Изумруд - камень смерти - Виктор Мясников

За всеми своими хлопотами Вовец и не заметил, как прошло обеденное время. Но желудок - этот враг, который вчерашнего добра не помнит, а время кормежки не забывает, - заявил о себе. Вовец быстро распечатал банку консервов, отпластал от буханки кусок черного хлеба. Достал пластиковый баллон с водой, правда, тепловатой и чуть отдававшей пластмассой. Но для такого спартанца, как Вовец, это был вполне нормальный обед, и вода годилась для питья, а не только для споласкивания рук. Но трапезу пришлось неожиданно прервать.

По ту сторону долины, на склоне Изумрудной горы, замелькали цветные спортивные костюмы. Если бы преследователи оделись как он или как Косарев, в камуфляж, Вовец заметил бы их гораздо позже. Но ярко-красные и желтые вставки на лиловом, зеленом или голубом фоне синтетических тканей горели, как сигнальные ракеты. За версту видать. Вовец торопливо отставил банку с воткнутой ложкой и взялся за бинокль. Погоня двигалась бегом, но не слишком скоро, трусцой. Гораздо неприятней было то, что впереди неслась огромная овчарка, время от времени тычась мордой в землю. Что ж, на нечто подобное Вовец рассчитывал. За овчаркой, отдуваясь и обливаясь потом, торопился пухлобрюхий хозяин, довольно молодой мужик, но, похоже, не привыкший к столь активному образу жизни. Он уже изрядно утомился и дергался на конце длинного собачьего поводка, как ватная кукла. Именно его скорость и задавала темп погони. Надо сказать, темп весьма невысокий. Вовец принялся считать разноцветных врагов, но те бежали кучей, а не цепочкой, постоянно менялись местами, и он это занятие бросил. Да и смысла в пересчете никакого не было. Какая разница: десять или двадцать? Много. И у каждого в руке что-то весомое. Так что незачем время терять.

В запасе ещё имелось несколько минут. Быстро сбросав все вещи под клапан рюкзака, Вовец торопливо набил рот тушенкой. Накинул на одно плечо лямку рюкзака. Побежал меж деревьями, на ходу прикидывая, где лучше устроить ловушку. Не останавливаясь, собрал ложкой со дна банки куски получше и, раздирая щеки, затолкал в рот. Почти пустую банку бросил, а грязную ложку сунул в карман рюкзака. Метров через сорок увидел подходящее место. Слева густые заросли молодых сосенок, а справа лежит старая осина, придавившая разросшийся куст жимолости. Не переставая жевать, деловито принялся устанавливать свою самодельную растяжку. Лучок расположил под густым кустом жимолости, насторожил и заклинил. Осторожно наложил стальную стрелу. Еще более осторожно поставил перед ней пироксилиновую шашку с торчащей над детонатором патронной гильзой. Острие стального прутка, направленное в центр капсюля, находилось от него всего в паре сантиметров. Вовец нагреб в руку сухих хвоинок и листьев и стал аккуратно ими маскировать свою мину. Ему казалось, что он делает все слишком медленно, но он сдерживал себя, потому что неловкое движение могло тут же повлечь взрыв. Сапер ошибается, как правило, только раз. Перед глазами у Вовца лежал тусклый стальной пруток с блестящим заточенным кончиком, рядом с которым поблескивало латунное донышко гильзы. Если шарахнет, то голову точно оторвет и на сосну забросит. Он искоса глянул на запястье, отметив, что секундная стрелка наручных часов завершила ещё один круг и у него в запасе осталась минута. Он расслышал, как плещется вода в ручье, разбрызгиваемая множеством ног. Погоня пересекала долину.

Вовец положил сверху последний сухой листочек, тихонько отодвинулся, поднялся и отступил в сторону. Пронес вперед рюкзак, вернулся и поперек своих следов осторожно натянул леску, но не туго, побоялся случайно выдернуть клинышек. Привязал леску к сосенке и, неслышно ступая, словно от его шагов мог сорваться лучок, вернулся к рюкзаку. Тут наконец он прожевал и проглотил остатки тушенки. Последние манипуляции с миной он проделывал затаив дыхание, с набитым ртом, только изредка челюстями двигал. И вот смог с облегчением вздохнуть, ничто не мешало. Вскинул рюкзак на спину, подтянув одной рукой на ходу лямки. На шее висел взведенный арбалет, пучок из трех стальных стрел был зажат в кулаке. Некоторое время он ещё забирался вверх по склону, а потом направился вниз, перейдя на легкий бег: под гору это делать не только легко, но даже приятно, несмотря на рюкзак.

