Гибель великого города - Рангея Рагхав

— И так бесстрашно вошла ко мне? Ты удивительна?

— Нилуфар всегда удивляла всех! — с усмешкой произнесла египтянка.

— Ты попала в самую пасть смерти, — сказала Вени. — Неужели ты и смерть собираешься удивить?

— Я знаю, что Вени без помощи других не сможет причинить мне зла.

— В ту ночь ты была не одна, — со злобой сказала танцовщица. — Но сейчас я убью тебя!

Нилуфар презрительно засмеялась.

— Ты думаешь, поэт был заодно со мной? Если б это было так, разве ты осталась бы в живых, глупая?!

— Нилуфар! Отныне ты будешь моей рабыней!

— Мой господин уже стал твоим рабом, танцовщица! Разве тебе мало этого?

Вени вдруг стала серьезной.

— Зачем ты пришла?

— Госпожа, кажется, боится, чтобы кто-нибудь не увидел меня. Я пришла сюда не просить милостыню и не плясать по твоему приказанию. Если ты думаешь, что вольна сделать со мною все, что захочешь, то ошибаешься. Только муж твой и господин смеет грозить мне, потому что у него рабы, слуги и войско, но это не значит, что справедливость на его стороне. Я пришла к тебе, потому что верю в твое благородство, иначе бы я даже не плюнула в твою сторону.

— Ха-ха! Нилуфар верит Вени! Как я счастлива! Она снова зло рассмеялась. — Может быть, ты пришла подать мне милостыню? У тебя есть золото?

— Разве все сводится к золоту, да еще к чужому?

— Ты решилась прийти в такое опасное время! Зачем? Может, ты хочешь мне рассказать или посоветовать что-нибудь?

Вени взяла сосуд с вином и, наполняя золотую чашу, спросила:

— Что же ты молчишь, а?

Она протянула чашу Нилуфар.

— Выпьешь?

— Нет! — сердито отрезала Нилуфар.

— Но почему? Или ты думаешь, что у меня нет другой чаши? Не заботься об этом, у меня их много. Смотри, вот эта усыпана алмазами… Может, ты привыкла пить из чаши, сделанной из драгоценных камней? Скажи и я подам тебе вина в той чаше…

— Нет! — повторила Нилуфар и прикусила губу.

— Ты совсем не пьешь? — удивилась Войн. — О, ты очень воздержанна. Да и вино теперь дорого. А такого как здесь, нигде не найти! Ну что ж… Откуда тебе знать, что вино — одно из великих наслаждений жизни?! — Она сделала глоток. — Времена меняются: сначала поднимаешься, потом падаешь… Наверное, это очень неприятно? — Она улыбнулась. — Признайся, Нилуфар, ты иногда вспоминаешь те дни, когда была госпожой?

— Да, я вспоминаю те дни, когда была госпожой, а ты выпрашивала подаяние, танцуя для толпы.

Мгновение соперницы молчали, привлеченные отдаленным шумом, проникшим вдруг в дворцовые покои. Лязг оружия прерывался воинственными кличами.

— Началось… — с улыбкой сказала Нилуфар.

— И так же скоро кончится, — спокойно ответила Вени, наполняя чашу снова. — Где же твой новый возлюбленный?

Нилуфар не смутилась.

— Тот, которого ты обманывала? Твой бывший любовник?

Вени опустила чашу и засмеялась.

— Ты скрываешься вместе с ним?

— Я звала его с собой. Но он ответил мне: «Сейчас не время для любви, Нилуфар. Пока не свободен народ — нет свободы и каждому из нас. А если нет свободы, можем ли мы любить друг друга? Порабощенный человек — не господин своим желаниям!»

— Не господин! — воскликнула Вени. — Поистине он слаб душой!

— А в чем сила твоей души? Не в том ли, что ты бросила поэта в нищете, а сама сделалась наложницей самого богатого и корыстного купца Мохенджо-Даро?

— Такой самой наложницей, какой до меня была ты.

Взгляды женщин скрестились, как мечи. Ни одна не хотела показать себя слабой, проявить гнев, — ведь славен тот воин, чей противник без боя начинает взывать о помощи.

— Ты мнишь, что высокочтимый любил тебя? — спросила Вени.

— А ты любишь Манибандха? — засмеялась Нилуфар.

Вени в третий раз наполнила чашу.

— Но ведь и ты любила его? — язвительно сказала танцовщица.

— Я? Нет!

— Высокочтимый это утверждал!

— Этот купец всегда обманывает глупых женщин, подобных тебе…

— Берегись! — вспыхнула Вени.

— Ты пришла в ярость? Где же твое хладнокровие, красавица?

— А ты не стыдишься своего прошлого?

