Низверженное величие - Слав Караславов

— Значит, так. Человек застрелился… Слабые нервы… Услышал о новом правительстве и…

— Да, но пули-то две…

— Бывает, что человек не может убить себя сразу… А этот вон какой здоровый… Ему и трех пуль не хватило б. Ну-ка, что там у него в портфеле…

Золото заставило их забыть об убитом. Они молча поделили содержимое портфеля, офицеры собрались уходить, но хозяин квартиры остановил их:

— Ну ладно, покончил с собой!.. — сказал он. — А дальше что?..

Один из офицеров предложил сегодня же отправить тело родным. Хорошо бы в сопровождении старого Холилулчева или его дочери. Он ведь остановился у них. Но это предложение отвергли. Холилулчеву, конечно, надо сказать, он известит родных, остальное придется взять на себя. Там, в Софии, могут поинтересоваться, что и как, все должно быть продумано. Хозяин взял пистолет Бориса, усилил звук в радиоприемнике и выпустил две пули в угол комнаты. Золотые из кармана убитого брать не разрешил. Пусть останутся. А то будет похоже на ограбление. Он прошелся по комнате и сказал:

— Надо составить протокол о случившемся. Знакомый врач у меня есть. Происшедшее подтвердим своими подписями… Ясно?.. Если кто-нибудь расколется, разделит участь этого… — и указал на капитана. — Когда подпишем, закажете гроб, крепкий гроб. Заколотим наглухо… Потом надо будет достать военный грузовик. И пусть везет его прямо домой. А сейчас давайте приведем в порядок мебель. Стол — на место… Все листочки — долой, чтоб никаких улик, пистолет положите так, будто он только что выпал у него из рук, смотрите не оставьте отпечатков… Так… А сейчас ждите меня… И отсюда — никуда… Вас должны застать тут должностные лица…

Хозяин еще раз оглядел квартиру, поправил скатерть на столе, взял свой пистолет и вышел.

Офицеры остались возле убитого. Каждый думал о своем. Не хотелось верить, что и они — участники этого преступления. Да и кто знал, что так получится. Борис Развигоров вместе с ними кончал Военное училище Его величества, у них были общие знакомые и общие воспоминания. Его появление здесь обрадовало их — наконец-то встретились. Если бы этот полицейский не предложил для игры свою квартиру, все было бы иначе… А теперь они замешаны в этой дурацкой истории. И выход только один — подтверждать то, что говорит хозяин квартиры… Он, по всему видно, стреляный воробей. Сейчас они уверились в его хладнокровии. Еще когда Борис только открыл свой портфель, они заметили, как заблестели глаза полицейского. С этого момента они играли как наэлектризованные. Золотые гипнотизировали их, они не сомневались в том, что вынутая колбаска — не единственная. И когда хозяин начал заходить за стул капитана, чтобы схватить его за горло, они не пошевелили и пальцем… Сейчас надо подтвердить, что он застрелился, другого выхода нет, плохо только, что одна пуля прошла наискось, ни один самоубийца не мог нанести себе подобную рану… Вся надежда была на людей, которых приведет полицейский… Когда на лестнице послышались шаги, офицеры побелели от напряжения… Вошедший чиновник сдержанно поздоровался, бросил беглый взгляд на убитого и сказал:

— Да, составим протокол, господа… В эти смутные времена несчастья происходят не только с отдельными лицами, они касаются всех нас… Вы слышали, что в новое правительство вошли коммунисты?.. Смерть теперь будет брать свое… Люди со слабыми нервами больше не выдерживают… Вот и коллега ваш тоже… Такое малодушие… Жаль, конечно, его молодости… Жаль… Да, господа, вот как может окончиться человеческая жизнь… Сейчас я составлю протокол, и вы его подпишете… Вот как люди доставляют непредвиденные хлопоты…

Пока чиновник занимался своим делом, пришел и врач. Он даже не подошел к убитому. Акт был составлен, подписан присутствующими. Теперь оставалось самое трудное — отвезти труп капитана его родным…

