Легионер. Книга первая - Вячеслав Александрович Каликинский

– Допустим, Георгий Порфирьевич! Допускаю – возьмем мы с тобой на душу такой грех. А дальше как мыслишь?

– Невеста, полагаю, от жениха-убийцы откажется. Ее отец письмо гневное напишет. Инженерная академия о лишении Ландсберга вакансии объявит. Лишат Марию шифра государыни – опять для офицерика император виноват будет! А тут и суд подоспеет, приговор соответствующий – полагаю, не менее двадцати лет каторги!

– Кажется, я тебя понимаю, господин полковник, – медленно произнес Дрентельн. – Ну и мерзавец же ты, прости, Господи!

– Кому-то и мерзкую работу делать в России надобно, – усмехнулся Судейкин. – Да я не обижаюсь, ваше высокопревосходительство! Понимаю, что не со зла вы меня этак назвали…

– Не со зла, это точно! Извини, брат Судейкин! Давай, заканчивай свой план!

– Да все почти что уже сказано, ваше высокопревосходительство! Далее побег организуем для Ландсберга. Устроим на нелегальном положении в столице, как полагается. Все дадим – и бомбы, и оружие – только мсти, ненаглядный, за свою поруганную часть и обиду. Да-с! Совсем забыл – у Ландсберга ведь семейство еще осталось. Семейство не худо бы преследованиям подвергнуть – пока офицерик наш в бегах будет. Для гарантии, так сказать!

Дрентельн залпом выпил две стопки подряд, смотрел на Судейкина пристально, не мигая. Так, что у того на душе зашевелилось какое-то нехорошее малоприятное чувство.

– Ну а дальше что? Каков конец твоей истории, Судейкин?

– Очень даже счастливый, ваше высокопревосходительство. Когда план цареубийства будет готов к исполнению, когда курок у злодея будет взведен – вот тут и наступит время выхода на сцену некоего жандармского полковника. В последнюю минуту заслоню царя-батюшку своей грудью. Спасу его и Отечество. Ввиду серьезности намерений цареубийц буду представлен вами Его Величеству с соответствующими реляциями и рекомендациями. Для пущей важности осмелился бы предложить пожертвовать при покушении парочкой министров или генералов. Ну а самого Ландсберга, само собой, убирать придется. Неизбежные жертвы безвыходной ситуации, так сказать.

– Сколько людей потребно для исполнения этого твоего плана? Сколько человек о нем знать будут?

– Ну, мы с вами, ваше высокопревосходительство – само собой. Человечек мой, тот самый бывший штабс-капитан. Еврейчик Моисейка, который письмо от имени Александра II Ландсбергу напишет… Вот с «побегом» Ландсберга пока не знаю – можно было бы организовать самими революционерами.

– Не надо, – жестко покачал головой Дрентельн. – Могут все испортить, слюнтяи нигилистские. Свои люди должны быть, проверенные. Надежные.

– Понял и целиком разделяю ваши убеждения.

– Но ты, полковник, конечно, понимаешь, что всех лишних людишек придется после нашей акции убирать? И специалиста по почерку, и тех, кто будет побег организовывать… Так что и «ликвидаторов» придется заранее подыскивать, готовить. Ну, это я на себя могу взять – есть у меня в Одессе надежный человек. Поляк по национальности. Терпеть не люблю полячишек, но тут кроме него никто не справится. Так что, полагаю, Георгий Порфирьевич, только двое нас остается. Тех, кому весь этот план будет от начала до самого конца ведом.

– А Победоносцев? – дерзко усмехнулся прямо в лицо шефа жандармов Судейкин. – Вы уж простите, ваше высокопревосходительство, за излишнюю догадливость – только ведь я не первый год замужем, как в народе говорят! Очень уж мне, ваше высокопревосходительство, симптоматическим кажется то обстоятельство, что нашей весьма откровенной беседе предшествовала ваша личная встреча с Победоносцевым.

– Что именно тебе в этой встрече не нравится, полковник? Обычное стечение обстоятельств, не более…

– В такие стечения обстоятельств я не верю, Александр Романович! Вы уж простите старого пса, который все зубы на своей службе съел. С Константином Петровичем вы далеко не друзья. Да и не пошел бы на контакт шеф жандармов с Победоносцевым при его-то убеждениях. Разные у вас, ваше высокопревосходительство, и мысли, и дорожки, и будущее. Стало быть, старому лису что-то от вас понадобилось, я не ошибаюсь?

– Выдумываешь ты все, Георгий Порфирьевич! Ей-богу, слушать смешно…

– Как угодно, ваше высокопревосходительство, но своему чутью я привык доверять.

– Ну и что же оно тебе подсказывает?

– Страшно и вслух произнести, Александр Романович! Победоносцеву-то наш нынешний монарх, чего уж греха таить, поперек горла со своими реформами. Очень Константин Петрович за будущее России опасается. И видит это будущее спокойным только при условии, что на престоле будет нынешний Наследник, Александр Александрович… Вы знаете, ваше высокопревосходительство, мне тут мысль в голову неожиданная пришла. Разрешите поделиться?

– Давай, чего уж там!

– А ведь Константину Петровичу будет только на руку, если наш план на последнем своем этапе будет иметь иной финал, нами не предусмотренный. А, ваше высокопревосходительство?

Дрентельн махнул еще одну стопку, кивнул головой – продолжай, мол, фантазировать – а сам все внимание вроде отдал выбору грибочков.

– Вот я и говорю, Александр Романович, планчик-то наш может совершенно иной финал иметь. Удастся нам, верю, довести Ландсберга до белого каления, устроить ему побег. Обеспечим мы его информацией, убежищем, помощниками, бомбами – а тут нонсенс! Старый волчара Судейкин в последний момент маху даст! Не успеет царя-батюшку собой заслонить… Или помешает этому что-то. Или кто-то? Тогда Ландсберг добивается успеха, в России появляется новый государь, надобный Константину Петровичу. А старый пес Судейкин, буде останется до сего времени жив, становится главной фигурой заговора. Его – к палачу, а вы, ваше высокопревосходительство, выходите в герои. Чем не складно получается?

– Дерзок ты, Судейкин. И вообще верить друг другу надо, без веры человек жить не может.

– Это вы верно заметили, Александр Романович. Верить людям надобно иногда… И я предлагаю вам такой шаг доверия. Я сей момент напишу на высочайшее имя план оперативной разработки Ландсберга – без лишних подробностей, разумеется! Ну, скажем, так и так: мне, полковнику Судейкину, из достоверных источников стало известно о существовании некоей очень злодейской и сугубо законспирированной организации революционеров. Цель – цареубийство. Жало заговора – Ландсберг. А душа заговора – некие высокопоставленные в государстве лица, коих до получения исчерпывающих доказательств причастности называть преждевременно. Далее: с ведома и разрешения шефа III Собственной Его Величества Канцелярии Судейкину разрешено разработать оперативный план выявления врагов. Ваше высокопревосходительство, будучи в полном ведении относительно этого плана, ставит на моей бумаге разрешительную резолюцию. И дает Судейкину карт-бланш для проведения операции… Бумагу напишем, Александр Романович, в двух экземплярах. Одна бумага в ваш сейф ляжет, другую я схороню. Да не в сейф, пожалуй, а верным друзьям на хранение отдам. Вот тогда, ваше высокопревосходительство, будут у нас с вами полное доверие и даже любовь.

– Хитер ты, Судейкин, я же говорил! Хитер и недоверчив к прямому своему начальству. Ладно. В принципе я не возражаю, но до завтрашнего дня подумать надо. Тем более что подобные решения умные люди на трезвую голову принимают. А