— Я была рабыней, Вени. И сейчас я только рабыня. Манибандх купил меня. Он навесил на меня драгоценности и сказал: «Носи их и услаждай меня, а я стану играть тобой!» Разве я могла отказаться? Если бы древо любви выросло на воле, тогда ты имела бы право судить о его достоинствах и пороках. Но я с самого начала была опутана цепями рабства. — Вплотную подойдя к Вени, Нилуфар резко сказала: — Он убедил тебя, что я ему изменила? Конечно, он могущественный человек. Что он скажет, то и повторяют люди, собирающие объедки с его стола. Как иначе найдут они себе пропитание?! Я не хотела, чтобы вся моя жизнь прошла в этом бесконечном обмане! Я избрала своим мужем того, кто стал полководцем и поднялся на защиту обездоленных людей. Разве тебе дано знать, Вени, как велики люди, сражающиеся за правду?! Поднялись рабы, поднялись горожане, поднялись дравиды. И теперь их предводитель — тот самый поэт-изгнанник, который когда-то оставил все, чем дорожил, и последовал за непостоянной и жадной танцовщицей…

— Нилуфар! — вскрикнула Вени. Брови ее нахмурились. Она вновь потеряла самообладание.

Нилуфар опять торжествовала.

— Когда-то, — продолжала египтянка, — он был творцом самых нежных и прекрасных мечтаний твоей жизни. Однажды ты лживо пообещала ему, что сделаешь все для него в этом мире. А ныне ты стала ему врагом!

Несчастная, сегодня твоих единоплеменников терзает голод! Женщины бесстрашно борются вместе с мужчинами, все забыли обиды. А ты в это время распиваешь вино в роскошном дворце насильника и даже на мгновенье не вспомнишь, что ты тоже частица этой толпы, ты тоже дравидка!

— Да, дравидка! — засмеялась Вени. — Я принадлежу к этому племени. А ты пришла напомнить мне об этом? Теперь я стала нужна им? Я помню день, когда правитель хотел взять меня наложницей во дворец, а жрецы были готовы освятить это насилие. Тогда никто не вступился за меня — ни мать, ни отец, ни брат, ни сестра, никто из горожан не посмел возразить тирану…

— Но ведь и ты не отважилась бы спорить с ним?

— В тот день я покинула родину, бросила отчий дом!.. Да, я дравидка, но теперь я не пойду к своему племени. Что обрету я там, кроме лишении? У Манибандха больше богатств, чем у Нишанта. У него сила, власть, но ни разу он не противился моим желаниям. Почему? Почему, спрашиваю я тебя, женщина? Потому… потому что Манибандх — лев среди мужчин…

— Манибандх — собака! — прервала ее Нилуфар.

— Берегись! — воскликнула Вени, злобно взглянув на египтянку. — Ты, видно, сошла с ума! Забыла, где находишься! Придержи свой язык и не болтай лишнего, иначе…

— Иначе? Ты хочешь позвать рабов? В этом и заключается твое достоинство?

— Нет, не рабов. Они не понадобятся для того, чтобы расправиться с тобой, ничтожная!

Нилуфар удивилась.

— Почему же, Вени?

Окинув египтянку презрительным взглядом, Вени ответила:

— Однажды ты сказала поэту: «Вени считает себя умной, но я никогда и ни в чем не уступлю ей. Нилуфар еще никогда ни перед кем не склоняла головы. Если в этой женщине с душою животного есть хоть что-нибудь от человека, она навсегда запомнит Нилуфар такой, какой она была в эту ночь. Нет худшего наказания, чем воспользоваться великодушием врага…»

— Я помню эти слова, но что за польза повторять их?

— …Потом ты сказала: «Но если бы и была в ней человечность, она никогда не поступила бы так, как я, — она низменна по своей природе. Я дарую ей жизнь, и пусть совесть терзает ее сердце острыми когтями». Вени зловеще засмеялась. — Ты говорила: «Человек только тогда освобождается от угрызений совести, когда получает наказание за совершенный грех». Так убирайся же отсюда! Я не хочу твоей крови. Я отпускаю тебя! Уходи и научись с толком применять кинжал! Если ты в последний раз полюбила, то не топи эту любовь в ненависти к своему первому возлюбленному. Я хотела отомстить тебе. Но сегодня я увидела, как ты нища, жалка, ничтожна. Подобает ли мне разговаривать с тобой как с равной?!

— Ты забыла о своем происхождении. Да и сейчас кто ты? Высокочтимый — твой супруг и господин. Когда-то он был и моим господином. Но он выгонит тебя, когда ему захочется…

— Нет, глупая женщина, я царица!

Произнеся эти слова, Вени внутренне содрогнулась.

— Безумная! — засмеялась Нилуфар: — Ты гонишься за миражем в пустыне! Знаешь ли ты, что замышляет Амен-Ра? Своими ушами я слышала, как высокочтимый одобрил его замысел. Царицей станет дочь Чандрахаса, она происходит из знатного рода. Тебя сочли недостойной! И знаешь почему? Ты выпрашивала милостыню, танцуя на улицах!

Вени вскрикнула и схватилась за голову. Чаша упала на пол. Видя свою противницу в сильном смятении, Нилуфар сразу остыла. Подняв чашу, она сказала: