Пираты Каллисто - Лин Картер

Во всяком случае погиб он не от моей руки, а от руки мертвеца.

Я наступал, мое сверкающее лезвие исполняло танец смерти, маленький колдун отступал. Мы обошли всю комнату… и тут ударила рука судьбы.

Тело Блуто лежало на прежнем месте. Ул, сосредоточенный на поединке, пятился, не глядя, еще шаг — и, запнувшись ногой о руку Блуто, он потерял равновесие и упал навзничь, ударившись лысиной о камень.

Череп его раскололся, как спелая дыня… Ул Ужасный принял смерть от руки мертвеца!

Книга пятая

КНИГА ДАРЛУНЫ

Глава семнадцатая

Падение Хума

Когда Валкар прыгнул на ступени алтаря и уже отвел руку для удара, Ул резко повернулся и взглянул ему прямо в лицо. Валкар удивленно ахнул, побледнел и опустил шпагу.

— Джандар! — изумленно воскликнул он.

Что вспыхнуло в изумрудных глазах Дарлуны: облегчение? радость? интерес?

— Джандар? — удивленно подхватила она.

Стоявший с ней рядом принц Васпиан побледнел и недоверчиво взглянул на закутанную фигуру.

— Джандар! — удивленно сказал он.

Я рассмеялся, скинул капюшон и сбросил длинную рясу — стоял, улыбаясь, с тяжелой саблей в руке.

Конечно, это я вошел через боковой вход в зал Хума, закутанный в снятую с трупа Ула Ужасного рясу. Согнувшись, шаркая ногами и подражая неуклюжей походке маленького колдуна, я подошел совсем близко к Дарлуне, и ни один человек во всем зале не догадался о том, что происходит. Но шорох кожаной обуви Валкара о каменную плиту заставил меня обернуться — и как раз вовремя, иначе бы шпага Валкара проткнула меня насквозь.

После того как Ул упал, расколов череп о камень, чары, владевшие моими друзьями Лукором и Коджей, кончились. Накинув на себя рясу Ула, я отыскал ближайший вход в лабиринт в стенах дворца, и мы добрались до зала Хума, где ждала своей участи Дарлуна.

Увидев в моей руке обнаженную саблю, Васпиан посмотрел мне в глаза и сразу все понял. Губы его злобно скривились, он выхватил шпагу из позолоченных ножен, но я мгновенно легким движением обезоружил его, и он бежал, оставив принцессу.

— Джандар, это правда ты? — прошептала она, когда я обнял ее за плечи и повернулся лицом к толпе.

— Я, моя принцесса. — Я был спокоен. — Чтобы спасти тебя, я готов горы свернуть! Я избавлю тебя от этого ничтожества, и не бойся за свой народ — недолго Васпиану властвовать.

Сзади ясным четким голосом заговорил Валкар.

— Джандар выдал себя за наемника и вступил в ряды Черного Легиона, чтобы освободить тебя, принцесса, — сказал он. — Его смелость и решительность, его хладнокровие и сообразительность спасли тебя от этой ужасной пародии на брак. Теперь идем быстрее, не спорь!

Но тут стало не до разговоров. Аркола в бешенстве рявкнул на остолбеневших стражников, и те бросились по ступеням к нам. Я встретил их сверкающей сталью.

Однако Дарлуна не послушалась нас. Храбрая девушка схватила лежавшую у ног шпагу Васпиана и встала рядом с нами.

Несколько мгновений — и четверо стражников истекают кровью на ступенях. Мы могли перевести дух.

Но в зале находилась сотня лучших воинов Черного Легиона, приказы Арколы вывели их из оцепенения, и они бросились вверх по мраморной лестнице.

Наши шпаги сверкали, как летние молнии, люди с криками падали, лилась кровь, но все новые и новые поднимались, спотыкаясь о тела, и нам пришлось отступать, ступень за ступенью. Но превосходящие числом противники все равно одолеют нас, это лишь вопрос времени.

Я сражался и думал с отчаянием: где же Лукор и Коджа? Они остались в прихожей, когда я в обличье Ула явился собравшимся, и, конечно, они не могли не услышать шум, и должны были понять, что на ступенях перед алтарем Хума идет схватка не на жизнь, а на смерть.

Я расправился с противником и оглянулся на Дарлуну.

Она сражалась, как тигрица. Как прекрасна она была — ее золотисто-рыжие волосы взвивались над стройным телом, как боевое знамя, в изумрудных глазах сверкало пламя битвы, рот приоткрылся от возбуждения. Вот она уложила своего противника и бросила на меня свой загадочный взгляд.

— Это невероятно, Джандар, но мы встретились! Не думала я, что мы встретимся снова. Разве что на том свете, когда наши души после долгого путешествия встанут перед высокими тронами владык Гордриматора, — сказала она.

— Я не мог покинуть тебя, моя принцесса, — ответил я.

— Ты бесстрашный человек — встал против всего Легиона, — сказала она серьезно. — Но теперь мои планы рухнули, мой народ обречен…

— Но я не мог допустить, чтобы ты стала женой человека, которого презираешь, — возразил я.

Она слегка покачала головой.

— Но я должна. Иначе пострадает мой народ!

— Подождем до вечера, — предложил я. — Я сообщил твоему дяде лорду Ярраку о тайном проходе под Аджандом, и вскоре солдаты ку тад войдут в город. Может быть, твой народ, а не Черный Легион, победит в этой битве.

Надежда вспыхнула в ее великолепных изумрудных глазах, Дарлуна как будто хотела что-то сказать — но тут на нас снова напали, и нам стало не до разговоров.

Нас теснили, окружили сверкающей сталью, и хотя мы сражались превосходно, в глубине души я знал, что поражение — только вопрос времени. Они подавят нас своей численностью.

Но я не жаловался на судьбу. Если мне предстоит умереть, я не мог бы пожелать себе лучшей смерти — сражаясь рядом с любимой женщиной, с мечом в руке!

Мы сражались, а надежда наша таяла…

Вдруг воин, с которым я сражался, отпрянул и в страхе закричал. Лицо его побледнело, открытый рот перекосился, устремленный куда-то за меня взгляд застыл, словно солдат узрел страшное привидение.

— Бог — шевельнулся! — заорал он в ужасе.

Остальные солдаты тоже отступили, со страхом глядя на что-то за нашими спинами.

— Бог — ожил!

Рискуя получить удар в спину, я быстро повернулся. Увиденное поразило меня.

Над нами на плоском помосте стоял отвратительный каменный идол Хум, дьявольский бог Чак Юл. Ужасен был Хум, со сверкающими глазами, толстым животом, оскаленными клыками и издевательской усмешкой; его мощные руки были протянуты к нам, бог словно хотел задушить ничтожных смертных в своих объятиях.

И вдруг Хум… шевельнулся!

Я увидел, как он поднял руку, призывая к повиновению.

Низкий гулкий голос заполнил весь зал:

— ОТПУСТИТЕ ИХ! — пророкотал он.

Мечи задрожали и упали, на белых как полотно лицах остолбеневших солдат было написано крайнее изумление.