Экстремист - Сергей Валяев

— Порядок, — ответил Евсеич. — Мы тута порядок уводим у дому. Супботничек, значитца.

— А кто там у вас орет, как недорезанный?

— Так, это… порося, — и признался, что животину он решил подарить мне, чтобы я из него вырастил кабанчика.

— Дед, — сказал я, — мне порося не хватало для полного счастья.

— Добрая закуска буде, Александрь, под осень-то.

Я махнул рукой — народ уже готовился к празднику рождения нового человека.

И только после обеда мы начали плотно решать основную проблему. С точки зрения обывателя, наши действия подпадают под УК. Увы, иного не дано. Повторю для тех, кто верит, что проживет в обществе равных прав, где один закон на всех.

Обмен машин на Объекте, по слов Никитина, произошел миролюбиво. Если не считать, что с одного из джипов скрутили запасное колесо. И это в самой запертой зоне на планете? Нет, наш человек даже на плохо обитаемом Марсе найдет что урвать. В личное хозяйство.

Я успокоил друга, как мог, посоветовав стащить колесо у ресторана «Метрополь».

Итак, мы разбились на мелкие группы. Я — первая, Никитин и Куралев вторая, Резо и морпех Коля Болотный — третья. Хакер остался дежурить в усадьбе — следить за писюком и работой турок. Они, конечно, народ беспорочный, да пол-усадьбы захапать могут. В солнечную Анталию. В качестве сувенира.

Возникает увлекательный вопрос: можно ли в десятимиллионном мегаполисе обнаружить солдата в галифе с генеральскими лампасами? Разумеется, нет. Однако если очень надо, то можно.

Существует специальная программа поиска любой фигуры — живой. Тот, кто не успел примерить ореховый костюм, всегда оставляет след. Желает он этого или нет. Главное — выйти на этот след, а остальное дело техники: раскрутить кишки врага, как клубок, выйдя на его подельников.

По прибытию в столицу мы начали выполнять поставленную задачу: Никитин и Куралев отправились на место жительства гражданина Е.Беня, Резо-Хулио и морпех — на его бывшую службу; а я должен был найти лучшего друга-салдофона.

Но поначалу решил навестить контуженных братьев Суриковых. Враг может и подождать, а вот когда ты валяешься на больничной койке, то весь мир не мил. И витаминов жрать постоянно хочется.

Я прикупил экзотических фруктов — ананасов и бананов. Как утверждает медицина: ананас укрепляет память, а бананы содержат серотонин — вещество, необходимое нашим мозгам, чтобы те подали сигнал всему организму: ба! батенька, да вы счастливы!..

Теперь ясно, почему у нас на каждом углу висят банановые гроздья. Слопал заморский сладкий огурец и чувствуешь себя аборигеном на острове Моруа. После атомного подземного взрыва. Хорошо!

Военный госпиталь находился в парковой зоне. На аллеях прожигал жизнь поправляющийся люд. Все в тех же растоптанных шлепанцах-говнодавах.

В стране можно поменять социально-общественный строй несколько раз, а вот больничные тапочки никогда в жизни.

Пройдя километров пять по казенно-казарменным коридорам, я наконец сыскал отделение, где прибывали мои бойцы. Лежали они вместе в небольшой палате, как в одном окопе. Мне обрадовались необыкновенно. И принялись вопить нечеловеческими голосами: у них все отлично — в башках звенит, как в трамваях, да лекари говорят, временно.

— То есть трамваи уедут, — пошутил я.

— Ага, хавка нормальная, — отвечал на это Валера.

— Кого ты трахнул, — гнул свою линию Олежек. — И когда?

— Перловка отличная, — кивал головой снайпер.

— А, повариху Капу, — понял свое минер. — Она ж как слониха?

— Что, уже пора на полдник?

— Как слон, говорю!

— За стол?

— Слон-слон!

Поговорили, мать так растак. Оставив братьев с их трамваями и слонами, я отправился на поиски лечащего врача.

Лекарь оказался добродушным, проспиртованным малым в звании подполковника медицинской службы. Он поспешил меня успокоить: через недели три слух у братиков будет музыкальным, как у итальянского слоника в десять пудов Лучано Паворотти.

— У соловья, — поправил я безвкусного эскулапа.

— Ну да-ну да, — согласился тот, предложив чистого спирта: за здоровье, свое и пациентов.

Увы, отказался я, на работе. И удалился от соблазна. Выполнять конкретную боевую задачу.

И первым, что я увидел, выкатив на джипе из госпиталя, был дребезжащий старенький трамвай. Но без слона.

По телефончику я связался с друзьями. Новости, равно как и майор Бень, отсутствовали. В квартире проживала матушка, уверенная, что сынок её коптит в речном пароходстве; бывшие же сослуживцы дали самые лестные характеристики любителю катамаранов.

