Богатая и сильная - Вера Кауи

Элизабет глухо стонала, ее голова металась из стороны в сторону, пока он не пригвоздил ее к месту поцелуем, его умелые пальцы передвигались по ее телу все ниже, заставляя ее выгибаться от наслаждения, пока не добрались до островка золотистых волос. Мелко дрожа, она раздвинула ноги, впуская его ищущие, настойчивые пальцы. Ее руки, повинуясь инстинкту, спустились с его спины к упругим твердым ягодицам и, проскользнув под его животом, нащупали то, что пульсировало между ними. Она исступленно целовала Дэва, кусая его язык, пока он умело и мучительно ласкал самую чувствительную часть ее тела; ее била дрожь, стонущий рот широко открывался и тут же снова искал его губы.

Прервав поцелуй, Дав медленно, сладострастно стал касаться губами ее тела, и, когда он задержался у ее груди, она сама прижалась сосками к его рту и застонала, ощущая отклик своего тела на мягкое, тянущее прикосновение. Медленно передвигаясь вниз, он припал к ее пупку, заставив ее вскрикнуть от наслаждения, и, продолжая свой спуск, раздвинул ей ноги и припал к ней пылающими губами. Невыносимо острое ощущение пронзило ее, она напряглась, выгнулась дугой и, освободившись от всего на свете, бессильно откинулась назад, сотрясаемая первым из обрушившихся на нее оргазмов. Впервые в жизни. Раз за разом, пока она не начала умолять прерывающимся голосом:

— Пожалуйста… я больше… не могу… пожалуйста…

— Нет, можешь… — Услышав его резкий, властный голос, она открыла глаза. Их взгляды встретились. Она беспомощно наблюдала, как он берет ее за щиколотки, сгибает ей ноги в коленях и задирает их к себе на плечи.

Голубые глаза жгли ее, как языки пламени. — Еще как можешь, — повторил он и перешел к доказательствам, войдя в нее восхитительно длинным скользящим движением, наполнив, пронзив, затронув нервные окончания, заставив обезуметь и пронзительно вскрикивать от восторга, который накатывал на нее волнами мучительного блаженства; она терлась об него, извивалась, мышцы у нее внутри судорожно сокращались. Но он не двигался, слегка отстранившись от нее, пока она бешено вращала нижней половиной туловища, обхватив его руками, исступленно прижимаясь к нему, словно хотела вместить его целиком.

Он начал двигаться не раньше, чем она еще раз неукротимо кончила; он входил в нее все мощней и глубже, в беспощадном пульсирующем ритме, в такт ее движениям, так что их тела с глухим звуком ударялись друг об друга, мокрые от жары и ее внезапно излившихся соков. Из ее гортани стали вырываться дикие, похожие на всхлипывание звуки, и снова она принялась умолять:

— Пожалуйста… я больше не могу… не могу…

— Нет, можешь…

И она смогла, кончая снова и снова, изнемогая на пике волны, вздымавшей ее тело лишь для того, чтобы вновь швырнуть его назад, а затем вознести на следующий гребень, и так раз за разом…

Он стал дышать тяжелей, его движения убыстрились, и от невыносимого блаженства она закричала, рот ее широко открылся, мышцы на шее напряглись, ногти впились ему в плечо; вдруг его тело напряглось, и через полуприкрытые веки она увидела его откинутую назад голову и ощутила внутри себя судорожные толчки; потрясение от его оргазма вознесло ее так высоко и бросило вниз с такой силой, что она потеряла сознание.

Медленно приходя в себя, она увидела, что он в изнеможении навалился на нее, ловя ртом воздух.

Она лежала на твердом песке, ветер овевал ее разгоряченное тело и влажные волосы. Голова кружилась, перед глазами плыли круги, она еще не совсем пришла в себя. Она была опустошенной и разбитой. Тишину нарушало их тяжелое дыхание и шум ветра в кукурузе.

Она поплыла вслед за этим звуком и, чуть помедлив на краю разверзшейся бездны, нырнула в темные глубины сна.

Ее разбудила ползавшая по лицу муха. Элизабет подняла руку, чтобы ее отогнать, и мгновенно проснулась, не понимая, где она и что с ней. Она лежала голая, платье валялось неподалеку. Он» испуганно приподнялась и тут же все вспомнила. Осторожно повернула голову и увидела совершенно одетого Дэва Локлина, который сидел, скрестив ноги, и курил. Их взгляды встретились.

Ее лицо мгновенно вспыхнуло, и, в ужасе отшатнувшись, она припала к земле, глядя на него из-под спутанных волос. Он увидал, как проясняется ее затуманенный взгляд, и услыхал полный ненависти шепот: «Будь ты проклят за то, что со мной сделал!»

В ее лице не было ни кровинки. Глаза затравленно на него глядели. Он никогда не видел такого взгляда. Она дрожала. Не верила в то, что произошло. Отказывалась верить. Он читал ее мысли: «Что я наделала! Господи, что я над слала!»

Он не сказал ей ни слова. Она должна понять, что это случилось не только по его, но и по ее воле. Понять, что это было неизбежно. Он не рассчитывал, что это случится так скоро и именно так. Но это случилось.

И он открыл для себя много нового и надеялся, что она тоже открыла. Не о нем. О себе.

Она продолжала на него глядеть. Недоверчиво, ошеломленно. Она не знала себя такой и ужаснулась. Нет, поправился он, не просто не знала, а не желала знать.

Загоняла внутрь, держала под замком. А он случайно повернул ключ. Нет, вовсе не случайно… Намеренно.

Он этого хотел с самого начала, как только взял ее за руку, помог выбраться на берег и заглянул в ее недоверчивые, испуганные глаза, которые теперь полны отвращения. Не к нему. К себе.

— Это сделал не я. А ты сама. Я ведь говорил тебе, что ты сможешь, помнишь?

Вспомнив свои униженные просьбы и безжалостный отказ Дэва, она залилась краской стыда.

— Это было неизбежно, — сказал он, словно читая ее мысли. — Мы оба это знали. Вот почему ты яростно сопротивлялась.

Его бесстрастный анализ оскорбил и испугал ее. Еще никто не понимал ее так верно, так быстро, так глубоко.

Как ему это удается? Она почувствовала, что он сорвал с нее не только одежду. Из-за него она лишилась самозащиты. Он отнял у нее все. Он видел ее такой, какой не видел ни один человек. Животным. Диким, распущенным, грязным, обезумевшим животным. Мало того, именно он сделал ее такой.

— Я знал, что внутри ледяного иглу прячется женщина.

— И нагло вообразил, что сумеешь ее освободить, — произнесла она ледяным голосом и отвела глаза, не в силах выдержать его явно нескромного взгляда.

— Я не ошибся.

Она сжала зубы.

— Мне нужно одеться, — раздраженно сказала она.

— Я тебе не мешаю. — Он даже не потрудился подать ей платье. Она сидела скорчившись, закрывшись волосами. Одна мысль о том, чтобы подняться и нагишом пройти мимо него за платьем, приводила ее в ужас.

Но ползти на четвереньках было еще более унизительно. Она понимала, что ей придется встать. Этот человек и пальцем не пошевелит, чтобы ей помочь. Она так разозлилась, что поднялась и, не отрывая глаз от платья, прошла вперед и подняла его, чувствуя, что Дэв пристально на нее глядит. Ее руки тряслись, платье упало, и ей пришлось поднимать его. А он сидел и смотрел, смотрел.