По мере развития событий Константин Развигоров испытывал все большее нетерпение. Политические сделки недальновидных, сменяющих друг друга государственных деятелей терпят крах. Эти торговцы политикой не видят перспективы, и вся их деятельность обречена на неудачу. Сейчас это стало совершенно очевидно. Хотя формально и существовало очередное правительство Муравиева, фактически его не было. Вергил Димов, новый министр внутренних дел и здравоохранения, пытался активизировать полицию, но забастовки рабочих выявили полную его неспособность контролировать положение. Настало время митингов, народ пришел в движение. Люди вышли на улицы. Представители Отечественного фронта встретились с членами правительства. Тот факт, что они от этого не пострадали, говорил о панике, царившей в душах регентов и министров. Константин Развигоров чувствовал, что назревают большие события, но не мог этому радоваться. В сущности, чему радоваться? Все было неопределенным. Пока что он ощущал только злость. Злость на тех, кто считал себя незаменимым, кто в свое время позвал его, чтобы унизить, а теперь думал лишь о собственном спасении. Филов уже не был регентом, двое остальных прятались где-то в Царской Бистрице или Чамкории, а может, и на министерских дачах в Панчареве. Тут они оставили этого простофилю Муравиева, чтобы он вылакал до дна всю грязную воду, в которой они мыли ноги. Вспомнилось когда-то прочитанное: в одном из древних племен ноги мыли тем, кого ждет виселица.

Константин Развигоров целыми днями сидел в кабинете, ожидая звонка. Несколько дней тому назад Гатю просил его не покидать дома, потому что он может им понадобиться. Создавалась группа из членов Отечественного фронта, которая должна была посетить регентов. Это было серьезное дело, и Развигоров не мог от него отказаться. Но пока что его не приглашали. Ожидание вызова мешало привезти жену и дочерей из Чамкории, как он обещал. В ночь с восьмого на девятое сентября вместо ожидаемого вызова он услышал декларацию нового правительства. Выступил с ней Кимон Георгиев. Это было полной неожиданностью. Значит, обошлись без него. Да и что, собственно, он о себе воображает! Таких, как Константин Развигоров, сейчас полно. Времена изменились. Много теперь окажется людей с заслугами, действительными и мнимыми. В чем его заслуги? В том, что он сидит у телефона и ждет, что его позовут?

Константин Развигоров вышел из дому, пересек Докторский сад, но дальше его не пустили вооруженные солдаты. Запрещено было проходить мимо Народного собрания и военного министерства. Он свернул к университету и, поздоровавшись с несколькими знакомыми, поспешил домой. По дороге встретил своего дядю. Писатель поздравил его с победой и пообещал зайти. Вот и все участие Константина Развигорова в ожидавшихся событиях. Он надеялся быть полезным новому правительству в области торговли и в юридических вопросах, но пока что его знания никому не понадобились. Он прилег на диван, натянул на себя одеяло и задремал. Разбудил его звонок у парадной двери. Какой-то молодой человек передал приказание явиться в Судебную палату. Товарищи с красными лентами встретят его на лестнице. И пусть не забудет попросить у них документ о том, что он член Отечественного фронта. Ему поручено заняться политическими делами в архивном отделе. Это уже настоящая работа. И Развигоров почувствовал себя польщенным…

Вернулся он домой поздним вечером, испытывая удовлетворение и ощущение своей полезности новому правительству. Он попробовал связаться с Чамкорией, но телефон не работал. Ехать туда было неразумно. Ему сказали, что вызовут снова. Его отсутствие же будет истолковано не в его пользу. Ну что же, пусть пока поживут на даче. Деньги у них есть, еда есть, что еще нужно. Развигоров ждал новых поручений, и в то же время его не покидало беспокойство. Ему казалось, что военные в Говедарцах еще не сказали своего слова. Если они так легко сдались, значит, у них не было никакой армии. Все — фасон и позерство. Если судить по его Борису, так оно и выходит. И все же армия не была в стороне от действий бывших правительств. У многих офицеров руки в крови. Константин Развигоров медленно поднялся на второй этаж, устроился в широком кресле и заснул. Утром он вышел на террасу и поглядел вниз, на бульвар. Люди, вооруженные чем попало, заполнили улицы, площади и скверы. На лицах читалось воодушевление. Со стороны университета тащили какого-то полицейского начальника. За ним шли двое мальчишек в фуражках набекрень с винтовками в руках. Сверху они были похожи на головастиков рядом с массивной фигурой полицейского. Худенькая женщина, увидев синюю форму, закричала, бросилась на него, норовя ударить по лицу. Мальчишки пытались ее остановить, но она их не слушала. Арестованный, воспользовавшись сумятицей, побежал. Какие-то мужчины преградили ему дорогу, полицейский свалил первого, но тут его нагнали мальчишки. Один из них стукнул его сзади прикладом, другой подставил ножку.

Час расплаты настал. Константин Развигоров задумался. Жизнь состояла из приливов и отливов. Пришел девятый вал, пришел в девятый день девятого месяца. Есть в этом нечто символичное, роковое, неумолимое. Кто-то невидимый и неизвестный управляет этими приливами и отливами. Развигоров слушал уличный шум и невольно спрашивал себя, что же происходит. Прилив сейчас или отлив? Это было ни на что не похоже, разве что на агонию разбитого корабля, стремящегося к берегу… Достигнет ли он этого берега?..