Месть Владигора - Сергей Карпущенко

— Снимай! Снимай их! — послышалось отовсюду, и воины, накинув на нагие тела князей одежонку, какая у кого была, поспешно и со смущенными лицами сняли с них узы. Еще и грязь, кровь с лиц и тел счищали, слюнявя грязные свои, заскорузлые пальцы.

Через некоторое время уж Грунлаф стоял перед Путиславой в накинутой на плечи княжеской мантии, в длинной рубахе, в сапогах. Спросил:

— С какими вестями и откуда прибыла ты? Синегорку узнаю в тебе…

— Верно, я синегорка, но прибыла из-под Пустеня. Мужайся, княже! Хочу я говорить с тобою и с прочими вождями немедленно. В горницу веди свою.

Когда еще не оправившиеся от пережитого Грунлаф, Гилун, Старко и Пересей уселись на лавках в горнице, где жил князь игов, Путислава заговорила:

— Путиславу вы видите перед собою. Еще недавно был у меня супруг, брат Владигора Велигор, но пал на меч он по приказу брата своего. Синегорский князь так его казнил за ослушание — ограбил Велигор какого-то заморского то ли купца, то ли посланника, чего Владигор делать не велел. Этот же купец настроил Владигора против супруга моего, и столь убедительной, злой оказалась его речь, что Владигор уступил ему. Муж мой закололся по его приказу!

Грунлаф прервал горькую речь Путиславы тихими словами:

— Женщина, печальна судьба твоего супруга, но нас не трогает она. Неужели ты, убежав от своих соотчичей, проделала столь длинный путь только затем, чтобы рассказать нам о злодействе Владигора, не пощадившего брата своего?

— Нет, не за этим я к тебе стремилась, Грунлаф! Знай, что твоя столица в руках синегорцев!

Тут уж, выражая сомнение в ее словах, зашевелились другие князья, а Гилун сказал:

— Так понимаем, что Владигор, уведя из Ладора свой народ, быстро к Пустеню пошел и захватил его?

— Да, именно так он и поступил! — отвечала Путислава.

— Хорошо, — хладнокровно молвил Старко, не имевший причин волноваться по поводу падения Пустеня, всегда раздражавшего князя плусков своими роскошью и богатством. — Но почему ты, Путислава, решилась на предательство? Ты, синегорка, мчишься за тридевять земель, чтобы сообщить нам об успехе Владигора? Право, тебя возненавидят не только твои соотчичи, но и мы, враги синегорцев. Бесчестно ты поступаешь!

Путислава сделала прерывистое движение. Она предвидела, что ее могут посчитать за предательницу, а предатели и изменники никому не внушают доверия.

— Ах, если бы вы знали, для чего я проделала столь долгий путь! Или думаете, что лишь ради мести за мужа своего стремилась к вам?!

Пересей Коробчакский осклабился в насмешливой улыбке:

— А то не ради этого! Видно, приехала у нас искать управы на Владигора.

Путислава отвечала прямо:

— Да, хочу, чтобы усмирили вы Владигора, ибо ищет он владычества над всеми вами. Пустень захватил он при помощи оружия невиданного! Стену разрушить любую может, гром извергая. С таким оружием Владигор непобедим будет. Но зелье свое огненное он не только для разрушения стен крепостных хочет применить, а для посылания на врагов железных ядер, малых и великих, горшков железных, начиненных огненным составом, кои, разорвавшись, могут поубивать превеликое множество врагов, которыми он и считает вас, борейцев. Злоба овладела Владигором! В Пустене никого он не щадил — ни женщин, ни детей, ни стариков. Но главное… главное, что хотела я вам сказать, это то, что всем этим затеям обучил его Красчародей, которому вы все так доверялись!

— Крас? — изумился Грунлаф.

— Да, он, только в ином обличье он пришел ко Владигору — тем самым посланником-иноземцем перед ним предстал!

Путислава вдруг пала на колени, зарыдала, протягивая руки поочередно к каждому из князей. Куда подевались ее гордость и смелость, которые так поразили воинов в подвале? Она была теперь просто слабой, беззащитной женщиной. Но что она просила у князей?

— Владыки, остановите Владигора, ради земель наших молю я вас об этом! Знаю, Красу и вы доверялись! Что ж получили? Слышала, научил он вас укрыть от войска сокровища, и за это едва не растерзали вас подданные ваши! С Владигором сейчас Крас! Пустень захватить ему помог, а ведь раньше вам помогал! Не добро руководит его действиями, а зло, и все, к чему он только прикоснется, злым становится!

Союзники-князья молчали долго. Грунлаф в душе оплакивал потерю своей столицы. Гилун, Старко, Пересей размышляли, как бы выпутаться из истории с походом, не принесшим им ни богатств, ни славы. Что до сокровищ Владигора, то они так и не сумели отыскать тайник, открытый когда-то Красом. Получалось, что права Путислава — не принес чародей им пользы. Грунлаф к тому же не мог забыть и то, что именно Крас предложил ему устроить соревнование стрелков из лука, а после уговорил его отправить Кудруну с уродом Владигором в Синегорье [10]. Если бы не Крас, понимал теперь Грунлаф, он бы не лишился доверия, не задумал поход на Ладор, не потерял бы Пустень…

— Значит, Крас ныне служит Владигору? — спросил Грунлаф.

— Да, я твердо это знаю! — уверенно заявила Путислава. — И знаю я еще, что после взятия Пустеня Владигор собирался идти на Ладор, а потом и в другие княжества, чтобы захватить власть и над ними. Так что ни тару дам, ни плускам, ни коробчакам не избежать большой войны с Владигором, которому помогает Крас и у которого есть оружие, разбивающее стены в одно мгновение! Молю вас, не расторгайте свой союз, иначе не победить вам Владигора, жестокого и сильного!

Грунлаф, подумав, проговорил:

— Ну, сами видите, братья, что печальное известие принесла нам Путислава, но не нам страшиться Владигора — мы ведь витязи, вожди! Стены Ладора укрепим, хитрости какие-нибудь измыслим сами да и станем поджидать врагов. И ничего иного нам не остается. Ты же, Путислава, подробней расскажи, что за средства позволили Владигору овладеть моей столицей. Ах, жива ли жена моя Крылата?..

3. Ковали огнедышащие трубки

На площади, рядом с княжеским дворцом, где жили теперь Владигор с Любавой да избранные дружинники, старшим из которых, как и прежде, был Бадяга, бурлила народная толпа. Если совсем недавно многие из синегорцев сомневались в достоинствах князя, то теперь, после захвата Пустеня, после того как с жестокостью потешились над жителями, обогатились за счет награбленного добра, всех их объединяла любовь к Владигору. Правда, поговаривали в народе, что если б не мудрый чужестранец, научивший князя делать взрывчатое зелье, то ни мужество, ни сила, ни ум Владигора не привели бы их к победе. Но сомневавшимся в дарованиях князя иные возражали, говоря таким манером: