Всё, что мы потеряли - Элис Келлен

Лея возбужденно дышала, и ее грудь двигалась вверх и вниз в ритме ее дыхания. Ее блестящие глаза уставились на меня, в них читалось все: любовь, желание, нужда. Наши взгляды встретились, пока я медленно рисовал синюю дорожку от ее щеки до пупка, так медленно, что каждое прикосновение к ее коже становилось удовольствием и пыткой одновременно. Ее нежные губы приоткрылись, и я все сильнее прижимался к ней, пачкаясь краской, пачкая Лею, и не переставал восхищенно смотреть на нее.

— Я схожу с ума по тебе…

— Поцелуй меня. — Она запустила пальцы в мои волосы и резко потянула меня к себе, пока наши губы не столкнулись.

Она была вкуса клубники. Снова.

Она двигала бедрами по кругу. Я тяжело дышал и сжимал зубы.

— Я бы всю жизнь занимался с тобой любовью, смотрел на тебя и целовал… — Я застонал и схватил ее за бедра, чтобы войти еще глубже.

Лея целовала меня, когда я прижал ее руки к холсту и задвигал бедрами, овладевая ей, теряясь в ней, отдаваясь ей.

— Черт, милая… Черт…

Она кончила, выгнув спину и застонав.

Когда она снова открыла глаза, они были стеклянными. Я продолжил двигаться внутри нее. Еще, еще и еще…

— Скажи мне, что любишь меня, — умоляла она.

Я прижался лбом к ее лбу. У меня бешено колотилось сердце, я нежно коснулся ее губ, пробуя ее на вкус, полный напряжения, готовый взорваться. Я глубоко вздохнул, когда она поцеловала меня в сердце, в центр груди, а затем потерял контроль, уткнулся в ее теплую кожу и с хриплым стоном кончил.

Я обнял ее в тишине, приблизился губами к ее уху.

— Мы все живем на желтой подводной лодке.

Казалось, я не двигался вечность. Я не мог. Просто не мог. Я все еще был внутри нее, лежал на ней и думал только о том, что все идеально, что есть вещи, которые суждено прожить и которые должны случиться. Я дышал Лее в шею, пока она не пошевелила руками, чтобы обнять меня, и прикосновение ее кожи заставило меня открыть глаза. Я нахмурился, и она отодвинулась от меня. Когда я встал, она по-прежнему лежала на когда-то белой поверхности, теперь же полной цвета. Мы занимались любовью, наши тела оставили на ней след.

Я задержал дыхание. Что-то всколыхнулось у меня в груди.

— Что такое? На что ты смотришь?

— На лучшее творение в своей жизни.

Я взял ее за руки и поднял.

И там была она. Картина. Моя. Ее. Наша.

Лея обняла меня, а я не отводил взгляд от водоворота цвета, от мазков без смысла, от нашей истории, ставшей искусством. В тот день я понял, что не всегда нужно думать, чтобы что-то изобразить, и то, что для остального мира будет каракулями, для нас станет самой красивой картиной в мире.

Я наклонился, взял холст и пошел в спальню.

— Аксель! Что ты делаешь? — Лея последовала за мной.

Я достал ящик с инструментами, взял гвозди, дюбели и молоток. Десять минут спустя картина висела на стене над кроватью. Она там останется навсегда. Я повернулся к Лее, все еще возбужденно дыша.

— Она еще не высохла, — прошептала она.

— Высохнет. Иди сюда, милая.

Она залезла на кровать, все еще голая. Я прижал ее к себе, наши тела соприкоснулись, а сердца бились в унисон. Я нежно поцеловал ее, вкладывая в этот долгий поцелуй все… все, что наполняло меня в тот момент.

Жизнь непредсказуемая.

Ты думаешь, что хорошо себя знаешь, но на следующий день смотришь на себя в зеркало и сам себе удивляешься. Ты думаешь, что ничего с тобой не случится… и оно происходит. Ты уверен, что ты никогда не влюбишься в девчонку, которая выросла на заднем дворе твоего дома, а в итоге теряешь голову из-за нее, как будто всю жизнь ждешь, чтобы понять смысл слова «любовь» во всем значении. Однажды ты понимаешь, что оставил в стороне брата, который всегда был рядом, в тени, боялся приблизиться к тебе, чтобы не быть отвергнутым. Ты думаешь, что знаешь, как отреагирует твой лучший друг на любую ситуацию, и… ты ошибаешься.

Я уже несколько ночей не могла уснуть с тех пор, как Оливер вернулся в воскресенье, и я уехала домой, зная, что в конце этой недели Аксель поговорит с ним и все ему объяснит. Часть меня хотела, чтобы это скорее случилось, словно резко содрать пластырь. Другая часть боялась и волновалась, и это душило меня.

Я посмотрела на платье, которое лежало на письменном столе и которое я собиралась надеть этим вечером на ужин у Джастина и Эмили. Черное и скромное. Но я выглядела в нем сексуально, хотя, скорее всего, это относилось к моим чувствам, когда руки Акселя дотрагивались до меня, а не к предмету одежды.

Я встала с кровати, когда Оливер зашел в комнату.

— Я поеду в Кавванбе выпить с друзьями. — Он надел рубашку с принтом и заправил ее в брюки. — Заехать за тобой или увидимся у Нгуенов?

— Я сама доберусь.

— Хорошо. Поцелуй меня, малышка.

Я бы не отпустила его, если бы знала, что случится несколькими часами позже…

Теплой весенней ночью я шел к Джастину и Эмили, в дом, который они купили в отдаленном районе несколько лет назад. Племянники прятались в кустах у входа. Они атаковали меня водяными пистолетами, но я отобрал один у Макса и старался выстрелить ему в лицо, пока он не убежал.

Я поздоровался с Эмили, а потом вышел в сад, где уже накрыли стол. Джастин чуть поодаль стоял у гриля и следил за жарящимся мясом. Я подошел сзади и постучал его по спине.

— Ты же был хорошим братом и подумал обо мне?

— Ты уже сам как овощная лазанья.

— Черт, люблю тебя, — засмеялся я.

Джастин покачал головой, а затем перевернул котлеты, пока его дети носились туда-сюда.

— Как дела? — спросил он.

— Ну так, ничего.