Лезгинка на Лобном месте (сборник) - Юрий Поляков

Есть и еще одно тревожное обстоятельство: большинство россиян, привыкнув к ценностям «сувенирной демократии», так и не приняли нового социального устройства страны и не смирились с чудовищным расслоением, не ведомым ни одной из «цивилизованных стран», на которые мы равняемся так, что аж трещат геополитические позвонки. Моисей сорок лет водил свой народ по пустыне, чтобы соплеменники забыли, как сытно жили в Египте (см. «Исход», гл. 16, ст. 1–3). Нас уже без малого двадцать лет водят по зыбучим пескам монетаризма и барханам бюджетного предпринимательства, но скудные социальные гарантии и относительное равноправие советского социума еще в памяти десятков миллионов. Что ж, осталось всего-то лет двадцать помыкаться.

Однако, чем глубже экономический кризис, тем ясней историческая память народа! И поверьте мне (ведь писатель – это социальный соглядатай): та нелюбовь, которую советские люди испытывали к партократам, – всего лишь легкое раздражение в сравнении с тем, что сегодня большинство испытывает к обитателям Рубляндии и ее филиалов по всей стране. А ТВ, как нарочно, опять взахлеб сообщает о новом российском миллиардере в списке «Форбса». Так в 30-е годы прошлого века «Правда» торжествовала по поводу пуска новой ГЭС. Кстати, второе значение греческого слова «кризис» – «исход».

И вот что мне, бестолковому, еще не понятно. Почему даже в тучные нефтяные годы мы не восстановили хоть отчасти реальную экономику? Сельское хозяйство, например? Почему кризис мы встретили фактически на тех же руинах, оставленных нам младореформаторами? Неужели все «Форбсу» досталось? Я постоянно следую совету Гоголя, а он рекомендовал собратьям по перу «проездиться по России». Вот недавно побывал в одной русской губернии. Поехали в историко-культурный заповедник, в глубинку. Дорога такая, точно по всей трассе старательно отбомбились «мессеры». Обочь пустые разрушенные коровники и свинарники – памятники советской колхозной архитектуры. Ни одной новой сельхозпостройки и единственное стадо буренок на сто километров! Налево и направо не золотые хлеба, а желтые одуванчики, море одуванчиков. Я спросил сопровождавшее лицо: «У вас теперь только одуванчики?» «Почему же? – обиделось лицо. – Сойдут одуванчики – пойдут колокольчики. Тоже очень красиво!»

Ей-богу, я не шучу! И не до шуток мне вовсе. Что-то явно не срастается в Отечестве… Если свободные фермеры, допустим, не сумели воплотить аграрные грезы комиссаров умного рынка, то кто должен этим озаботиться? Компартия Китая? Или Госдеп, который давно уже намекает на то, что русские оказались неэффективными собственниками одной седьмой части суши? Мне кажется, в нашей стране теперь два кризиса. Первый, общемировой экономический, подкрался недавно. Второй, хронический, кризис тянется давно, и называется он «государственная недостаточность». Два кризиса в одной стране – не много ли будет? Кстати, у греческого слова «кризис» есть еще и третье значение – «решение»…

Газета «Известия», октябрь 2009 г.

День суверенных одуванчиков

Двадцать лет назад завершилась история самого большого государства мира – СССР. 12 июня 1991 года был избран первый президент Российской Федерации Ельцин. С тех пор страна отмечает День принятия декларации о государственном суверенитете РСФСР, переименованный в День России. По моим писательским и редакторским наблюдениям, большинство наших граждан 12 июня настоящим праздником не считают. Не потому, что не хотят иметь державный, объединяющий страну красный день календаря, – напротив, необходимость в таких датах очень велика. Но люди умеют думать и анализировать прошлое и настоящее…

Скажем, для прибалтийских государств, для той же Грузии, например, распад Советского Союза означал обретение собственной государственности. Для них слово «суверенитет» имеет реальный смысл. Ведь «суверенный» в переводе на язык улицы означает «сам себе начальник». Но какой суверенитет обрела Россия в 1991-м, от кого освободилась? От исконных своих территорий, от 25 миллионов русских, оказавшихся за границей?

Людей, недовольных своей нынешней жизнью, чтобы окоротить их, иногда спрашивают: «Вы, что, хотите назад – в СССР?» Вопрос лукавый. Конечно, если человек служит в столичном банке или «присосался» к нефтепроводу, он не захочет работать в скромной советской сберкассе или очутиться на буровой вышке. Но если он сидит без зарплаты в вымирающей деревне, где раньше был процветающий колхоз-миллионер, или его вышвырнули с нарочно обанкроченного завода, такой человек, поверьте, с удовольствием вернулся бы в СССР. «А как же свобода?» – воскликнет правозащитник. Свобода – это всего лишь приемлемая степень принуждения. Не более! Впрочем, так было всегда: при изменении строя или режима, как поется, кто-то теряет, а кто-то находит. Весь вопрос в том, кого больше: потерявших или нашедших?..