* * *

Овчарка радостно взвизгнула и рванулась вперед с такой силой, что уронила своего хозяина. Столь яростный восторг вызвала банка из-под тушенки. Собака сунула длинную морду в жестянку, радостно сопя и фыркая, принялась вылизывать. Длинный язык звонко бил в металлическое донце и шуршал по стенкам. Хозяин, распластавшийся на земле, словно обожравшаяся жаба, уперся руками в мягкий лесной подстил и уселся, кряхтя, тяжело отдуваясь. Появилась возможность отдохнуть. Одной рукой он по-прежнему держался за ременную петлю на конце поводка, а другой вяло стряхивал с пропотелой майки бурые хвоинки и труху.

Бежавшая рядом с ним команда в спортивных костюмах смешалась и остановилась. Похоже, минутка отдыха требовалась всем. Только один нашелся недовольный - рябой парень с пустыми глазами снулой рыбы и в шитой золотом бейсболке на коротко стриженной голове. Королевскую кепочку он получил от Шубы как символ власти вместе с приказом изловить и доставить стрелка, рассадившего атаманский лоб. Вождь понял, что не царское это дело - вести банду в бой. Командир вовсе не должен лететь впереди на лихом коне, а должен наблюдать из тыла и отдавать умные приказы. Вперед выдвигаться ему следует после полной победы, чтобы братва трофеи не прикарманила. Поэтому Шуба отрядил в погоню семь человек, а восьмого назначил над ними главным. Этого ранее судимого гражданина с незаконченным шестиклассным образованием звали Барсук, но в последнее время он требовал, чтобы его называли Барсом. А по повадкам это был натуральный Хорек - пакостливый, вороватый и вонючий, поскольку со времен бродяжьего детства не любил мыться, точнее, терпеть не мог.

- Чего уперлись! - заорал Барсук, размахивая коротким обрезом. - Давай вперед! - Подскочил к собаководу. - Гони своего барбоса!

- Не-е, - добродушно усмехнулся дядька, размазывая комаров по потному лбу, - бесполезняк, пока насухо не отполирует, банку не бросит. Я уж знаю.

Еще бы ему да не знать! Ленивый выпивоха сам приучил пса подбирать всякие отбросы, поскольку не мог прокормить на свои случайные заработки. В последнее время овчарка сама начала зарабатывать, охраняя платную автостоянку, но хозяин почему-то решил, что это ему на водку. Не избалованный приличным кормом кобель действительно минут пять со всей тщательностью болтал на языке жестянку, а потом ещё минуты три с довольным видом облизывал морду. Вся команда бойцов в это время устало валялась на земле, отдыхая. Даже Барсук присел под сосну, хоть и не прекратил ругаться. Не привыкли ребята такие кроссы бегать, да ещё в гору. Наконец собака прекратила послеобеденный туалет, завиляла хвостом и выжидательно уставилась на хозяина, готовая продолжать погоню.

- След! Ищи! - гаркнул хозяин, к этому времени едва успевший отдышаться, обреченно махнул рукой и запыхтел дальше.

Минуты через полторы собака остановилась и сунула нос под поваленную осину. Ее заинтересовали находившиеся там предметы, судя по запаху, оставленный тем же человеком, чей след она вынюхивала. Но одутловатый хозяин, глаза которого заливал едкий пот, ничего интересного в сухой листве под осиной не увидел, дернул поводок, слегка шлепнув им овчарку по спине, и скомандовал:

- Вперед! Ищи!

Собака рванулась с места, увлекая за собой хозяина. Она даже не почувствовала леску, протянутую поперек дороги. Тонкая прозрачная нить упруго взвилась. Бегущий вслед за овчаркой хозяин успел заметить краем глаза улетевший в сосновую чащобу деревянный клинышек, сверкнувший оструганным бочком, и понесся дальше большими шагами. Даже громкий треск слева не привлек его внимания. Сзади бежала орава бойцов, и треск стоял такой, что только взрыв гранаты мог выделиться в общем шуме.

Каким бы коротким ни был обрезок огнепроводного шнура, оставленный Вовцом в пироксилиновой шашке, скорость горения его оставалась прежней один сантиметр в секунду. За те несколько секунд, что прошли от удара стальной иглы в капсюль патронной гильзы до взрыва детонатора и всей шашки, собака и её хозяин успели отбежать шагов на двадцать и оказались ниже по склону, да ещё прикрытые выступом этого самого склона. Их даже не оглушило как следует, только перепугало и обсыпало сбитыми сучьями. Бомба взорвалась в центре растянувшейся цепочки бойцов, пробегавших между длинной поваленной осиной и стеной соснового подроста.

Осина лежала давно, так что кора успела полопаться и облезть кусками, а древесина сделалась серой и ломкой. Взрыв разбил ствол на куски и получившиеся поленья расшвырял по сторонам в облаке огня и дыма. Когда дым рассеялся, а ветерок снес в сторону облако пыли, древесной трухи, сухих прошлогодних листьев и убитых муравьишек, погибших вообще ни за что, открылась картина разрушений и потерь.