Обольщение в красном - Мэдлин Хантер

Брачные клятвы, которыми они обменялись, предполагали, что супруги будут говорить о таких проблемах. Однако обычно никто этого не делал.

— Полагаю, будет справедливо, если мы оба преподнесем друг другу дары, — проговорил Себастьян. — Думаю, я тоже не буду заводить себе любовниц.

У Одрианны был такой изумленный и растерянный вид, что он едва не рассмеялся. Однако что-то в ее глазах очень глубоко тронуло Себастьяна, и он подумал, что никогда не забудет, какой она была в это мгновение.

— Как хорошо, что мне не придется больше об этом думать, — тихо произнесла она. — Однако если когда-нибудь ты…

Он прикоснулся к губам жены, чтобы заставить ее замолчать. Себастьяну не хотелось, чтобы она освобождала его от обещания до того, как он поймет, что может сдержать его.

— Если когда-нибудь один из нас поймет, что сожалеет о своем выборе, мы поговорим об этом, Одрианна, и постараемся вспомнить, когда это было для нас важно, — промолвил он.

И почему.

Глава 24

Было еще утро, когда Одрианна вышла из своего экипажа. Весь день у нее был расписан по минутам, и она не могла отложить этот визит. К счастью, женщина может строго не придерживаться времени для визитов, особенно если надумала посетить собственную мать.

Мама была рада видеть ее. Пока они шли в утреннюю гостиную, Одрианна заметила, что в библиотеке новый ковер. Интересно, это Себастьян все еще кается в совершенных грехах?

Мать с восторгом рассказывала Одрианне о восстановленных дружеских отношениях и о вновь обретенных родственниках. Ее готовность оставить прошлое прошлому растрогала и одновременно огорчила Одрианну.

После того как Одрианна встретилась с Домино, мамино стоическое отношение к опале отца обрело какое-то иное значение и стало походить на то, какое в течение долгого и ужасного времени испытывала сама Одрианна.

— У Сары появился поклонник, — наконец выпалила мама. В ее глазах вспыхнули радостные огоньки. — И он джентльмен.

— Это же замечательно! — воскликнула Одрианна. — Он живет в Лондоне?

— Должен бы жить, не так ли? Но нет, у него собственность в Йоркшире, — вздохнула миссис Келмслей. — И его профессия требует его присутствия там. Он адвокат.

— Звучит солидно, — кивнула Одрианна.

— Я пообещала получить приглашение от лорда Себастьяна, — добавила мама. — Я знала, что ты не будешь возражать.

— Разумеется, нет!

Мама не была глупой. И расслышала в ее голосе некоторое сомнение. Более того, она, похоже, почувствовала, как ее старшая дочь относится к подобной «полезности», несмотря на попытки Одрианны скрыть свое отношение.

— Я возлагаю очень большие надежды на это знакомство, — опустив глаза, проговорила мать извиняющимся тоном — как просительница, которая переступила через черту, отделяющую толпу от королевы. — Конечно, может быть, на это нет никаких оснований. И если ты захочешь, мы расстанемся с ним, пока его намерения не стали еще более очевидными.

— Нет-нет, в этом нет необходимости, — заверила Одрианна мать. — И если ты хочешь, я устрою ему встречу с Себастьяном. Я буду счастлива сделать это. — Едва ли намерения адвоката станут более очевидными, пока она не продемонстрирует ему свою готовность быть «полезной». Разве не для этого она вышла замуж?

Именно эти новые открытия привели Одрианну к матери. Они — и еще отсутствие уверенности в невиновности отца. Посмотрев на нежное, ласковое лицо матери, так мило обрамленное оборочками белого чепца, Одрианна призвала на помощь всю свою решимость, чтобы заговорить наконец о том, что она никогда не осмеливалась обсуждать с матерью.

— Недавно я опять думала о папе, — сказала она. — И о тех обвинениях, которые бросали ему в связи с делом о халатности.

Мать ничего не сказала в ответ, но ее лицо изменилось, она вся застыла, хоть и не сделала ни единого движения.

— Как ты думаешь, мама, он имел к этому отношение? — заговорила Одрианна. — Ты никогда не рассказывала мне об этом, и мне казалось, что ты так не считаешь, однако у тебя было основание полагать, что на него обратили внимание не случайно. Ведь именно он просматривал документы о качестве пороха. И это он давал разрешение на его использование. Знаю, ты защищаешь его, но…

Мама тяжело вздохнула, словно груз, от которого она совсем недавно избавилась, вновь опустился на ее душу. Она подняла на Одрианну глаза, но то не были глаза матери. Ее взгляд стал более честным.

— Он беспокоился, — произнесла она. — Я видела, что весь этот скандал кажется ему похоронным звоном. Он угасал у меня на глазах… Отец часто подолгу предавался меланхолии. Да, он скрывал ее от тебя и от Сары, но был не в состоянии скрыть от меня. Таким его сделала война. Им овладело мрачное настроение, и он никак не мог избавиться от него. Из-за этого отец даже со мной перестал разговаривать.

— Стало быть, он никогда не говорил тебе о своей невиновности? — спросила Одрианна.

— Думаю, он боялся того, что и в самом деле виновен, — ответила миссис Келмслей. — Помню, уже давно, еще до того, как эта история вышла наружу, но в армии уже обо всем знали, он вместе со мной все пытался вспомнить, что же могло произойти, мог ли он совершить такую ошибку. «Ошибку, должно быть, совершили в арсенале, — часто повторял он. — В моей конторе не давали разрешение на использование плохого пороха».

— Тогда понятно, почему он отрицал свою вину. — В сердце Одрианны затеплилась надежда. Мать описала не виновного человека, который боялся, что его обвинят в преступлении, а человека честного, опасавшегося, что он мог совершить ошибку.

— Понимаешь, Одрианна, он не был уверен, — проговорила мать. — И тревога его не оставляла. Меланхолия охватывала его и оставалась надолго.

— Да, но его преследовали, его обвиняли! Понятно, почему он впадал в меланхолию, — заметила Одрианна. — И теперь я уверена, что ты, несмотря ни на что, считала его невиновным.

Одрианна ждала, как мать отреагирует на ее слова, ее сердце тяжело заколотилось и заныло. Однако молчание затягивалось, Одрианна чувствовала, что самообладание оставляет ее, уступая место отчаянию.

— Так ты верила в то, что он невиновен, или нет, мама? — наконец, не выдержав, спросила Одрианна.

Глаза матери затуманились, словно она пыталась заглянуть в собственную душу и сердце, чтобы увидеть там ответ на этот вопрос. Но вскоре глаза потеплели и засияли, а взгляд стал именно таким, каким матери смотрят на своих дочерей.

— Разумеется, я верила в это и до сих пор верю, — сказала она. — В конце концов, я его жена.

— Ты не должна была этого делать, — недовольно проговорила Дафна, разравнивая мотыгой землю вокруг розового куста. — О чем только ты думала, Селия?