Как драматург, я много езжу по стране на премьеры своих пьес и давно заметил: по-настоящему что-то меняется, улучшается только в центральных городах. При каждом областном городе есть, конечно, своя «Рублевка» с особняками, которую не любят. Все остальное в чудовищном состоянии. Здания дореволюционной и советской постройки буквально сыплются на голову. Едешь по областной дороге, и такое ощущение, что тут недавно «мессершмитты» отбомбились. В мае проехал насквозь одну среднерусскую область и не увидел ни одного целого коровника, в полях – одни одуванчики. Зачем мне, внуку русского крестьянина, в полях суверенные одуванчики?

А что произошло с культурой? Из важной духовной сферы, из государственной скрепы она превратилась в нелюбимую попрошайку. И вот что поразительно: если государство и дает деньги на творческие проекты, то именно те, которые вырабатывают в людях комплекс национальной неполноценности, усиливают депрессивные настроения, превращают наше прошлое в выгребную яму истории. В стране нет закона о творческой деятельности и творческих объединениях. Союз писателей и Союз художников по своему правовому статусу равноценны обществу любителей морских свинок. Власть к искусству относится, как к сфере развлечений, в законе так и написано, что культурное учреждение оказывает населению «культурные услуги». Значит, президент оказывает народу «руководящие услуги»? Тогда так в Конституции и запишите!

Сегодня даже те, кто принимал непосредственное участие в разрушении Советского Союза, понимают: это была катастрофа. И тем не менее на наших глазах идет совершенно неумный процесс выдавливания, изгнания из жизни советских дат, знаков, святынь, символов. Думаю, это серьезная ошибка. Ту же ошибку допустили большевики, всеми силами избавлявшиеся от праздников, связанных с царизмом. Как говорится, не выдавливайте да не выдавливаемы будете! Оставьте в покое 7 ноября, этот праздник ничем не хуже 14 июля, который во Франции чтут даже потомки гильотинированных аристократов.

Помню, в коммунальной квартире, где жила моя бабушка, обитал бывший белый офицер, он так и ходил в старорежимном френче, пошитом, видимо, из хорошего, ноского сукна. Тогда было принято всей квартирой собираться на праздники по-соседски за одним столом. И однажды, 7 ноября, кто-то из моих подвыпивших рабоче-крестьянских дядьев бросил старику: «А ты-то чего, белогвардейская морда, пьешь за наше седьмое ноября?» Он спокойно ответил: «Да, я прежде не отмечал этот праздник. До 45-го. Но после Победы он стал и моим праздником». Октябрьская революция, расколовшая, обескровившая общество, получила окончательную легитимацию у всего народа после победы в Великой Отечественной войне. Все поняли: построенная большевиками система, при всей своей жесткости и жестокости, оказалась жизнестойкой и спасла страну. 12 июня пока такой легитимации не имеет. За минувшие двадцать лет не произошло ничего такого, что примирило бы народ с распадом страны и несправедливым перераспределением национальных богатств.

По-моему, 12 июня – вообще праздник поспешный, неудобный, неестественный. В этот день стал президентом Борис Ельцин, который первый же серьезный конфликт между ветвями власти, обычный для любой демократии, разрешил с помощью танковой пальбы по парламенту, на десятилетия, если не столетия, исказив путь России к народовластию и разумному государственному устройству. Я уж не говорю о его неадекватной безответственности в Беловежской Пуще, стоившей нам исконных земель и потери геополитических обретений, оплаченных кровью многих поколений русских. Вот и получается такая двойная неловкость, которую все чувствуют, но сделать ничего не могут. Власти неловко праздник отменить, народу неловко отмечать.

Праздники должны объединять, солидаризировать общество на почве надклассовых, надполитических идей. 12 июня, наоборот, нас разобщает. Те, кто выиграл от капитализации страны и ликует в этот день, напоминают мне иной раз оранжистов в Ирландии. Меньшинство торжественно марширует, большинство злится. 12 июня, по-моему, усугубляет наш и без того хрупкий социальный мир, лишний раз напоминает о том, что в результате развала и обнищания страны горстка людей стала безумно богатой и теперь бессовестно тычет свои деньги нам в глаза, скупая зарубежные спортивные клубы, яхты-авианосцы, яйца Фаберже… Один вот олигарх с простой русской фамилией недавно пожертвовал двести миллионов долларов на реконструкцию школ в Нью-Джерси. Он бы зашел в нашу сельскую школу… Видимо, кроме фамилии, с Россией его уже ничего не связывает. На днях я прочитал в газете, что в минувшем месяце из страны утекло двадцать с лишним миллиардов долларов. Если все это – результат суверенитета, что же мы тогда празднуем?