Измперение инкогнито - Эдуард Пак

— Где амфоры? Тащите же быстрее!!! — кричал незнакомец.

Темнокожие, оголенные до пояса люди, тащили толстые, прозрачные сосуды с узкими горлышками. Словно муравьи облепившие жука, они деловито сновали вдоль и поперек — прямо по спине драконицы. Большие бутыли несли к голове — туда, где из ее шеи торчал, глубоко вбитый в ее плоть, полый штырь. Из его свободного конца, на землю, капала тягучая, зеленая кровь.

Ганиш вцепился в толстый комель обеими руками и, расширяя рану, принялся резко раскачивать его из стороны в сторону. Нащупав яремную вену, он еще глубже вогнал острое навершие и вытащил пробку. Кровь обильно полилась из отверстия тугой струей. Драконица застонала.

Бутыли быстро наполнялись темно-зеленой, фосфорно-светящейся жидкостью — кровью драконицы.

Наполненные бутыли быстро уносили, осторожно перенося по двое, за прикрепленные плетеные ручки. Выстроилась длинная вереница людей.

Там, на выходе из ущелья, амфоры грузили на устланные мягкой соломой телеги, обкладывали свежесрубленными ветками и отправляли в неизвестном направлении.

Жизнь медленно и неохотно покидала драконицу. В ее глазах помутилось, конечности охватил холод. Мышцы, как-то очень быстро, налились свинцовой тяжестью, в ушах стоял непрерывный гул.

За краткий миг, перед ней пронеслись все счастливые годы ее детства и отрочества, она снова увидела своих родителей, своего мужа, своих неродившихся детей, которые звали ее за собой. Ей стало легко, ее душа с радостью покинула свое избитое вместилище, чтобы навсегда соединиться со своими родными.

Глава 6

Три невероятно худых существа, одетых в неопределенного цвета вонючее рванье, с натугой толкали по широким рельсам огромную вагонетку. От непосильных усилий жилы на их шеях набухли и вздулись, выпирая словно корни деревьев. Под толстым слоем грязи, покрывающем их лица, не возможно было определить их цвет — больше всего сейчас они походили на сильно истощенных подгорных троллей. Лишь человек с богатым воображением мог бы признать в этих существах людей, но это все же были люди или то, что от них осталось.

Вагонетка с высокими решетчатыми бортами была до верху, с горкой нагружена грязным сеном в которое была намешана какая-то невероятно пахучая дрянь. Ошметки гнилых овощей и фруктов свисали по бокам вагонетки гнилыми гроздьями. Вся эта масса исходила вонючим коричневым соком, который лился прямо на рельсы, оставляя липкий и тягучий след.

Люди вероятно давно привыкли и не обращали на этот дикий смрад ни какого внимания. Сено скребло потолок невысокого горного туннеля по которому они двигались. Холодный ветер дул им в лицо, но им не было холодно.

Они тащили вагонетку по темному и тесному подземному коридору, вырубленному прямо в толще гранитной скалы. В этом вонючем подземном мешке не было даже освещения, лишь позади маячил свет одинокого безопасного фонаря, позволяющего разглядеть куда поставить ногу для очередного шага.

Пот грязными ручьями лился по их тощим шеям, прокладывая причудливые извилистые русла.

Приземистый коротышка, шагающий позади, освещал людям дорогу и не давал расслабиться ни на секунду. Гном подгонял их сыромятной плетью — только ее злые укусы мешали им, чтобы упасть от истощения прямо на месте. Гном этот был невероятно широк как в талии, так и в плечах. И хотя одет он был явно получше чем люди, но лицом — так же грязен как и они, а пахло от него не лучше, чем от содержимого вагонетки. Стальная кольчуга двойного плетения на его плечах весила ни как не меньше пуда, но он будто бы не замечал ее тяжести, двигаясь тяжелым, но уверенным шагом, то и дело поправляя и поглаживая свою густую засаленную бороду длиною аж до самого пояса.

Воздух прорезал резкий свист хлыста и один из невольников вздрогнул всем телом. Скорчившись от боли, он споткнулся и едва не упал на грязный каменный пол. Гримаса исказило его морщинистое лицо, он зажмурил глаза и оскалил зубы, однако не осмелился издать ни единого звука, боясь навлечь на себя гнев надсмотрщика.

Гном расплылся в довольной усмешке, обнажив лошадиные — кривые и желтые зубы.

— Давайте твари, шевелите свои тощие задницы. Мне что, до скончания века торчать здесь, с вами, в этом вонючем каменном мешке? — прорычал глубоким рокочущим басом гномий надсмотрщик.

Тяжелая вагонетка, поскрипывая несмазанными колесами, стучала по стыкам рельсов, медленно но верно двигаясь вперед.

