со следами поздней записи – та самая, над которой Эдит работала шесть лет назад, когда получила задание начать изучать сокровища Польши. Как многое изменилось, как сильно изменилась она сама – осознала она.

Эдит осторожно одним пальцем дотронулась до пыльной поверхности. Картина ждала ее, будто бы она вышла из мастерской только вчера вечером, а утром вернулась, чтобы продолжить с того места, где остановилась. Было ли это возможно? Продолжить с того же места, где остановилась, когда столько людей было лишено такой роскоши?

В галереях и хранилищах Пинакотеки ждало множество сокровищ: сотни картин, методично разложенных по ее мастерской и соседним с ней складским помещениям. Там, в тусклом подвальном свете, они ждали возвращения к владельцам. Когда Эдит увидела состояние музея, ее затрясло. Во время авианалета союзников на крышу музея упала бомба и обрушила часть длинного фасада. Поняв, что ее мастерская не пострадала, Эдит испытала прилив облегчения.

Тем временем из дальних назначений начали возвращаться ее коллеги. Кураторы и администраторы вновь заняли свои кабинеты и теперь ходили по коридорам, останавливаясь, чтобы обняться с коллегами, с которыми не виделись месяцами, если не годами. Манфред вернулся после долгой командировки в Берлин. Музей погрузился в странное состояние эйфорического замешательства, приглушенного восторга, слез радости, скорби и расставания с иллюзиями. Эдит поняла, что работы будет много. Со всем окружающим их разорением никто, похоже, не знал, с чего начать. Сможет ли ее родина излечиться и искупить все бесчисленное зло, о котором теперь стало известно?

76

Чечилия

Милан, Италия

Июнь 1491

В ту ночь он пришел к ней.

В забытье полусна она последовала за своим сердцем. Вдыхала его запах: пьянящий аромат леса, лошадей и старого бархата. Его густая борода скользила по нежной коже ее шеи, от этого по спине бежали мурашки. Она инстинктивно повернулась к нему и, обхватив лодыжкой его ногу, притянула его к себе. Ее руки легли на его влажные от пота в спертом воздухе плечи. Это было как в последние секунды перед летней грозой, когда в тучах вот-вот сверкнет молния. Она резко вдохнула, ей не хватало воздуха.

– Мой цветочек.

Он мягко обхватил пальцами подбородок Чечилии. Это отозвалось в ее теле знакомым чувством, она вспомнила все те ночи, когда он обхватывал ее, целовал, брал ее в этой самой постели.

Но когда он приблизился лицом к ее груди и стал неуклюже перебирать пальцами крошечные пуговки на ее сорочке, Чечилия начала просыпаться. Она была еще совсем разбита после родов. И как бы она ни жаждала его объятий, как бы ни хотела, чтобы он видел ее, признавал и любил, вынести на себе его вес она не могла. Не сейчас.

А где же Беатриче? Спит в их покоях? А если проснется, пойдет его искать? Чечилия перевела глаза на дверь и увидела, что герцог, войдя, запер металлическую задвижку.

Тут Чечилия услышала, как Чезаре захныкал в соседней комнате. Она знала, что этот звук станет только громче. Он проголодался. Она села в постели, а Людовико перекатился на свою руку. Она откинула простыни и зашла в комнатку, где спал Чезаре. Кормилица уже вскочила, но Чечилия покачала головой. Она взяла сына на руки и развернула туго стянутую пеленку.

Когда она вернулась, Людовико сидел на краю кровати, завернувшись в простыню, и проводил руками по своим черным волосам. В лунном свете она видела силуэт его обнаженной руки и груди. Она села рядом, баюкая Чезаре. Расстегнула сорочку, и та упала с ее плеча, частично обнажив ее при свете луны. Она почувствовала, как нежная кожа малыша прильнула к ее голой груди. На глазах Людовико она помогла Чезаре найти ртом ее грудь. И несколько коротких мгновений они сидели на краю кровати втроем. Она чувствовала на себе взгляд Людовико.

На мгновение Чечилия закрыла глаза и позволила себе представить, будто все прекрасно и они трое вместе. Но она знала, что это не более чем фантазия.

Признает ли его светлость этого незаконнорожденного ребенка?

Людовико потянулся и положил подбородок на плечо Чечилии, глядя на младенца. При слабом свете луны он рассматривал черты ангельского личика. Чечилия поймала в темноте блеск черных глаз, и он наконец ответил на ее пристальный взгляд сквозь ночные сумерки.

– Людовико, – прошептала она. – Твой сын.

77

Эдит

Мюнхен, Германия

Май 1945

На столе Эдит был хаос из стопок бумаги, кучек небольших предметов и толстого слоя пыли. Но на ее стуле Манфред оставил выпуск британской газеты. Она сделала глубокий вдох и разрешила себе ее развернуть. В газете было две разные статьи про Ганса Франка. Одна была посвящена подсчету количества смертей, за которые был в ответе этот человек: счет велся уже на тысячи. Про себя Эдит включала в эту категорию Генриха. Во второй статье говорилось о кошмарных лагерях смерти, которые он открыл по всей Польше. В лагеря отправляли, чтобы там пытать и морить голодом, его же собственный народ. Как мог человек сделать что-то подобное?

– Эдит!

Она обернулась и увидела, что в комнату входит директор музея. Эдит в панике, не думая, сунула газету куда-то в беспорядок