Я передал всем участникам городского ралли привет от братьев Суриковых и приказал отработать речную версию. А вдруг Бень бороздит просторы Москва-реки на шаланде? Неудивительно, что наши пути-дороги не могут пересечься.

Подтверждение этой версии мною было получено от некого Саввы Болтунка, лучшего друга майора.

Тип оказался примерзким. Плюгаш. С испитой рожей. Не человек — выродок шакалий. Пытался меня укусить:

— Паря, сука ментовская! Я — Савва Болтунок! По прозвищу Психованный! Асса!.. — И принялся скакать по своей малогабаритной, сшибая полки, табуреты и бутылки. — У мя черный пояс по кунг-фу! Я счас тя`делаю!..

— По мудэ у тя пояс, — и цапнул собеседника за его хлипкое горло. И так, что тот забыл все на свете. Сделал вид, что ничего не знает и не помнит.

Широкой общественности известно: я люблю людей и терплю их произвольные взбрыки. Правда, иногда на отдельных животных надо воздействовать решительнее. Что и было сделано: взболтнув Болтунка, как бутылку с прошлогодней простоквашей, я размазал его по стене. Рожей хари вперед. Мой оппонент пришел в глубокую философичность. Да «Стечкин» мигом реставрировал битую память.

Оставив Психованного в обществе загаженного донельзя унитаза, я полетел (на джипе) к берегу водохранилища. У деревни Рыбная Уха, такое вот название, обреталась хибара, где и таился наш герой Е.Бень. В трудные минуты своей жизни.

Слышу напряженные голоса: больно легко и просто — найти недоумка, уронить его организм в унитаз и… все? Что сказать? По этически-эстетическим соображениям я многое опускаю. Не живописать же подробно, как любитель восточных единоборств нагадил в портки, когда я промахнулся из любимой пушки. После того, как эта визжащая бешеная сволочь изловчилась укусить меня. За палец. Теперь вот проблема: делать прививку от бешенства. Сорок уколов в живот — это не встреча в обществе столичных книголюбов. Так что не все так просто, как кажется на первый взгляд.

Меж тем за штилевыми деревьями блёкнула водная гладь, как выражаются версификаторы. Пресное море. Эх, сейчас бы на бережок, да плюхнуться в набежавшую мазутно-малахитовую волну. Снова, черт подери: БЫ!..

Я решил не ждать боевых друзей, пылящих где-то далеко по отчим ухабам, сообщив, правда, им место нашей будущей встречи — Коммунистическая ул.157.

Оставив авто на пропахшем рыбой берегу, я знойными огородиками пробрался к хибаре. И залег у перекосившегося от старости забора. Под панамами лопухов. Тот, кто б меня видел, безвозвратно утерял бы веру в благородный чекистский труд. С чистыми руками и холодной головой.

Я к тому, что было грязно и жарко. Дворик с раскаленным солнечным столбом был пуст, как аравийская пустыня. Никого и ничего, кроме связки лещей на бельевой веревке, прикрытых марлей.

Домик был дачно-дощатыми, закрытым наглухо. Не уплыл ли майор к романтическим берегам Майорки? Ждать его возвращения? Или зайти в гости. Без приглашения. Не сушиться же на балде, то бишь солнце, точно рыбеха на веревке?

И я решил работать. По-пластунски — к стеночке, послушал тишину. Безмолвие. Лишь трудолюбиво зудели мухи над марлей.

Не люблю я такой тишины. Жди неприятностей. И оглушительных залпов из всех стволов.

Через малое окошко продрался в подвальное помещение. Сумрачно и прохладно — что-то наподобие погребка. С житейским хламом. По ступенькам взошел к двери. Приоткрыл её и почувствовал запах. Запашок. Сладковатый. Так пахнет, буду субъективен, брюквенная каша на пару.

По центру горницы находился стол, покрытый белой скатеркой. На столе бутылка водки, у бутылки — засохшая снедь. В кресле обретался майор Е.Бень. В парадной форме подразделения специального назначения МО «Витязь». С краповым беретом набекрень. От меткого выстрела ПМ в рот мозговой винегрет разметался по кустам домашних цветов, где пожужживали ленивые мухи.

Я хотел сделать шаг — и сдержал себя. В таких случаях говорят об интуиции. Не знаю. Во всей картинке наблюдалась какая-то неестественность и театрализованность. Хотя труп в берете или без оного всегда неестественен. Однако, зная привычку военного спецназа к антипатичным сюрпризам, я решил не поспешать. Почему бы майору не прихватить с собой на небесные острова чью-нибудь душу? С коллективом веселее. Под кипарисами вечности.