Истощенным людям казалось, что время, то ли растянулось до бесконечности, то ли остановилось вовсе. Их тощие груди, туго обтянутые кожей (так что можно было пересчитать все их ребра) тяжело вздымались от частого и хриплого дыхания. В их глотках, кажется поселилась сама Мендира — бесплодная и безжизненная пустыня. Невыносимо хотелось пить, увлажнить горло хотя бы каплей освежающей и живительной влаги.

Казалось, их безумному движению не будет конца, но вот, через бесконечно долгое время, к их величайшей радости, штрек наконец-то закончился — он вливался в поражающую своими размерами пещеру.

Колеса вагонетки, с металлическим стуком, торкнулись об упор в футе от выхода. Нагруженная повозка резко остановилась.

Обессиленные люди тут же попадали на жесткие шпалы, но гном не дал им даже отдышаться.

— Ну вы, ленивые свиньи, чего расселись. А выгружать кто будет? Может ваших мамочек позвать?

Вновь раздался свист плети и люди, отупевшие от непосильной работы, безропотно поднялись на ноги. Их лица ни чего не выражали кроме безмерной и беспощадной усталости.

В необъятной пещере, куда привел их подземный коридор, могло бы свободно разместиться три больших ярмарочных площади, каменный же потолок — вообще терялся в невообразимой высоте.

По периметру пещеры были видны такие же выходы из штреков — их было не менее двадцати. Черными провалами они зависли на высоте примерно десяти метров от дна пещеры.

— Вываливай скорее, у нас еще три ходки! — ворчал гном, то и дело работая хлыстом, но не очень сильно, скорее для устрашения.

Сено, грязными комьями, полетело вниз — там его принялась разгребать другая команда людей, истощенных, до состояния тупого скота. За ними так же присматривали пятеро приземистых гномов-надсмотрщиков.

По низкому подземному коридору, пробитому в толще гранитной скалы, поднимались два гнома. Узкий ход вился крутой спиралью, все глубже и глубже ввинчиваясь в горное чрево. Тяжелые шаги гулко отдавались далеко впереди, а ступени все не кончались, казалось подъему не будет конца. Один из гномов — седой ветеран — провел в этих коридорах большую часть своей жизни. Другой же — был его учеником. Молодой гном, не обзаведшийся даже приличной бороденкой, сегодня впервые попал в эти переходы.

— Ты, Фалин, знай — рокотал седой гном голосом доносившимся словно из пивного бочонка — тебе оказана величайшая честь. Не каждый, далеко не каждый удостаивается этой награды — нести здесь службу. И помни, ты принес клятву хранить молчание на великом подземном горниле. Нарушивший эту страшную клятву подвергается лютой смерти.

На побледневшем лице молодого гнома застыло выражение страха и величайшего почтения.

— Сегодня твой первый день и мне выпала честь ознакомить тебя с подземным полигоном.

— Дядько Дроблин, а что ж такое полигон-то? — дрожащим от волнения голосом спросил Фалин.

— Что, что… — недовольно проворчал седой гном. — Мы по нему сейчас и топаем.

— Полигон — это коридор что ли? — спросил молодой.

— Ах ты ж тупая башка… — старый гном почесал в затылке и призадумался — Как объяснить-то тебе? Да погоди, сегодня сам все увидишь. Я проведу тебя по всему полигону. Все, что ты сегодня увидишь — и есть полигон.

Больше вопросов задавать молодой гном не осмеливался и послушно засеменил по каменным ступеням за своим наставником.

Минут через пятнадцать лестница неожиданно закончилась. Коридор теперь значительно расширился, а потолок взлетел метров на десять.

Вокруг значительно потеплело, стало даже немного жарко, в воздухе же неожиданно запахло каленым маслом.

Коридор круто заворачивался. Из-за поворота вырывался яркий свет, в котором метались многочисленные бесформенные тени. Стали слышны звуки каких-то мощных механизмов и людской деятельности: скрип несмазанных колес, звон цепей скрежет шкивов, громкое перекликивание низких голосов, шарканье многочисленных ног.

Старик и молодой гном завернули за угол. Глаза Фалина широко раскрылись, а нижняя челюсть отвисла до самого пояса.

Он увидел прямо перед собой огромные и неподъемно-тяжелые металлические люстры, многочисленные ярусы которых свисали от потолка до самого пола. Возможно когда-то они были новенькими и блестящими, но теперь от их былого блеска не осталось и следа. Сейчас их замысловатая ковка приобрела несмываемый черный, угольный цвет и была заляпана потеками горелого, животного масла. Терпкая вонь нагретого железа резко ударила в нос.